– Пока меня не было, к тебе приходил кто-нибудь? Он помешал лапшу, постучал ложкой по краю кастрюли и посмотрел мне в глаза. Несколько мгновений царило молчание, между нами витали клубы пара. Затем Кит слегка прищурился и снова постучал ложкой. – Нет. – Он отвел взгляд, размешал макароны и снова посмотрел на меня. – А в чем дело? – Я встретила парня перед домом и подумала, что он, возможно, вышел от нас. – Ну и при чем тут я? – Очередная дурацкая ухмылка. – Как вам подавать лапшу, al dente,[29] мадам? – Кит… – Ты тревожишься из-за всяких пустяков, тетя Темпе. Где-то я уже слышала эту фразу. – Ты все еще встречаешься с теми людьми из мотомагазина? Он протянул мне руки, сжав запястья, словно сейчас ему должны были надеть наручники. – Ладно. Сдаюсь. Арестуйте меня по подозрению в соучастии в деятельности организованной лапши. – Так это правда? В его голосе появились жесткие нотки. – Кто вас нанял, мэм, чтобы задавать такие вопросы? Что ж, Кит мне ничего не скажет. Я загнала страх так глубоко, как только могла, прекрасно понимая, что он вскоре вырвется наружу, и пошла в свою комнату переодеваться. Но я приняла окончательное решение. Кит отправится назад в Хьюстон. После ужина Кит устроился перед телевизором, а я села за компьютер. Я только и успела, что открыть сохраненные в формате «jpg» фотографии Кейт и снимок Жака Роя, когда зазвонил телефон. Ответил Кит, из соседней комнаты до меня донеслись звуки смеха и добродушное подшучивание, затем тон разговора изменился. Хотя мне не удалось разобрать ни одного слова, по интонации я догадалась, что он огорчен. Голос Кита стал громче, в нем чувствовалась злость. Через несколько мгновений Кит возник на пороге моей двери, не в силах скрыть охватившего его возбуждения. – Пойду немного разомнусь, тетечка Темпе. – На улицу? – Да. – С кем? – Да так, одни ребята. – Улыбка не затронула глаз, одни губы. – Не очень хорошая идея, Кит. – Ох, черт, не начинай опять. С этими словами он пулей вылетел в коридор. – Что за дерьмо! – Я вскочила, но Кита уже и след простыл, когда я добралась до гостиной. – Дерьмо! – повторила я с удвоенной силой. Я уже собиралась догнать его, когда снова зазвонил телефон. Подумав, что опять звонит тот человек, с которым только что разговаривал Кит, я схватила трубку. – Слушаю! – выпалила я. – Господи, Темпе. Может, тебе стоит записаться на какую-нибудь лечебную физкультуру? Ты становишься все более несдержанной. – Где тебя черти мотают, Гарри? – Великий мексиканский штат Халиско. Buenas noches…[30] – Почему ты мне не рассказала о неприятностях Кита в Хьюстоне? – Неприятностях? – О таком пустяке, как задержание за хранение наркотиков? – Я уже почти кричала. – Ах об этом. – Об этом. – Послушай, я не думаю, что Кит и впрямь виноват. Если бы не было этих маленьких дурочек с одутловатыми лицами, с которыми он постоянно зависает, он никогда бы не оказался втянутым в подобную ерунду. – Но он оказался втянутым, Гарри. И теперь в полиции на него заведено дело. – Ои ведь ни минуты не сидел в тюрьме. Адвокат Говарда вытащил его с испытательным сроком и при условии выполнения общественных работ. Темпе, этот мальчишка работал целых пять суток в приюте для бездомных, ел, спал там, сидел безвылазно. Думаю, благодаря этому опыту он действительно понял, каково приходится людям, которым повезло меньше, чем… – Ты водила его к психиатру? – Зачем? Это просто подростковый возраст. Теперь Кит перебесился, он в полном порядке. – У него могла быть серьезная проблема. – Да брось, он просто повелся с неподходящей компанией. Сейчас больше всего на свете мне хотелось хорошенько приложить ее, меня просто распирала ярость. Как вдруг мне пришла в голову другая мысль. – Кит что, освобожден условно? – Да, и все. Поэтому я подумала, что не стоит тебя волновать из-за такого пустяка. – На каких условиях его освободили? – Что? – Есть ли какие-нибудь ограничения, которых он должен придерживаться? – Киту нельзя ездить на мотоцикле после полуночи. Для него это был просто удар в спину. О да! А еще ему не разрешается общаться с преступниками. – Она произнесла последнюю фразу с преувеличенным трагизмом, затем фыркнула. – Как будто он шатается по окрестностям с Бонни и Клайдом. Способность Гарри закрывать глаза на то, что происходит прямо у нее под носом, никогда не переставала поражать меня. Она может сколько угодно разглагольствовать о комнатных растениях, но не имеет ни малейшего представления, как общаться с собственным сыном. – Ты знаешь, чем он обычно занимается, с кем встречается? – Темпе, ты ведешь себя так, словно мальчик собирается ограбить банк. – Не в этом дело. – Послушай, я больше не хочу говорить на эту тему. Никто не сравнится с Гарри в умении «больше не говорить на эту тему». – Мне пора бежать, Гарри. – Наш разговор мало-помалу вылился в спор, и у меня не было ни малейшего желания его продолжать. – Ладушки. Я просто хотела удостовериться, что у вас все в порядке. Буду на связи. – Уж, пожалуйста, будь добра. Я разъединилась и замерла на добрых пять минут, намечая план дальнейших действий. Ни один из вариантов не казался заманчивым, но, в конце концов, я решила, что следует делать. Отыскав в телефонном справочнике нужный адрес, я схватила ключи и вышла из дома. Машин на улице было немного, так что уже через двадцать минут я остановилась у ограждения на улице Онтарио. Заглушила двигатель и осмотрелась, чувствуя неприятное покалывание в желудке. Будь моя воля, я бы добровольно согласилась пережить с десяток подтяжек лица, а не сидеть сейчас здесь, собираясь заявиться туда, где меня совсем не ждали. На другой стороне улицы находилась «Таверна гонщиков», втиснутая между салоном татуировок и мотомастерской. Живьем это место выглядело так же обшарпанно, как и на тех фотографиях с Китом, которые Клодель приносил мне на работу. Через оконные стекла, последний раз мытые в незапамятные времена, призывно светились неоном вывески, обещая «Буд-вайзер» и «Молсон». Засунув в карман пиджака баллончик со слезоточивым газом, я выбралась из машины, заперла дверцу и перешла на другую сторону улицы. Грохотавшая внутри музыка столь сильно сотрясала здание, что даже асфальт под ногами слегка вибрировал. Открыв дверь, я утонула в клубах дыма, запахах пота и затхлого пива. Внутри стоял вышибала, окинувший меня взглядом сверху донизу. Он был облачен в черную футболку: надпись «Рожденный умереть» на фоне черепа, распахнувшего челюсти в безмолвном вопле отчаяния. – Дорогуша, – произнес он с вкрадчивыми мурлычущими интонациями, с вожделением уставившись на мою грудь. – Считай, я сражен. У парня недоставало нескольких зубов, и всем своим видом он смахивал на члена общества анонимных душителей. Я решила не отвечать на его приветствие. – Ты обязательно вернешься к Реми, когда будешь, готова увидеть нечто особенное, лапочка. Он дотронулся волосатой ручищей до моего локтя, затем знаком показал, что я могу пройти. Я двинулась мимо него, страстно желая уменьшить количество зубов Реми еще па пару-тройку резцов. Помещение напоминало хижину где-нибудь в Аппалачских горах, лишь слегка усовершенствованную посредством установки стола для пула, музыкального автомата и телевизора, прикрученного к кронштейну в стене. С одной стороны тянулась барная стойка, с другой разместились кабинки. Оставшаяся часть была заполнена столиками. Внутри царил полумрак, освещаемый лишь рождественскими гирляндами, повешенными на баре и в передних окнах.