Снова веет Северный Ветер над Длинным Озером. Несет в струях своих над неокрепшим льдом твердые колкие снежинки. Опять укорачивается небесная тропа Солнца. Серые медведи ушли спать в пещеры высоко в горы.. Затихли в чаще мускусные крысы и бобры на ручьях. Они заготовили себе хорошие запасы на долгую зиму. Только они уже заснули и будут спать до весны, а люди будут охотиться все холодные месяцы, ибо лишний кусок мяса никогда не занимает много места в шатре. Длинен был в этом году Месяц Ягод, который белые называют «индейским летом». Щедрыми были земли и реки. И во многих типи молодые женщины пели песни любви… ДВА ВЫСТРЕЛА От Буско-Здруя до Сташува кроме железной тянется еще грунтовая дорога — напрямик. Она прорезает лес, перебегает небольшие болотца, карабкается на холмы и наконец упирается в Сташув. В основном ею пользуются крестьяне хуторов, редко разбросанных в этом дремучем краю. В последнее время по ней больше ездят швабы. На зеленых армейских фурах они везут добро, награбленное в Сандомире и малых окрестных деревнях. Есть место, где дорога скатывается с косогора в неглубокую лощину, затянутую орешником и ольхой. Рубленый бревенчатый мост длиною в десяток шагов перекрывает здесь ручей с медленной темной водой. Заросли ольхи на его берегах в некоторых местах так густы, что пробраться через них можно либо ползком, либо с хорошим топором в руках. Выше по косогору они редеют, среди них появляются сосны и вязы. Здесь, на краю орешников, Лёнька решил сделать засаду. Разведчики выбрали место, с которого хорошо, в обе стороны, просматривались дорога и мост. Партизаны замаскировались в кустах. Затаились. Лёнька предупредил: патроны беречь, работать одиночными выстрелами и только в крайнем случае короткими очередями. У обозов обычно не было большой охраны. Но и тех солдат, которые сопровождают фуры, надо постараться ликвидировать сразу. Стычка должна быть как можно короче. В этом успех операции. Ввязываться в длительный бой с малыми силами, которыми располагал отряд, не имело смысла. Станислав лежал в орешнике рядом с Яном Косовским. Переговаривались вполголоса. Позднее осеннее солнце уже перешло за полдень, а дорога продолжала оставаться такой же пустынной, какой была утром. — Что за черт, — возмущался Януш Големба. — Вчера здесь прошло три обоза, а сегодня — будто война кончилась. Куда они провалились? Решили послать в сторону Сандомира разведчика. Время тянулось невыносимо. Наконец разведчик вернулся. Он бежал во весь дух по обочине дороги, размахивая руками, и что-то кричал. Вот он ближе, ближе… Уже можно разобрать слова: — Автоколонна!.. Машин двадцать. Впереди танки… два… И мотоциклисты. Кажется, меня заметили… Надо уходить! Лёнька стукнул кулаком по прикладу пулемета. — Повезло, называется… Давай, ребята, в лес. Да побыстрее! Через несколько минут арьергардные отряда, уходя в сосняк, увидели мотоциклистов. Три черных БМВ выскочили на косогор. На передних бортиках мотоциклетных колясок грозно покачивались ребристые пулеметные стволы. Мотоциклы еще не успели скатиться к ручью, как из-за косогора показались танки. — Еще одна такая засада, и мы подохнем с голоду, — пробормотал Лёнька. После ужина подсчитали запасы. На двадцать два человека приходилось двенадцать банок мясных консервов, головка сыра и мешочек эрзац-кофе. Положение создалось тяжелое. После уничтожения карателями склада в лесничестве отряд остался без зимних запасов. Холода неотвратимо надвигались с севера. Со дня на день могли ударить морозы, а у людей не было теплой одежды. Не было медикаментов. Не было пристанища. — Пан Лёнька, — сказал Стефан Каминский. — А что, если пощупать дембовский склад? Там продуктов на целый полк. — Дембовский склад? — обернулся к нему Лёнька. — Ты подумал, о чем говоришь? У них в Дембовцах гарнизон не меньше роты СС, и склад охраняется так, что к нему не подсунешься. Мы же вместе с тобой ходили в разведку. Видели. — На ночь они выставляют всего трех человек — двух у склада и одного в деревне у штаба. Если тех двух бесшумно снять… — Это все равно что самому лезть головой в петлю, — отмахнулся Лёнька. — Если мы разбередим осиное гнездо, конец отряду. Эсэсовцы не успокоятся до тех пор, пока не покончат с нами. — Склад на краю деревни, и если к нему подобраться ночью и придушить часовых, то до утра из него можно вынести все, что там есть, — не унимался Стефан. — Если дашь мне человек пять, то мы… — То вы из Дембовцев все равно не вернетесь, да еще подставите под удар нас. Хватит об этом. По-моему, надо выследить небольшой обоз и перехватить его там, где можно свободно действовать. — Самое главное — бесшумно снять часовых… — Хватит фантазий, Стефан. Каминский отошел к группе партизан, сидящих на стволе упавшей сушины, и попросил закурить. — Эсэсовцы! — пожал он плечами. — Подумаешь — сила! Такие же солдаты, как вермахт, только что носят форму получше, жрут послаще да вешают всех подряд. А в конце концов умирают от точно таких же пуль, как самый простой смертный. Там, понимаешь, такая штука, — обратился он к Яну Косовскому, сидевшему рядом со Станиславом. — Этот сарай, в котором склад, днем почти не охраняется. Да и не от кого там охранять — жителей из деревни выселили. Ночью они выставляют двух часовых, которых ничего не стоит снять. Только, конечно, без выстрелов. Просто прирезать. Когда мы прошлый раз были в разведке, я видел, как они охраняют. Один ходит, обычно, у задней стены, второй у двери. Сменяются через четыре часа. Штаб у них ближе к середине деревни, а склад на самом краю, у старой кузни. Часовые время от времени перекликаются. В самом штабе ночует несколько солдат. Правда, у них даже танк есть и несколько мотоциклов, но если сработать часовых бесшумно, то до второй смены никто не проснется. — Ян, — толкнул Станислав Косовского. — Я могу бесшумно снять часовых. — Ты? Каким образом? — Пусть Лёнька даст Стефану несколько человек. Я пойду с ними в Дембовцы. — Точно? — спросил Станислава Каминский. Станислав кивнул. — Пан Лёнька, — снова окликнул командира Каминский. — Вот этот новенький, индеец, согласен идти. Он говорит, что может бесшумно снять часовых. — Каким образом ты это сделаешь? — Луком. — Ты что, смеешься? Луком? Да еще в темноте? — Мне часто приходилось стрелять ночью по шороху зверя. — И ты попадал? — Я всегда приходил в селение с добычей. — Пан Лёнька, я тоже пойду с ними в Дембовцы, — сказал Косовский. — Где ты возьмешь лук? — спросил Станислава Лёнька. — Сделаю. — И сможешь убить из него человека? — Да. — Ты знаешь, кто такие эсэсовцы? — Знаю. Лёнька задумался. Партизаны смотрели на него, ожидая. Как ни фантастична была затея, она сулила несколько сытых дней и, может быть, даже одежду. — Ладно, — сказал Лёнька. — Пусть идет пять человек. Кто хочет. Но если ничего не выйдет, возвращайтесь, не поднимая шума. Без выстрелов. — Ну, парень, — хлопнул Станислава по плечу Стефан. — Если бы не ты… А склад мы наверняка возьмем, попомни мое слово! Станислав улыбнулся. — У тебя хороший нож. Дай мне, — попросил он Каминского. Стефан снял с пояса широкий охотничий нож в желтых кожаных ножнах. — Бери. Дарю на память. ○ Лучшие луки получаются из горного можжевельника. Величина лука должна быть соразмерна с телом охотника, иначе из него не сделаешь меткого выстрела. Длина лука должна равняться расстоянию от правого бедра до концов пальцев левой руки, вытянутой вперед на уровне плеч. Это расстояние измеряется у стоящего человека. Толщина лука должна быть равна толщине кисти руки, уменьшенной на толщину указательного пальца. Горного можжевельника в Борковицких лесах не было. После долгих поисков Станислав нашел ясень. Осмотрев дерево со всех сторон, Станислав срезал подходящую ветку и взвесил ее на ладони. Осенний ход соков в ясене уже кончился. Дерево спало. Ткани его были сухи и упруги. Конечно, хорошо бы положить ветку в прохладное место и выдержать, чтобы она стала еще крепче, но для этого не было времени. Очистив ветку от коры, Станислав концом ножа наметил основные контуры лука и начал стругать. — Есть лицо и спина лука, — объяснял он обступившим его партизанам. — Лицо — та часть, которая у, растущей ветки ближе к дереву. Спина — у конца. Лицо при стрельбе всегда должно быть сверху.