— Вероятно, именно поэтому командование воздерживается от принятия вашей помощи, — ответил Бегидов. — Знаете ли, ваше превосходительство… — повернулся к нему Буюкли, — Везде, где вы будете проходить — в городах и селах, горных деревушках и хуторах, если они населены болгарами, — везде вы встретите искреннее гостеприимство. И хотите вы или не хотите, но тысячи болгар двинутся за вами. Вам еще не знаком болгарский народ, но вы его узнаете и станете его первым защитником. — Я и сейчас уже таков, господа, — ответил атаман Бегидов. Разговор на этом закончился. Добровольцы не повернули, не разбежались, а продолжили путь. Через несколько дней похода части шестого корпуса достигли Хорсово, где с помощью Дунайской флотилии начали переправу на противоположный берег. Отряд болгар переправился сам. Окрестные селяне снабдили их лодками, а кони плыли за ними. Генерал Рот сделал вид, что ничего не видит. Сразу после форсирования реки военный совет корпуса принял решение произвести обстоятельную разведку. Выданные корпусу секретные карты не соответствовали фактической местности. Дороги, колодцы и многие ориентиры в указанных местах отсутствовали. Местное болгарское население исчезло, села оказались обезлюжены. Без карт вести серьезные боевые действия немыслимо. Разведку возложили на Бегидова и его казаков. Тот испросил разрешения подключить к разведывательным действиям отряд добровольцев. — Поступайте так, как считаете нужным для выполнения поставленной задачи, — ответил генерал Рот. Бегидов составил разведотряд наполовину из казаков и наполовину из добровольцев. Для поддержки разведчиков он создал второй отряд — также из казаков и болгар. По пустынным враждебным дорогам, к опустевшим селам их повели капитаны Буюкли и Панайоти Фокиано. Интересен был рапорт атамана Бегидова генералу Роту относительно первой разведывательной вылазки на болгарскую землю. В нем он подробно описывал нападения многочисленной турецкой конницы: как те вылетали неожиданно из засад, как первыми в бой бросались добровольцы, которые своей храбростью увлекали остальных бойцов. Атаман обращал внимание Рота, что болгарские добровольцы хорошо ориентируются на местности, и в успешном исходе первой схватки между небольшим разведывательным отрядом и многочисленной турецкой конницей большая часть заслуги принадлежит им. Бегидов не скупился на похвалы. Подчеркивая пользу от добровольцев, он предлагал включить их отряд в состав корпуса. Также он просил корпусного командира объявить благодарность добровольческому отряду, который уже понес первые потери убитыми и ранеными. Он настаивал на том, что и впредь разведывательную и авангардную деятельность следует вести с помощью болгар. Генерал Рот несколько раз перечитал рапорт атамана и долго размышлял. Он должен был отправить в главную штаб-квартиру подробное донесение обо всем случившимся: о переправе через реку, об обстановке по пути в Силистру, об опустевших селах, о найденных там повешенных и убитых мужчинах и женщинах, о стычке разведотряда с турецкой конницей. Следовательно, укрыть присутствие в корпусе болгарских добровольцев было невозможно. Что после этого последует? Изумление и гнев главнокомандующего? Генерал Желтухин, наверно, уже отправил тайное донесение о своеволии корпусного командира. А если разразится гневом император… Но не кому-то другому, а именно генералу Роту требовалось исполнить дело при Силистре, и к тому же одним небольшим корпусом. Фельдмаршал, правда, обещал усилить корпус новыми частями, но пока о них не было ни слуху ни духу. Запаздывала с прибытием также и осадная артиллерия. При таком положении лишить себя помощи добровольцев было бы неоправданно, неразумно, и нанесло бы ущерб общему делу. Генерал Рот решил, что он должен написать в главную штаб-квартиру мотивированное донесение, в котором надо доказать пользу от добровольческого отряда. Написал, выслал и принялся ожидать ответа. Глава VII На болгарской земле 1 — Андрюша, мы уезжаем! Давай, быстро собирайся! Иван уже запрягает. Забежав в палатку, Феликс Петрович принялся собирать багаж. Был уже поздний вечер, и Муравьев готовился отойти ко сну, не дожидаясь возвращения Феликса. Он подумал, что тот задержался где-то, играя в карты. — Андрюша, прошу тебя, побыстрей! Люди уже двинулись. — Куда? — недоумевающе спросил Муравьев. — В Сатуново. Там ожидается прибытие императора. В Сатуново будут твориться большие дела. Мы не должны пропустить их. Другие люди в селении Хаджи-Капитания тоже собирались в путь, и этим ночным приготовлениям дружно аккомпанировали сельские собаки. Муравьев занялся сборами своих вещей. Ему пришло в голову, что предстоящее переселение означает откладывание дуэли, срок которой был уже назначен. Через час и село, и крепость Браила остались у них за спиной. Постепенно затихала канонада артиллерийского обстрела, который предприняли для прикрытия отвода от крепости некоторых частей второй армии, которые перенаправили в Сатуново. С проживанием под крепостью Браила было покончено. Оно для двух начинающих дипломатическую карьеру молодых людей было неплохим. Встречи на холме с капитаном Мухановым, Комаровым и Баратынским были приятны и полезны. После уроков стрельбы (Феликс Петрович изрядно продвинулся в этом искусстве) приятели вели интересные беседы. Они разговаривали о проблемах науки и политики, касались также и вопросов любви и брака. Допоздна они оставались на том холме, наблюдая за огненными траекториями боевых ракет. Это генерал Засядько пробовал применять новое оружие в боевой обстановке. Порой их позицию посещал и полковник Шиллинг, который развивал перед ними свои фантастические теории. Он утверждал, что будущее принадлежит электричеству, и клялся в том, что оно сыграет огромную роль в прогрессе человечества. Он готовился взрывать стены турецких крепостей минами, приводимыми в действие дистанционно с помощью электрического тока, протекающего по проводам. Слушатели верили ему и с интересом ожидали увидеть результаты его опытов. Между прочим Шиллинг познакомил их со своим проектом нового телеграфа, который заменит используемый сейчас флажной телеграф. Этот новый телеграф будет передавать по проводам электрические сигналы, представляющие знаки, различные комбинации которых составят буквы, слова и целые выражения. Таким способом, уверял Шиллинг своих слушателей, можно будет быстро передавать приказы штаба на боевые позиции. Горячий сторонник атомистической теории Эпикура и материалистического объяснения происхождения вселенной, Шиллинг часто влезал в спор с Муравьевым, и под напором железной логики учения полковника Андрей временно отступал. Все это завершилось, молодые люди ехали в сторону Сатуново. Это случилось, так как пришло долго ожидаемое известие о том, что строительство моста через Дунай завершено, и туда должен прибыть император со свитой и дипломатическими миссиями. Феликс Петрович не хотел пропустить это «мировое» событие, и поэтому его повозка мчалась с «головокружительной» скоростью по разбитым дорогам от Браилы к Сатуново. Они обходили обозы, кухни, санитарные повозки, пехотные части. Феликс Петрович непрерывно подгонял Ивана, развивая между тем перед Муравьевым следующую теорию: если предстоит взятие крепости Исакча и переправа через Дунай у Сатуново, то, значит, именно там и будут происходить главные действия. А где действие — там и противодействие. Значит, бои, опасности. А где опасности, там и награды — кресты за храбрость, ордена, продвижение в чинах и прочее… Следовательно, стоило спешить. В пути их обогнал флигель-адъютант граф Павел Матвеевич Толстой. От него Феликс узнал, что император уже прибыл в Сатуново. Граф с ними не задержался, он сильно спешил. — И этот спешит за наградами, — вздохнул Феликс, глядя вслед представительному и красивому флигель-адъютанту. — Я не предполагал, что ты настолько суетен, Федя, — отозвался Муравьев. — Суета — вполне естественная вещь, суета — вполне естественное состояние человека. Ошибается тот, кто не суетится. Если хочешь быть успешным — суетись, суетись, и только так. Окружающие скажут: какой способный, какой талантливый человек. Будешь же держаться в стороне, скромничать — пропадешь в безвестности. Кто вспомнит о том, что ты существуешь? Уже на подходе к Исакче на дороге случился затор, движение почти остановилось. Вскоре неразбериха достигла больших размеров, порядка уже никто не соблюдал. Феликс пришел в отчаяние. Небо на западе потемнело, донесся далекий гром. Собиралась гроза. — Только этого нам не хватало, — вздохнул Феликс. — Не волнуйтесь, господа! — услышал он рядом знакомый насмешливый голос. Это был Егоров. — И спешить не стоит. Исакча взята, но вам остается еще героическая переправа через Дунай, и главное командование присудит вам титулы графов Задунайских. Дерзайте, господа! При следующей встрече нам будет что сказать… Феликс не успел ничего ответить Егорову. Ни умного, ни глупого. Весть о том, что Исакча взята, сильно расстроила его. Вдобавок ко всему разразилась буря. Проливной дождь промочил их буквально за секунды. Молнии, гром и сильный ветер дополняли бедственную обстановку. В Сатуново они добрались уже ночью. Дождь лил не переставая. Феликс Петрович и Муравьев промокли до нитки и падали от усталости. Иван Ильин остался с конями и повозкой, а наши два молодца подчинились чьему-то указанию и влились в колонну таких же мокрых, как и они, людей. — Что за дурость этот мост… А насыпь… — Говорят, что его строили тысячи добровольцев. И все время под пулями. — Верно. Большинство из них были болгары. Много жертв… — Не напирайте, черт вас побери! Перепачкали мне всю обувь. — А что вы хотите? Такая темнота! Простите. — Мы как римляне. Куда ни придем, оставляем величественные сооружения. Видите эту будку перед мостом? И она такая монументальная. — Смоги как-нибудь. Главное перейти через Дунай… Такие разговоры велись во мраке вокруг наших приятелей. Феликс почувствовал, что в колонне стало не так тесно, а под ногами задрожали доски деревянного настила. — Андрюша, ты понял? Мы уже на мосту. Переходим через Дунай. Но нет, брат, не дадут нам титул Задунайского. — Следи, чтобы не упасть в реку, — посоветовал Муравьев. — А то станешь просто Дунайским. Слышались крики: — Внимательней… Быстрей… В колонну по два… Мерцающие фонари ограничивали колонну, которая проходила по наплавному мосту, находившемуся под попечением и охраной моряков Дунайской флотилии. Продолжал лить дождь. — Все совершилось без нас, — печально произнес Феликс Петрович. — Можно было и не спешить так, — ответил Муравьев. 2 У Феликса Петровича была причина сожалеть о том, что не удалось вовремя прибыть в Сатуново. Он пропустил интересные, драматические события, описание которых могли бы обогатить его письма приятелям. Он перешел мост во мраке ночи и под дождем, не видел величественный вал, сооруженный всего за два дня перед этим, не видел, как героически действовала Дунайская флотилия под огнем турецкой артиллерии. Как все это происходило в Сатуново, он узнал позднее. Как только завершилось строительство вала, в Сатуново прибыли запорожцы с сорока лодками. Под прикрытием артиллерии они переправили на противоположный берег два егерских полка. Едва ступив на правый берег, егеря предприняли атаки на противника, укрывшегося в кустах за болотистой местностью. На помощь егерям пришли два казачьих полка, которые переправлялись вплавь вместе с конями. Казаки смело боролись с опасным и сильным течением реки. Егеря также проявили замечательный героизм. Чтобы зайти во фланг неприятельских позиций, они прошли в воде и тине более версты. Они смогли отразить отчаянную атаку противника и не отступили, а продолжили сражение, оттягивая на себя огонь и внимание противника, тем самым прикрыв переправу новых пехотных частей, перевозимых запорожцами. Турецкий гарнизон был вынужден отступить. С вершины построенного вала все происходящее было видно как на ладони. После этого последовало самое главное. Прибыл император и переплыл Дунай на лодке, ведомой самим предводителем запорожцев, буйным и непокорным кошевым Гладким. После того, как император обозрел берега реки, началась работа по связыванию их наплавным мостом. Увы! Эти большие события произошли без участия в них Феликса Петровича. Огорченный, промокший и усталый, он еле передвигал ноги. Андрей Муравьев, со своей стороны, совершенно не думал, что случилась большая потеря, и единственное, от чего он страдал, так это от голода. И все же удача не совсем оставила двух молодых людей. В первом же селе их приютили и обогрели. Сельская корчма отворила двери как раз перед их прибытием. Хозяин — солидного возраста болгарин — поставил зажженную свечу на подоконник и принялся разжигать очаг. Ему помогал худой мужчина помоложе. Корчма тут же стала наполняться офицерами. Феликс успел одним из первых усесться перед огнем, Муравьев даже не попытался — три человека опередили его. Муравьев слышал от Феликса много рассказов о болгарах. Довольный тем, что находится с ними под одной крышей, он с интересом рассматривал двух мужчин. Старик молчаливо подкидывал дрова и раздувал огонь, а другой, принеся очередную охапку мокрых веток, уселся на деревянной лавке в сторонке и занялся своей торбой. Феликс Петрович слегка подсох, уступил место другому страждущему и вернулся к Муравьеву. — Федя, это болгары, правда? — Кто? — Да вот те, благодаря которым ты согрелся. Видишь, вон там, на лавке, — показал Муравьев на худого мужчину в городской одежде, который нарезал хлеб и складывал куски на деревянный стол. Феликс Петрович встал и подошел к нему: — Вы болгарин? Мужчина вздрогнул от неожиданности, не предполагая, что русский офицер обратится к нему на болгарском языке. — Да, я болгарин, сударь. Возьмите кусок хлеба, здесь понемногу хватит на всех. — Вы местный или возвращаетесь из эмиграции вместе с нами? — продолжил расспросы Феликс, взяв два куска нарезанного хлеба. — Сударь, я из эмигрантов. Мы обращались к вашему императору… — Вот как, к императору! И по какому вопросу? — Мы, болгары, не можем спокойно оставаться в стороне. Знаете ли вы, какой фирман был издан султаном? — Встретив самый неподдельный интерес со стороны не только собеседника, но и остальных офицеров, болгарин продолжил: — Фирман касается нас, болгар, и в большей степени относится к тем, кто проживает в самой Болгарии. Султан повелевает им оставить дома и села, так как не хочет, чтобы они помогали русским воинам. Он запугивает убийством без всякого суда тех, кто не исполнит его повеление. Что вы на это скажете, господа? Каков произвол! Можно ли такое терпеть? Одно только это… — И с какой просьбой вы обратились к царю? — задал вопрос какой-то полковник.