* * * Ученье – свет, а неученье – тьма. В моем случае данное утверждение не работало, заставляя сомневаться в народной мудрости, почерпнутой из наследия предков по материнской линии. И выбора как-то не стояло. Учеба была единственным, что ещё удерживало мою психику от истеричного смеха, хлопка дверью и последующего ухода вразнос. Причин было несколько, и все весомые. Нет, переезд в чужую страну после гибели всего рода можно вообще не вносить в список. И раздвоение личности, имевшее место быть до недавних пор. Даже без этого мне хватало попытки покушения, появления из глубин небытия духа моего предка и попыток разобраться в том, зачем вообще жить дальше. Оптимизм зашкаливал, думать обо всем происходящем не было никакого желания, и я решил махнуть рукой, вверив себя течению реки жизни. Довольно безрассудно и нелогично. Поздним вечером, вернувшись в общежитие, я безуспешно воззвал к деду и, не дождавшись ответа, с проклятиями начал переодеваться в спортивную форму. Данное предку слово надо было держать… Практиковать манипуляции с бахиром в закрытом помещении площадью всего восемнадцать квадратных метров мне казалось не лучшей затеей, да вот беда – полное отсутствие альтернатив ввиду царствующей за окном зимы и расписания работы небольшого полигона школы вынуждало меня идти и на такие меры. Благо скудная обстановка не занимала даже одной четверти от комнаты. Медитативный «лотос» в центре комнаты, несколько циклов дыхания, очищающих разум от лишних мыслей, и… тоненький, едва ощутимый ручеек энергии начал заполнять мое средоточие духа, распространяя по телу приятное тепло. Бахир заструился по каналам духовного тела, разогревая их и подготавливая для дальнейшей работы. Упражнение ранга «подмастерье», тренирующее контроль над потоками бахира, давалось мне легко и привычно до того момента, пока дух дедушки не усложнил его на порядок: теперь мне было необходимо разделить пропущенную через себя энергию на два потока, придав им противоположную стихийную полярность. В моем случае это были стихии свет и тьма. Проблемы всех универсалов в нехватке времени на овладение сразу двумя стихиями и сопутствующими техниками, так как потенциал виртуоза изначально присутствует далеко не у каждого одаренного. И тем более сложно манипулировать двумя стихиями одновременно. Больше десяти минут мне понадобилось, чтобы два потока прошли сквозь каналы тела и выплеснулись в реальность тончайшими нитями – ослепительно-белыми и бездонно-черными. Уложенные на колени ладони наполнились проявлениями силы, впереди меня ожидало начало нового этапа контроля и изменения. Пучки энергетических нитей начали сворачиваться, образуя тугие клубки, пульсирующие и растущие в соответствии с так вливаемыми в них порциями энергии – я подпитывал свои творения очень медленно и всё равно при этом едва удерживал контроль. Лицо исказилось от боли, стиснутые зубы, казалось, вот-вот начнут крошиться. Дедушка ещё на прошлом занятии объяснял мне природу своих уникальных способностей и умений, особое внимание заостряя именно на мелких манипуляциях, несвойственных высоким рангам. «В нашей слабости, – говорил он, – наша сила. Всё, чему я тебя научу, имеет небольшое значение в целом, но способно стать решающим камнем на твоей чаше весов в противостоянии с более сильным противником». Сформировав два шарика, по одному в ладони, я прекратил их подпитку и медленно, аккуратно соединил ладони в ковшик, одновременно усилием воли раскручивая сгустки стихий по кругу и придавая им вращение. Такие усилия давались нелегко – выступил холодный пот на лбу, накатила ужасная слабость, посеявшая ростки неуверенности в душе. И тем не менее успех был достигнут – две миниатюрные кометы в моих ладонях гонялись друг за другом, оставляя за собой шлейфы из мелких, едва различимых глазу частиц, смешивающимися между собой в одну густую взвесь. Шарики таяли, становясь всё меньше и двигаясь всё быстрее… Резонанс полярно противоположных стихий отдавался в пространстве, корежил и рвал его, в комнате ощутимо похолодало, замигало освещение. – Ха! – выдохнул я, одновременно зачерпывая чистой энергии и выплескивая её в бурлящий водоворот стихий, окончательно перемешивая его содержимое и связывая его нейтральной составляющей бахира без примесей. – В смешении света и тьмы рождается… тень… Выплеск на доли секунды успокоил и остановил движение в моих руках, создав впечатление, что в них находится кусок Вселенной – в трехмерной глыбе тьмы плавали яркие искорки звезд, испускающие свет. Зачарованный прекрасным зрелищем, я сидел, рассматривая своё творение и сожалея, что дух дедушки не увидит моего первого успеха. – Да вижу я всё, вижу. Молодец, хоть и бестолочь несусветная. Заканчивай ритуал, Лео, а то не удержишь, – ворчливо проскрипел его голос в сознании, настолько полный гордостью и уверенностью во мне, что и мне передалась часть этих эмоции. Заканчивать… но как? Этого он мне не говорил. Знание пришло сразу после того, как я задался этим вопросом. Знание, озарение, просветление – называйте как хотите, но пришло оно извне и в то же время из меня, из моей крови, как будто кто-то сверху передал приказ о распаковке заархивированного файла. Надо было всего лишь чуть сжать ладони, заставить объект ужаться, трансформироваться. Частицу Вселенной медленно заволокло серой дымкой, она забурлила ею изнутри, уменьшаясь до тех пор, пока в ковшике рук не осталось совсем немного – разве что на пару-тройку глотков. И не задумываясь над тем, что делаю, следуя всё той же подсказке, я залпом осушил причитающийся мне напиток… – Инициацию тенью ты прошел успешно, – сказал мне дед, когда я очнулся. Примерно час моё тело, разум и дух были в полной отключке, а точнее – на Изнанке, теневой стороне мира. – Теперь создавать бахир этой стихии для тебя станет так же естественно и просто, как и для остальных. Должен признаться, я горжусь тем, как быстро это у тебя получилось. Кровь рода в тебе сильна! – Ты был рядом. Значит, мы обречены на успех, – ответил я, расплетая затёкшие напрочь ноги, и кое-как дополз до циновки. – И что дальше? Какие-нибудь супер-пупер-убойные секретные техники? – Что?! – рассмеялся дух так откровенно, что мне даже стало неловко. – Нет, никак не убойные. Секретные? Да. Уникальные? Да. Духа, опять же, научишься использовать. Но не более. Можешь и не мечтать укладывать врагов пачками. У нас, адептов тени, всё работает несколько иначе. – Так нечестно! А ты? Как ты стал знаменитым героем древности? Возмущению моему не было предела, потому что Хаттори Хандзо как раз таки укладывал врагов пачками, штабелями и просто кучками. Направо и налево, при любой возможности и нисколько при этом не страдал. – Ты меня не слушаешь, глупый мальчишка!!! – возмутился дух. – Что за поколение такое? В мои времена тебя так бы розгами оприходовали, ты бы неделю сидеть не мог! Пришлось идти на мировую. – Я буду более внимателен, деда, не кипятись. Старик Хандзо ещё пару минут что-то невразумительно бурчал, прежде чем всё же решил поделиться своей мудростью: – Мы, синоби, никогда не были воинами в классическом понимании. Все эти метания копий света и облаков тьмы просто пшик на постном масле, если сравнить с… ну что ты там опять? Спрашивай! – Синоби?! Ты был одним из них?! Моё удивление можно было понять. Только что знаменитый прадед, аристократ в хрен упомнит каком поколении, признался в том, что принадлежал к самым отъявленным негодяям Ниппона, промышлявшим в основном заказными убийствами и диверсиями ещё с незапамятных времён. Синоби и в самом деле были темной страницей истории моей родины – прикоснувшись к силе, простолюдины истолковали обретенную мощь по-своему, пустив её на достижение власти, денег и положения в обществе путем насилия, разбоя и ненависти. Войны с кланами синоби вела вся древняя аристократия, а потом и старшая, пока наконец последние из них не были уничтожены и низвергнуты в забвение. На самом деле, как это всегда бывает, остались выжившие и уцелевшие, но то, чем они являлись сейчас, можно назвать разве что бледным подобием древних кланов синоби. – Не ожидал, да? – хихикнул дед и продолжил: – Говоря так, я всего лишь отождествляю себя с ними из-за похожих методов. Тогда я только начал своё служение у Токугава Иэясу, мне было чуть больше лет, чем тебе сейчас. Наш род служил Токугава в качестве последнего рубежа защиты, в том числе и от убийц. Один из них и стал нашим пленником после неудачного покушения на моего сюзерена. В обмен на жизнь и кое-какие средства этот старый лис передал мне свои умения и знания. Хочешь победить врага – познай его. И у меня это получилось. А впоследствии оказалось, что мои умения потребны господину, и мой долг требовал обратить их ему на службу, не принося тем самым урона чести. – Как-то неубедительно ты сейчас оправдывался… – недоверчиво протянул я, прокручивая услышанное в голове так и эдак. По всему выходило, что где-то старик Хандзо недоговаривает, темнит, но смысла ловить его на лжи не было. Хочет разводить тайны – пусть разводит, было бы что-то на самом деле важное, думаю, рассказал бы. – А как звали твоего учителя? – Киригакурэ Сайдзо. Не думаю, что тебе… – О, один из десяти храбрецов Санады! Одни знаменитости, куда ни плюнь. Клан Ига значит. Интересно… – Кхе-кхе, умеешь приятно удивить, внучек. Ты у меня бестолочь, но образованная бестолочь! Силы медленно оставляли меня, веки потяжелели так, словно на них насыпали по три килограмма песка, и я… оглушительно зевнув, начал засыпать. Будущий день обещал быть не менее напряжённым… * * * Стрекот автоматных очередей участился, вынуждая Такэду Масанари, младшего из сыновей главы рода, вжать голову в плечи и попытаться вжаться в пол офиса ещё сильнее, чем он это делал до этого. Пули выбивали на стенах офисного здания замысловатую дробь, поднимали в воздух фонтанчики пыли, жужжали, свистели, разрезая пространство смертоносными траекториями. – Господин! Надо уходить! – Куда уходить, демоны вас раздери? – отмахнулся Масанари от тронувшего его за плечо начальника охраны завода и горько усмехнулся: – Мне идти некуда. Здесь эти, – мотнул он головой в сторону противника, а потом куда-то в противоположную сторону. – А там отец, которому мне придется сказать, что его главный приборный завод захвачен. Некуда идти. – Господин, послушайте, они подвезли пулемёты!!! Расчёты уже развернулись. Нас сейчас просто сметут. Повторяю, нужно сматываться! – сорвался на крик здоровенный мужик в измазанном серой пылью черном костюме и принялся размахивать автоматом Калашникова, указывая за окно: – Не знаю, где они эту хрень взяли, но если останемся – нам не поздоровится. – Надо посмотреть, – полюбопытствовал Масанари и аккуратно поднялся на ноги, прижимаясь спиной к стенке и, сделав пару шажков, смог выглянуть в окно, выходящее на внутренний двор здания, в котором располагался офис. Там, внутри импровизированного окопа, вокруг установленного на трехногой подставке крупнокалиберного пулемета, суетилось сразу человек пять в разномастной камуфляжной форме, чистый сброд на первый взгляд, наемники, собранные с бора по сосенке. Опытный военный мог бы опознать в этом черном металлическом монстре с почти двухметровым дулом FN BRG-15, обладающий самым монструозным калибром среди всех пулеметов мира – 15,5 мм. Ещё два чудовища чуть меньших размеров устанавливали с флангов здания – их Масанари узнал с лёгкостью: КПВТ, калибра 14,5 мм. Осаждающие обещали всем оборонявшимся быструю смерть. Масанари вновь спрятался за стеной и тихо застонал. Крыть козыри противника было нечем. Нападавшие выбрали идеальное время, рассчитав короткий промежуток между отбытием одной смены рабочих и служащих и прибытием следующей. В результате под удар на заводе попала только служба охраны и курировавший деятельность приборного завода член рода Такэда. На улице вновь послышались отрывистые экспрессивные команды на испанском, обстрел немного стих, прежде чем вообще прекратиться. – Такэда Масанари! Вам предлагается сдаться и выйти из здания с поднятыми руками, безоружным. Тогда мы не станем штурмовать здание и все присутствующие в нём люди останутся живы, – загремел усиленный рупором мегафона женский голос, излагавший требования на чистом, без малейшего акцента, японском языке. – На принятие решения у вас одна минута. В противном случае вы все погибнете. Здание окружено, подземные коммуникации заминированы. Вам не уйти, Масанари. – Заткнись, сука! Я вас всех уничтожу, до всех доберусь! – заорал взбешённый требованиями наемницы японский аристократ и, вновь подскочив к окну, сформировал в руках целую гроздь небольших огненных шаров, тут же улетевших к группе наемников, среди которой он сразу увидел выдвигавшую условия женщину. – Вы ещё не знаете, на кого нарвались, ублюдки! Каталея Браво только поморщилась, услышав брань взбесившегося японца, и иронично хмыкнула, когда смертоносная «техника» со всего размаха влепилась в полупрозрачный, отливающий синевой «зеркальный щит глубинных вод», поднятый её заместителем. – Зачистку разрешаю, – отдала она приказ пулемётчикам и отвернулась, направляясь к комплексу зданий чуть дальше. Заместитель шёл рядом, стараясь не отставать, и продолжал отслеживать угрозы. – Проверили цеха? – Да, капитан. Заряды заложены согласно плану, несколько человек получили ранения, но ничего серьезного. Убиты семеро охранников завода. Они проводили плановые мероприятия по обыску на местах работы персонала и в комнатах отдыха. – Отлично, Родригес. – Каталея запнулась, услышав, как загрохотали три крупнокалиберных монстра, каждая пуля которых прошивала тонкие стены офисного здания насквозь, и продолжила уже почти крича: – Заканчивайте с этим придурком, нам пора приступать ко второй фазе операции… Спустя всего полчаса, как раз к тому времени, как подъехали автобусы со следующей сменой, все постройки на территории завода окутались цепочкой мощных, разрушительных взрывов. Заряды закладывали везде, где только это диктовал здравый смысл: на первых этажах и у несущих стен, среди дорогостоящих станков и приборов, так, чтобы нанести как можно больше урона. Клубы дыма и пыли, разорванные языками огня, взметнулись там, где ещё совсем недавно ковалось благосостояние целого рода, трудились сотни людей, обеспечивая кланы и армию страны высококачественной электроникой. Но с того момента это все было уже в прошлом. Руины не принесут роду ничего, кроме горя и утрат, – «Мертвая рука» Маэда и Хаттори ухватила своего убийцу за горло и начала сжимать пальцы. * * * Утро нового дня не предвещало ничего. В голове царила блаженная пустота, самочувствие приходило в норму, сонное оцепенение плавно сошло на нет, уступив место циркулирующей по организму жизненной силе. До начала занятий оставалось более чем достаточно времени. Достаточно для всех утренних процедур, в том числе обязательной пробежки, и для выполнения хотя бы части обязанностей главы рода. Ужом выскользнув из-под одеяла, я «аллигатором» прополз по стене на потолок, плавно и гибко, разогнув руки, опустил ноги вертикально и, удерживаясь на словно прилипших к потолку пальцах, несколько раз подтянулся. Акробатические этюды с утра пораньше бодрили лучше всех известных мне энергетиков. Спрыгнув с потолка, я собрался на улицу – сменив штаны и обувшись, стянул с себя футболку, в которой спал, покрасовался перед зеркалом, играя мышцами и откровенно любуясь татуировкой отражения, которое ко всему прочему обзавелось пепельно-серым окрасом волос. И отправился на пробежку. Середина декабря в Сибири – это очень и очень холодно. В Японии в это время тоже далеко не плюс, но с этой стужей тамошний климат не идёт ни в какое сравнение. Организм одарённого менее подвержен простуде и переохлаждению, однако именно в таких условиях появилась возможность дополнительно закалить тело и дух. Пробежки с голым торсом – это влияние Гены. Мне вспомнились его рассказы о срочной службе в императорском полку морских пехотинцев «Белые медведи». Если принять их на веру полностью, то выходило, что опекун вполне мог спать в снегу, питаясь ягелем и камнями, и при этом чувствовать себя на пять с плюсом. И это без водки! Ледяная крошка на дорожке вокруг общежития захрустела под подошвами кроссовок, мороз вцепился в обнажённое тело, пуская по нему волну обжигающего холода, свежий стылый воздух ворвался в лёгкие. Заряд бодрости придал ускорение, и спустя всего пару секунд я уже опрометью мчался по опробованной трассе, привычно запуская циркуляцию бахира в духовном и физических телах. Темнота, довлеющая над миром, постепенно уступала приближающемуся рассвету. Чернота бледнела, превращаясь в зыбкие тени, стволы редких деревьев покрывала серебристая изморозь, снег на газоне вокруг общежития и дорожки отчаянно белел и пытался поведать мне о жизни птиц, оставивших на его поверхности следы когтистых лап. Не добегая до поворота, я решил опробовать один из приёмов предка, о котором он упомянул вскользь, почти ничего не объясняя. Не сбавляя темпа, я согнулся и указал на точку в двух метрах впереди и сбоку от себя окутавшейся темным пламенем рукой, устанавливая гравитационный «якорь» на асфальте дорожки. Рывок в сторону, захлестнувшая кисть петля тьмы – инерция понесла вперёд, «цепь» гравитационного «якоря» натянулась…