Он был болен, находился в полусознательном состоянии; несколько недавно принятых таблеток ничего не изменили. Мадам Вассер меньше всего беспокоилась о его ноге. Может быть, потому, что такое состояние лишает его всякой возможности бежать. Даже оставь она сейчас решетку открытой, вряд ли у него хватило бы сил подняться по лестнице. Выгнав из головы все мысли о поражении, он продолжил ожесточенно двигать цепочкой. Металл скрипел, звенел, издавал писклявые звуки. Кронштейн сминался и терял первоначальную форму. На мгновение Брайан остановился, чтобы перевести дыхание. Он прислушался, но круглые наушники уздечки давили ему на ушные раковины; звуки его учащенного дыхания отдавались в голове, изолируя от всего мира. Брайан снова принялся за работу. На его лбу пульсировали вены. Он впал в ярость, пытаясь отвлечься от боли в плече, в ноге, в мышцах, отделиться от своего тела. Теперь он весь был порывом, силой воли, направленной против препятствий. Он продолжил, стараясь двигаться с большей амплитудой. Цепочка выскальзывала из вспотевших рук, поэтому он выпустил ее. Металлическое кольцо содрало ему кожу на запястье и врезалось в сустав. Через три минуты непрерывных усилий он почувствовал, что кронштейн начинает подаваться. Ты почти… Сразу же потеряв равновесие, он рухнул навзничь. Несколько гвоздей выскочило из стены. Теперь перекрученный кронштейн торчал из стены под прямым углом. Действуя здоровой ногой, Брайан с трудом передвинул свой матрас, чтобы лежать не в такой неудобной позе. Приподняв верхнюю часть туловища, он навалился всем своим весом на наручники. Под давлением кронштейн продолжал деформироваться и, наконец, резко вырвался из стены, со всего размаха ударившись о тело Брайана. Тот почувствовал, как металлический угол кольнул его в грудь прямо под правым соском. Брайану было плохо. Он чувствовал себя полностью разбитым. Но боль не имела никакого значения. Он был свободен. 15 — Как мне нравится этот запах свежей краски. Прислонившись к барной стойке маленькой летней кухни, Марк скрестил руки. Его уже начал тяготить разговор, где говорил он один, получая в ответ лишь безразличные вежливые фразы. Он чувствовал, что было глупостью вообще заходить в дом. Чего он этим добивается? Успокоить совесть? Быть уверенным, что выполнил свою работу до конца? К тому же это не был официальный визит, что значительно ослабляло его позиции. Повисло молчание, про которое обычно говорят «пролетел ангел». Марк поднял глаза к потолку. — А эти комнаты вы намерены сдавать? — Ни в коем случае. Все это делалось для нашей дочери. Может быть, этим летом она приедет к нам. Не то чтобы этот дом недостаточно велик для нас всех, но ей будет гораздо приятнее чувствовать, что у нее есть свое жизненное пространство. — Во всяком случае, прекрасная работа. — Всем занимался Людовик. Видели бы вы, что здесь было несколько недель назад… Полнейшая разруха. — А что на верхнем этаже? Вы сказали, две комнаты? — И ванная. Показать вам? И снова у Марка сложилось впечатление, что ему это предлагается исключительно из вежливости и что от него ждут отрицательного ответа. — Охотно. — Осторожнее на лестнице. Она пропустила его перед собой. Они оказались в коридорчике, свет в который падал через слуховое окно, в котором виднелось небо без единой тучки. На наклонной стене у окна Марк заметил след от бесформенного пятна. — Вы это видели? Здесь пятно от сырости. Мадам Вассер удивленно обернулась. — Это как? Марк указал ей пальцем на пятно. — Должно быть, у вас в крыше протечка. — Этой зимой была, но ее заделали… — Какая жалость, что человека, который все это сделал, здесь нет! Сделав вид, будто не замечает иронии, прозвучавшей в его словах, мадам Вассер подошла к правой двери: — Вот первая комната. Марк остановился на пороге. Комната была маленькой, но хорошо обставленной: сосновый шкаф, старый письменный стол, похожий на пюпитр школьника, шерстяной ковер из переплетенной вьющейся некрашеной шерсти. Единственная странность: место, где должна была стоять кровать, пустовало. Через единственное окно, разделенное переплетом на четыре части, и доходившее почти до пола, можно было увидеть переднюю часть дома. Марк разглядел цепочку дубов и буков, тянущуюся куда-то вдаль. — Здесь он и спал? — Да. — И что, здесь нет кровати? Его тон мог показаться ей подозрительным, но мадам Вассер пропустила это мимо ушей. — Кровать шаталась, а матрас был слишком старым. Мы собираемся купить в эту комнату новую мебель. Жандарм прошелся по комнате. На конце письменного стола, который оставался вне поля зрения, его внимание привлекла стопка тщательно сложенной одежды: джинсы, пуловер и несколько футболок. Верхняя была украшена логотипом фирмы Quiksilver[30] в виде футуристических букв. Марк встречался с Вассером лишь раз в жизни, но, принимая во внимание его стиль — насколько можно было вспомнить, строго классический, — он даже представить себе не мог, чтобы тот надел нечто подобное. Мадам Вассер заметила его удивление: — Вот глупый Людовик — забыл кое-что из своих вещей в шкафу. Я это только вчера и заметила. — А… Марк сделал еще пару шагов. Обогнув письменный стол, он заметил темный прямоугольный предмет, наполовину скрытый одеждой. Ему пришлось подойти поближе, чтобы удостовериться, что это телефон. — Он и мобильник свой забыл? Без видимой причины мадам Вассер принялась вытаскивать футболку из самого низа стопки. Услышав вопрос, она схватила мобильник и сунула его в карман брюк. — Нет, это мой. У меня просто ветер в голове. Оставила его здесь, когда делала уборку после отъезда Людовика. — Должно быть, вы не часто им пользуетесь. — О, знаете… Я так и не привыкла ко всем этим телефонам, пользуюсь только домашним. Мне не особенно нравится сама мысль, что я на связи двадцать четыре часа в сутки. Из-за этих новых технологий жизнь в конце концов становится невыносимой… Внезапно Марку показалось, что она сделалась слишком болтливой. Эта женщина производила впечатление, будто она пытается в чем-то оправдаться с подозрительной настойчивостью. Здесь что-то явно было не так, вот только что именно? Отсутствие кровати, эта одежда, телефон… Конечно, все это мелочи, но тем не менее… — Хорошо. Спасибо за экскурсию. Думаю, я уже достаточно злоупотребил вашим временем. Они начали спускаться. Марк шел позади. — Франсуа? Он был еще на лестнице, когда услышал, как мадам Вассер произносит имя мужа, причем с удивлением, которое Марку показалось странным в таких обыденных обстоятельствах. Он хорошо помнил Вассера, но, случись ему встретить его на улице, возможно, он его бы и не узнал. В первый раз тот показался ему шестидесятилетним, возможно, преждевременно постаревшим мужчиной. Но тот не имел ничего общего с больным и потрепанным жизнью человеком, который сейчас стоял перед ним. Ему было тяжело стоять, и одной рукой он опирался на костыль, а другой на барную стойку в кухне. Его лицо было неподвижным как у статуи и не выражало никаких особенных чувств. — Я услышал, что кто-то приехал, и спустился… Его голос звучал монотонно и совершенно безжизненно. Мадам Вассер моментально перехватила инициативу в разговоре: — Посмотри, кто к нам заглянул. Помнишь Марка, мужа Лоренс? Думаю, вы уже встречались? Она говорила медленно, тщательно произнося каждый слог. Как будто обращалась к маленькому ребенку или выжившему из ума старику. Почувствовав неловкость, Марк шагнул вперед, протянув руку. Вассеру понадобилось две или три секунды, чтобы сделать ответное движение. Он не выпустил костыль и удовольствовался тем, что протянул ему тыльную сторону руки. — Месье Вассер, рад снова вас видеть. — Мне очень… жаль… что я пропустил последний сеанс. «Интересно, — подумал Марк, — мне снова кажется или ему и правда трудно подбирать слова?» — Ну что вы, ничего страшного. Лоренс на вас не сердится.