– А на кого еще? – еще немного и я взорвусь. – Извините, – дождался я таки дежурной улыбки, – просто обычно ограничиваются заказом одного костюма, несколько костюмов идет в групповых заказах, – пояснил он и тут же проявил уже не ожидаемую мною от него смекалку. – Я так понимаю, ткани на костюмы у вас нет? – букву "ы" в слове "костюмы", портной произнес на распев. – Правильно понимаете, – поощрил я его кивком, – Мне нужна хорошая костюмная ткань. У вас такая есть? – Пройдемте. Портной поднял крышку прилавка, приглашая меня проследовать вовнутрь. По пути к незамеченной мною ранее двери, он крикнул какую-то Мариночку, велев той вернуться уже на свое рабочее место. Я ожидал увидеть стеллажи с тканью, но ошибся. В комнате кроме высокого шкафа, еще одной примерочной и пары столов, один из которых стоял посередине помещения, ничего не было. Мужчина, подошел к шкафу, и достал оттуда сперва один рулон ткани, затем второй, и на этом прикрыл дверцы. – Это пока все что есть, – пояснил он мне. – Не густо, – честно прокомментировал я ассортимент, рассматривая и щупая ткань. Мужчина дежурно вздохнул и развел руками, но заверил, что в июле обязательно что-нибудь подкинут. – Хорошо, теперь давайте с фасонами определимся, – не стал я углубляться в тему местного дефицита. Вышел я из ателье спустя час. Сперва спорили по фасону, затем с меня снимали мерки. После чего я упомянул о рубашках и галстуках. Вениамин Анисимович, так звали портного, тут же пообещал мне пошить одни и найти вторые. Настроение его с каждой минутой все улучшалось, а когда я не стал ужасаться выставленной им ценной, оно уже било фонтаном: на лице появилась искренняя улыбка, сменив дежурную, и даже сутулость куда-то исчезла. Так что провожал он меня как лучшего клиента этого года. Возвращаясь в общежитие я сделал небольшой крюк и зарулил на центральный колхозный рынок – именно так он назывался в это время. Меня интересовали цветы. Нужно было отблагодарить Ефремову Любовь Михайловну за авоську и за поддержку на защите диплома. А вот декан обойдется общим подарком от выпускников. На защите он мне, конечно, помог, зато на распределении знатно подгадил. Спросив у подвернувшегося прохожего, в какой стороне продают цветы, я прошел по указанному маршруту. Цветочный торговый ряд оказался небольшим и в основном на прилавках стояли ведра с гвоздиками, пара ведер с тюльпанами и столько же с красными розами. Нужного мне не было. Я остановился напротив грузина, что продавал розы. – Свежие розы, только сегодня на самолете летели, – начал расхваливать он свой товар с характерным южным акцентом. – Есть такие же, но белого цвета? – поинтересовался я. – Зачем белый? Красный лучше! Женщины больше любят красный розы! – Красные мне не подходят, нужны именно белые. – Что за глупость ты говоришь, дорогой. Красный розы всем подходят! – безапелляционно заявил продавец роз, эмоционально жестикулируя руками. – Понятно, будем искать, – сказав это, я сделал попытку уйти. – Подожди, дорогой. Куда спешишь? Объясни, зачем тебе красный? – грузин выскочил из-за прилавка. Объяснить мне было не сложно. Может что подскажет на счет цветов. – Розы нужны для женщины-преподавателя, поэтому белые – как знак искренней благодарности и чистых помыслов. Красный же цвет символизирует страсть. Теперь понятно, почему мне красные розы не подходят? – Как красиво сказал! – восхитился, рядом стоящий, продавец гвоздик. – Есть белый гвоздик! Только для тебя! – Вано! Мужчина хочет розы! Будут ему розы! – встрепенулся продавец роз, пресекая попытку увести клиента. – Белые, – напомнил я. – Белые, белые, мамой клянусь, – побожился продавец. – Значит так, – начал я объяснять заказ, раз мне обещали, что розы будут непременно белого цвета, – мне нужно девять, а лучше одиннадцать белых роз с крупным бутоном на длинном стебле. И чтобы шипы были срезаны, а листва зеленая и густая. По мере произнесения мною слов, глаза грузина расширялись, рот приоткрывался, а кепка приподнималась, и в конце он не выдержал. – Что-то еще? В его голосе послышалась издевка или это такой звуковой эффект от акцента? – Доставить цветы нужно будет через день к десяти часам утра к главным воротам университета, – добавил я. – Какой серьезный клиент! – прокомментировал продавец гвоздик, продолжая греть уши. – Двести рублей, – озвучил продавец роз цену. – Хорошо. Сорок рублей задаток устроит? – спросил я. У меня после посещения ателье как раз четыре червонца осталось. – Договорились, – посерьезнел лицом грузин. До него наконец дошло, что я не придуриваюсь, – племянник доставит точно в срок. Мы скрепили сделку рукопожатием. "Может до автовокзала дойти?" – обдумывал я мысль, когда вышел с территории рынка. Газет типа "из рук в руки" сейчас не было, так что я рассчитывал отыскать тех, кто сдает жилье на вокзалах. Ближайший был автовокзалом, он находился в квартале от колхозного рынка. Вот я и решил начать именно с него. Но попытка успехом не увенчалась. Потолкавшись на привокзальной площади, заглянув в само здание автовокзала и поспрашивав местный персонал я так и ушел ни с чем. "Надо было у портного спросить. Он же из местных и судя по всему участвует в серых схемах. Может с местным риелтором знаком, или как там они сейчас называются", – сетовал я на свою несообразительность, устремив стопы в сторону общежития. Но сперва нужно было зайти подкрепиться. В студенческой столовой я неожиданно встретил Юрова. Он сидел в одиночестве и, пережевывая пищу, задумчиво смотрел в свою тарелку. Я подсел напротив. – Чего тебе? – поднял он на меня глаза. – Спросить хочу, – спокойно ответил я. – Шел бы ты…в общем, туда, куда шел, – поиграв желваками, предложил он мне свалить куда подальше. – Спрошу и пойду, – покладисто пообещал я. Юров выдохнул. – Чего тебе? – Почему Анапский район, а не Магадан? – ответ на этот вопрос меня действительно занимал, ведь не совсем же дыру предложили. Или я чего-то не понимаю? Вот и спросил, чтобы понять. – В план распределения этого года не включили территории за Уралом, – спокойно ответил он, уже обуздав свои первоначальные эмоции при виде меня, – а Анапский район находится отсюда дальше всех. Мы помолчали. – Узнал, что хотел? Теперь можешь идти, – сообщил об окончании аудиенции секретарь комитета комсомола и демонстративно засунул себе в рок остатки котлеты. – Еще один вопрос, – отозвался я, не обращая внимания на жующего и делающего вид, что меня нет Юрова. Раз тот не отозвался, я продолжил. – А зачем тебе вообще понадобилось меня куда-то отсылать? Зачем пытался выкинуть меня из комсомола и из университета? Нахрена тебе, секретарю комитета комсомола, сдался простой студент из глубокой провинции? Товарищ Юров не реагировал, знал себе пережевывал котлету. – Дело в бабе? Месть? – принялся строить я предположения. Наконец Юров положил вилку на тарелку и вновь навел на меня свой взгляд. – Не нравишься ты мне, – просто ответил он. Понятно. Имеет место личная ничем не мотивированная неприязнь. Неожиданно, но вполне себе обыденно и объяснимо. Люди вообще склонны придавать значение своим симпатиям и антипатиям, холить их и лелеять. Бессмысленная травля ради травли тому яркий пример. Я откинулся на спинку стула и посмотрел в сторону раздачи. Нужно было поесть и идти в общагу. Обещал же еще с Лехой встретиться, а раз обещал, значит надо двигать. – Ты, Чапыра, никакой не комсомолец, – между тем продолжал Юров, видимо, не заметив потерю мною к нему интереса или просто уже не мог остановиться, что называется, прорвало. – Ты асоциальный тип! Ты идешь к цели напролом, достигаешь ее угрозами, обманом и шантажом. Ты не советский человек! Я сделал все, чтобы очистить город от твоего присутствия! – желваки на лице Юрова вновь ходили, глаза горели фанатичным блеском. – Всего доброго, Федор Александрович, приятно было пообщаться, – произнес я, вставая из-за стола и разворачиваясь в сторону раздачи. Глава 11 В комнате Грега не оказалось, Леха тоже в коридоре не мелькнул, и я решил немного вздремнуть. Так и проспал до утра, никем не потревоженный.