Поприветствовал членов комиссии Юров плюхнулся на отведенное секретарю комитета комсомола место. И сразу же в аудиторию зашел председатель комиссии ректор университета Яблоновский Илья Петрович. – Здраствуйте товарищи! Я смотрю все уже в сборе. Очень хорошо. Ректор занял свое место, и секретарь начала раскладывать перед ним раннее рассортированные ею документы. Зачем женщина положила перед каждым членом комиссии списки выпускников с указанием среднего бала по успеваемости. – Ну, пожалуй, начнем, – произнес ректор, оглядев присутствующих. – В этом году нам скинули план на восемь молодых специалистов с юридического факультета, то есть в области остается семнадцать выпускников. Остальные целевые, так что их пока не касаемся. – Семнадцать – это лучше, чем в том году, когда с юрфака забрали почти половину, – жизнеутверждающе подключился Юров. – Это надо будет еще посмотреть, – недоверчиво заметил Шафиров и тут же с издевкой в голосе спросил, – а блатных из этих семнадцати сколько? – Валерий Муратович, вы как обычно в своем неповторимом стиле, – дежурно прореагировал на беспардонность коллеги Яблоновский, но все же ответил. – Трое. Видите, все не так уж и плохо. – Ну раз, вы говорите, неплохо, то я забираю семерых, – усмехнулся Шафиров и добавил, – минимум. – Что значит забираете семерых? – встрепенулась Бергер. – Это неприемлемо. У меня нотариат не укомплектован! – Антонина Афанасьевна, мы с вами претендуем на разных выпускников, – примирительно произнес полковник, – мне женщины вообще не нужны. Я беру только парней. – Вообще-то мне мальчики тоже не помешают, – в свою очередь заметила Бергер и, возмущенно сверкнув глазами, спросила. – И чем это, позвольте узнать, вас девушки не устраивают? – Они замуж выходят, а затем в декрете пропадают, с концами, – не стал миндальничать Шафиров. – Товарищи! – призвал всех к порядку ректор. – На курсе есть уже замужние и родившие, они как раз в области остаются, – вновь встрял Юров. – Федор Александрович, предложите их кому-нибудь другому, – голос Шафирова стал приобретать гневные нотки и громкость. – Меня начальники районных отделов с говном съедят, если я им опять баб притащу! – Валерий Маратович, выбирайте выражения, – вновь сделал дежурное замечание ректор. – Выбирать выражения, говорите? – прищурился Шафиров, не желая успокаиваться. – А вам рассказать какой в том году у нас в Управлении хай поднялся, когда вы всех мужиков за Урал сослали? А от МВД бабами откупились. – Валерий Муратович, еще раз вас попрошу выбирать выражения, – вскинулся до этого казавшийся невозмутимым ректор. – Это у вас там ссылают, а мы здесь распределяем! – Вообще-то не у нас, – парировал полковник, – а у Антонины Афанасьевны, но это не важно, – отмахнулся Шафиров, желая обсуждать совсем иное. – Я это к чему? К тому, что в этом году я ни одной бабы не возьму! Так и знайте. Мне того года хватило вот так! – при этих словах полковник постучал себя по шее. – Валерий Муратович, у вас целевому набору пять человек и все мужского пола. И на заочном от МВД восемь человек в этом году закончило обучение и тоже почти все мужчины, – заметил декан юридического факультета. – Еще раз повторяю – этого мало! Следователей не хватает! – Мало, не хватает, но все равно баб не возьму! – передразнила полковника уязвленная Бергер. – Хорошо, пусть одна из семи будет женщина, – милостиво уступил Шафиров. – Только для вас, Антонина Афанасьевна, – он попытался изобразить изящный поклон не слезая со стула. После этого, не обращая более внимание на возмущенные причитания Бергер, Шафиров уткнулся в список выпускников, что лежал перед ним на столе и стал проставлять в нем галочки против заинтересовавших его фамилий. – Я не понял, вы что вне комиссии определили кого включить в план распределения? – нахмурившись, спросил Шафиров у Яблоновского. – Нет конечно. Там пометка стоит только против одного выпускника, – ответил ему ректор, – но это не ко мне вопрос, а к комитету комсомола. – У этого выпускника средний балл по успеваемости четыре с половиной. Перспективного решили отдать? – Шафиров вопросительно приподнял бровь, но ректор лишь развел руками и кивнул на Юрова. – Неблагонадежный кадр, – коротко пояснил тот, посчитав этого достаточным, чтобы про Чапура забыли. Шафиров дежурной формулировкой не удовлетворился и потребовал ее расшифровать. – Наглый, неуправляемый, к тому же бабник, – Юров желал применить более жесткие эпитеты, но сделать этого, увы, позволить себе не мог. – Ну, то что бабник, это не страшно, – с ходу отмел одно из обвинений Шафиров, – нас этим не испугать. А вот про наглость и неуправляемость попрошу поподробнее. – Наглость – это от молодости, а с неуправляемостью, что вы, Федор Александрович, отметили, все довольно спорно. Ведь управляли же мы им как-то эти пять лет, – высказал свое мнение Анисимов. – Роман Олегович, вы же знаете, что он устроил перед выпуском! Зачем тогда защищаете этого мерзавца?! – все-таки вспылил Юров, задетый вмешательством декана юридического факультета. – А что он устроил? – удивился Анисимов. – Ничего же не было. Юров побагровел. – Считаю, что для службы в МВД Чапыра не пригоден, – категоричным тонов все же произнес он. – В характеристике вы это указали? – заинтересованно слушая перепалку, поинтересовался Шафиров. – Нет, не указал, – выдохнул Юров. Шафиров вообще уже ничего не понимал. – Характеристика разве не отрицательная? – Положительная, – Юрову ничего не оставалось, как это признать. Отрицательную характеристику он написать этому Чапыре так и не решился. Все-таки, угрозы неуслышанными не остались. Они заставили Юрова подстраховаться. – Давайте уже приглашать выпускников, – вклинился в нескончаемый диалог членов комиссии ее председатель. – Как раз посмотрите на молодых специалистов, пообщаетесь с ними и тогда уже окончательно решим кому, сколько и кого. Глава 9 Половина одиннадцатого утра. Я перевел взгляд с будильника обратно на открытое окно и продолжил созерцать играющую с ветром листву, что время от времени приоткрывала мне кусочек неба. Идти на комиссию я категорически не желал. Час назад забегал Леха, мы пожелали друг другу удачи, и он умотал встречать Ленку. Затем ушел Грег, крикнув мне напоследок "Ни пуха, ни пера". – К черту, – послушно отозвался я и проводив взглядом закрывающуюся за ним дверь, уставился в окно. С тех пор так и сижу, размышляю. Перебираю в уме варианты сценариев побега из страны. Спустя час обдумывания, южное направление представлялось мне наиболее перспективным – Черное море с близостью турецкого берега, фанатичная любовь к деньгам местных жителей и вечная в тех местах контрабанда. Вот только в случае провала минимум что мне сулило это провести за решеткой десять лет. Переезд за границу здесь приравнивают к измене Родины. Местные совсем берегов не видят. И в такое время мне приходится жить. А вот нефиг было за буйки заплывать. Сказали умер – значит умер. Но нет, поплыл куда-то. Вот и приплыл. Тяжко вздохнув, я нащупал лежащий у меня под боком уголовный кодекс. Вновь посмотрел статью, убедился, что она не исчезла и захлопнувпо книгу, с неприязнью швырнув ее на пол. Значит наобум бежать рискованно. Нужна тщательная проработка плана и подготовка. А это значит… Додумать мысль мне помешала влетевшая в комнату запыхавшаяся Лебедева. – Чапыра, ты чего здесь делаешь?! – строго спросила она, попутно обведя комнату цепким взглядом и втянув ноздрями воздух. – Живу я здесь. А ты чего пришла? – Ты почему не на комиссии? – проигнорировав мою неприветливость, Лебедева продолжила допрос. – А чего мне там делать? Я читал положение, в нем не указано, что явка обязательна, – не меняя тона ответил я. – Альберт, что за глупости? Мало ли что там не указано? Пошли давай! Настырная девица. Как она мне надоела. – Хорошо, пошли, – легче согласиться, чем страдать от ее внимания. Встав с кровати, я посмотрел в зеркало – на мне были новые полуспортивные штаны с футболкой. Переодеваться не хотелось. Каким-то образом угадав мои мысли, над ухом забубнила Лебедева. – Альберт, хотя бы пиджак надень! – Окей. Какая разница в пиджаке я приду или без – на решении комиссии это никак не скажется. Оно уже принято. Но спорить я не стал и безропотно накинул поверх футболки пиджак, засунул ноги в сандалии и пошагал вслед за девушкой, что поторапливала меня словами и примером.