Прямо напротив виднелась высотка, которую лондонцы называют Кэнери-Уорф. С некоторых пор стало модным сообщать всем, кто видит ее впервые, что эта впечатляющих размеров башня построена тем же архитектором, что и Всемирный торговый центр в Нью-Йорке. Литвинчук прислушался. Где-то внизу, под огромными сваями, держащими на себе паб и соседнее здание, плескались волны… Рыба с картошкой, «фиш энд чипе», — это было едва ли не единственным традиционным блюдом английской кухни, которое с самого начала пришлось по вкусу Литвинчуку. Ну, еще, пожалуй, яичница с помидорами, колбасой и беконом… А ко всему остальному, что англичане гордо именуют простой доброй пищей: к непрожаренному, пресному мясу, к пресловутой овсянке без вкуса и запаха, к тушеным бобам — организм русского человека приспосабливается тяжело, не сразу. Не говоря уже про такое издевательство над желудком, как разрезанная пополам булка, намазанная маслом и начиненная жареной картошкой — «чип-бати». Или взять, к примеру, пудинги, которых здесь предлагают великое множество и только часть которых действительно относится к десертам, подаваемым после еды! Вниз по Темзе, на моторе, явно не торопясь никуда, прошла яхта, украшенная эмблемой Королевского клуба. Паруса были свернуты, так что грот-мачта упиралась в небо светло-серой иглой. Литвинчук отхлебнул глоток пива и вдруг отчаянно, почти до физической боли, позавидовал тем богатым и беззаботным бездельникам, которые имели возможность проводить на ее борту вот такие, как нынешний, ветреные и холодные вечера — в компании красивых женщин и самоуверенных мужчин, с трубкой, сигарой или стаканчиком выдержанного виски… Дело в том, что с некоторых пор жизнь самого Алексея Литвинчука стала похожа на подхваченный утренним гололедом автомобиль. Его то швыряло к обочине трассы, то выносило на встречную полосу, то, развернув поперек движения, волокло вообще неизвестно куда — в темноту… Скорость движения давно уже превысила допустимую. Впрочем, пока все ограничивалось легкими ушибами, вмятинами и яростным скрипом покрышек — однако мастерство или хладнокровие водителя были тут ни при чем. Литвинчук понимал, что все эти годы избежать столкновения или смертельного заноса в кювет ему удавалось только чудом. Наверное, думал иногда Литвинчук, было бы неплохо регулировать течение жизни наподобие водопроводного крана: захотел — прибавил событиям интенсивности, надоело — перекрыл на какое-то время причинно-следственную связь. И отдыхай себе какое-то время, переваривай… Можно погорячее сделать, можно про запас воды набрать — тут уж кому как нравится. Но пока, чтобы не потонуть, надо было, как на болоте, вовремя перепрыгивать с кочки на кочку — и ни в коем случае не останавливаться. Один-един-ственный неверный шаг запросто мог стоить Алексею Литвинчуку жизни. Когда на его тарелке уже почти ничего, кроме костей от жареной рыбы, не осталось, трое парней в спортивных куртках вошли в паб. Оглядевшись, новые посетители молча и слаженно пересекли зал и расположились за столиком по соседству с Литвинчуком. Верхнюю одежду они снимать не стали. Черный холодок невидимой опасности накатил на Литвинчука, и он едва удержал себя от того, чтобы судорожно не завертеть головой. Сквозь негромкий шелест чужих разговоров ему даже послышался далекий щелчок — то ли фотоаппарата, то ли затвора автоматической винтовки. Захотелось стать маленьким — или даже совсем раствориться, исчезнуть… На подсознательном уровне паб на берегу реки больше не воспринимался как нечто надежное, обещающее покой и относительную безопасность. Пиво Алексей Литвинчук не допил: рассчитавшись, он встал из-за стола, на ходу попрощался с официантом и вышел наружу. Быстрым шагом — почти бегом! — преодолев по Уоппинг-Хай-стрит расстояние до заброшенного табачного дока, он еще раз проверился — никого… Доки Святой Екатерины, расположенные рядом с Тауэрским мостом, по праву считаются самой освоенной и популярной частью старых лондонских доков. На оживленной Хайвей Литвинчук моментально и без труда слился с людским потоком, густеющим по мере приближения к проторенным туристическим тропам. Двигаясь вместе с праздной, веселой и неторопливой публикой, он довольно скоро свернул на улицу Томаса Мора и вышел на набережную, вдоль которой, борт к борту, выстроились небольшие частные парусники, катера и речные посудины для путешествий по каналам. Только пару раз за все время пути ему показалось, что сзади следует хвост… Впрочем, скорее всего это было очередным плодом извращенной шпионской фантазии — уж кто-кто, а Литвинчук знал, что настоящее, профессиональное наружное наблюдение заметить нельзя, его можно только погувствоватъ собственной шкурой. Что же касается детективов-любителей из числа, например, журналистов, то избавить себя от них достаточно просто. Вполне хватило бы того набора нехитрых, но испытанных временем классических манипуляций, которые Алексей Литвинчук проделал, добираясь сюда, в район лондонских доков. Тем не менее сначала Алексей двинулся не к станции метрополитена, а обратно, в сторону Темзы. По пути он еще несколько раз менял направление. Приценивался ко всяческой ерунде в сувенирной лавке и подолгу глазел — то на уличных актеров, то на музыкантов, то на цены, вывешенные вместе с меню перед многочисленными ресторанчиками и кафе… словом, вел себя как заправский бездельник, уже посетивший все главные достопримечательности Лондона, перечисленные в путеводителе. В конце концов Литвинчук нашел подходящую телефонную будку. — Алло! Синьор Лукарелли? Автоответчик что-то произнес по-итальянски. Даже без перевода было понятно, что хозяина дома нет и звонящего вежливо просят оставить свое сообщение или номер телефона, чтобы можно было связаться по возвращении. Спасибо, но такой вариант Алексея Литвинчука не устраивал. Звук проглоченной автоматом монетки напомнил о том, что время — деньги, и он повесил трубку. Ну что же… подождем. А что еще остается? Глава 3 Теперь в Лондоне модно быть русским. Миллионеры и миллиардеры из стран СНГ приобретают не только роскошные особняки в тех кварталах, где издавна обитала английская аристократия, но и целые районы города. Жилой комплекс на исторической Беркли-сквер, часто упоминаемой в английской классической лите-ратуре, купил гражданин России. Россиянам принадлежат и Стэнли-хаус — один из самых дорогих домов Лондона, находящийся в Челси, и еще один особняк неподалеку, стоимостью в десять миллионов фунтов стерлингов — с гостиной, украшенной мраморными копиями фризов Парфенона… Другой покупатель из России уже обустроил для себя и по своему вкусу дворец на Белгрейв-сквер: по слухам, там появились фонтан, бассейн, домашний кинотеатр и вмонтированные в стены ванной телевизоры… А на севере Лондона, в престижном и респектабельном районе Мейфэр, неподалеку от Оксфорд-стрит, русские нувориши потеснили даже нефтяных арабских шейхов. Считается, что англичане предпочитают помещения узкие, с высокими потолками, а русским очень нравятся большие пространства… Олигарх начал приобретать недвижимость в Лондоне около семи лет назад, и с тех пор, даже по самым скромным подсчетам, ее стоимость увеличилась в два с половиной раза. Первоначально он покупал квартиру, помещение под офис и дом за городом прежде всего для того, чтобы обеспечить покой и безопасность своей семье. Однако потом догадался, что напал на золотую жилу, и всерьез занялся инвестициями в этой сфере. Практика показала, что деньги, вывезенные из России, были вложены правильно — в Англии выгоднее всего покупать элитную недвижимость: когда-то, лет двести назад, русские богачи разговаривали по-французски и считали хорошим тоном поездки в Париж. Современные же россияне чаще говорят по-английски и чувствуют себя более комфортно на берегах Темзы… Кроме того, для своих детей многие из них выбирают именно британскую систему образования, которая воспитывает в ребенке индивидуальность и независимость. — Сумма разума на планете — величина постоянная. А население увеличивается… — Простите, не понял. — Какого черта он делал в театре? — Еще не старый, но уже основательно облысевший мужчина с выдающимся далеко вперед семитским носом, которого все окружающие между собой называли не иначе как Олигарх, в раздражении бросил на скатерть сводку наружного наблюдения. — Я спрашиваю, какого черта ему там понадобилось? Начальник охраны пожал плечами: — А что люди в театре делают? Представление смотрел… — Какое представление? — Про Гамлета, — ответил начальник охраны, предварительно заглянув в лежащий на скатерти документ. — Пьеса была на английском языке? — Да, наверное… — Твой дружок только недавно научился в магазине с кассиршами объясняться по-английски! И что, его сразу Шекспира, понимаешь ли, Вильяма нашего, в оригинале слушать потянуло? Это было не совсем так, хотя и во многом соответствовало действительности. Однако начальник охраны, скорее из упрямства, чем из-за убежденности в собственной правоте, никак не хотел признавать подозрения Олигарха обоснованными: — А может, как раз для языковой практики? — Слушайте, не надо стараться выглядеть глупее, чем вы есть… Потому что даже человеку с вашим славным чекистским прошлым вовсе не осязательно быть идиотом! — Время Олигарха стоило слишком дорого, чтобы он тратил его на пустые препирательства с подчиненными. — Почему не доложили сразу? — Виноват. Не придал значения. Олигарх покачал головой, снова взял листок с распечатанной с компьютера сводкой и впился в него глазами — так опытный игрок изучает запись отложенной шахматной партии. — Значит, внутрь за ним не ходили? — Нет, встретили потом, на выходе из театра. — Очень жаль. — Зачем? У нас же информации никакой не было — так, обычное профилактическое наблюдение… — Ну, понятное дело, — кивнул Олигарх. Потом перевернул листок. — У него телефон дома есть? — Да, конечно. З ам, в самом начале, указаны номера… — И мобильный телефон? — Да, и мобильный. — Тогда, голубчик, подумайте и ответьте мне — но только так, чтобы я поверил и понял: кому и, главное, зачем он звонил из уличного автомата? — Не могу знать. — А деньги от меня получать можете? Рука не отваливается? На эти вопросы ответа не требовалось, и у начальника охраны хватило ума промолчать. — Кто из нас двадцать лет прослужил в КГБ? — Виноват… — Ну, за это-то как раз извиняться необязательно. — Олигарх усмехнулся собственной шутке, но потом опять сурово сдвинул брови, густые, как у большинства лысеющих мужчин. — Дармоеды! Державу великую проморгали — так еще и мою безопасность не можете обеспечить? — Прикажете принять к объекту соответствующие меры? Начальник охраны знал, что Олигарх терпеть не может таких вот, заданных прямо, вопросов, и получил именно тот ответ, которого ожидал: — Нет. Я даже не понимаю, что вы имеете в виду…