– Он впустил меня и куда-то ушел. – Давно? – Ну, может, минут двадцать назад, – ответила Андерсон. – Сдается мне, ты «Виксом» нос намазала, – заметил Марино. Над верхней губой Андерсон блестела мазь. – Знаешь, Андерсон, – продолжал Марино, – когда мешок расстегнут, тебя ожидает пренеприятнейшее зрелище. – Я сейчас ухожу, – заявила она, обращаясь ко мне. – Просто хотела предупредить вас, что буду допрашивать свидетелей. Так что передайте мне информацию о трупе, как только она у вас появится. – Каких свидетелей? Неужто Брэй командирует тебя в Бельгию? – съязвил Марино. – Позвоните мне, – распорядилась Андерсон. Как только двери за ней сомкнулись, я связалась с Роуз. – Где Чак? – Кто его знает? – ответила Роуз, пытаясь не выдать неприязнь, которую она испытывала к старшему санитару. – Пожалуйста, найди его. Пусть немедленно идет сюда. Я положила трубку и пожаловалась Марино: – Скоро мое терпение лопнет, и я его уволю. Ленивый и совершенно безответственный. Раньше он таким не был. – Скажем так: стал более ленивым и безответственным, чем был прежде, – поправил меня Марино. – Этот парень себе на уме и, к твоему сведению, налаживает связи в полицейском управлении. – Вот и замечательно. Забирайте его себе. Я начала расстегивать мешок. Нам в лица пахнуло одуряющим зловонием. Марино выругался. Я развернула простыни, в которые был завернут труп. – Он не по собственной воле дошел до такого состояния, – напомнила я Марино. Тот смазывал ноздри «Виксом». – А вот это уже лицемерие, – прокомментировала я. Двери трупной раздвинулись, и в комнату ступил Чак Раффин с рентгеновскими снимками в руках. – Почему ты впустил сюда постороннего, а сам исчез? – попеняла я Раффину. – Тем более что этим посторонним оказался неопытный детектив. – Я не знал, что она неопытна, – ответил Раффин. – Лиц, не наделенных специальными полномочиями, наедине с необследованными трупами мы не оставляем. Это касается и полицейских. Всех без исключения – с опытом и без. Раффин был высоким стройным молодым человеком с томными карими глазами и непокорной белокурой шевелюрой. Из-за нее он выглядел так, будто только что поднялся с постели. Женщины находили его неотразимым, но я на его чары не реагировала. Он это быстро понял и оставил попытки покорить меня. – В котором часу явилась Андерсон? – спросила я. Раффин молча вытаскивал негативы из больших бумажных пакетов. – Чак, в котором часу пришла Андерсон? – повторила я свой вопрос. – Полагаю, где-то в четверть девятого. – И ты впустил ее, зная, что все будут сидеть на совещании? – возмутилась я. – Зная, что в морге никого не будет. Да здесь же всюду документы, личные вещи, трупы. – Она никогда не была в морге, поэтому я устроил для нее короткую экскурсию. К тому же я никуда не уходил – считал таблетки, пока выдалось время. Со многими трупами к нам поступают запасы лекарств, которые требуется пересчитать и после выбросить в раковину. Это нудное занятие входило в обязанности Раффина. – Вы только взгляните! – воскликнул он. Рентген черепа выявил на левой стороне челюсти металлический шов. – У «Человека из контейнера» сломана челюсть, – констатировал Раффин. – По такой примете вполне можно установить личность, верно, доктор Скарпетта? – Если найти его старые снимки, – отвечала я. – Да, всегда есть какое-нибудь существенное «если». – Понимая, что ему грозят крупные неприятности, Раффин вовсю старался отвлечь мое внимание от своей персоны. Я внимательно изучила рентгеновский снимок, но никаких других деформаций черепа не заметила. – Здесь и здесь пломбы, – объявила я, указывая на коренные зубы. – Похоже, он заботился о своих зубах. Давайте-ка его на стол. Глаза мертвеца были выпучены, как у лягушки, волосы и борода отслаивались вместе с потемневшей кожей. Я обхватила его за колени, Раффин взял под мышки. Марино придерживал носилки. – Я слышал, малыш, ты к нам намылился, – сказал он. – Откуда такие вести? – Раффин насторожился. Мы со стуком опустили тело на металлическую поверхность стола. – Земля слухом полнится, – ответил Марино. Я принялась фотографировать труп. Раффин молчал. – Только учти, – добавил Марино. – Теперь правила изменились. Заработал кондиционер, зашумела вода. Я набросала схему металлических швов. – Красивые шмотки, – отметил Раффин. – «Ар-ма-ни». Никогда не видал их вблизи. – Ботинки и ремень из крокодиловой кожи одни стоят не меньше тысячи долларов, – сказала я. – Возможно, это его и сгубило, – прокомментировал Марино. – Жена сделала ему подарок на день рождения, а когда он узнал, сколько она заплатила, с ним случился инфаркт. Не возражаешь, если я закурю? – Возражаю. Какая температура была в Антверпене в день отплытия корабля? Ты уточнял у Шоу? – Утром – около десяти, днем – около двадцати, – ответил Марино. – Необычно теплая погода, как и везде. Джинсы под ремнем были сосборены. – Брюки велики на размер или два, – констатировала я. – Когда-то он был полнее. С учетом потери жидкости можно предположить, что при жизни он весил килограммов шестьдесят-семьдесят. На одежде какие-то странные волоски. Сантиметров пятнадцать длиной, бледно-желтого цвета. Я вывернула левый карман джинсов и обнаружила в нем еще волоски, а также серебряные щипчики для сигар и зажигалку. Все это я осторожно переложила на чистый лист белой бумаги. В правом кармане лежали две пятифранковые монеты, английский фунт и пачка свернутых купюр неизвестной мне иностранной валюты. – Ни бумажника, ни паспорта, ни драгоценностей, – подытожила я. – Очень похоже на ограбление, – сказал Марино. – Но содержимое карманов сводит эту версию на нет. Вор по идее должен был их обчистить. – Чак, ты вызвал доктора Боутрайта? – осведомилась я. Я имела в виду стоматолога из Виргинского медицинского института, к услугам которого мы регулярно прибегали. – Как раз собирался. Раффин стянул перчатки и направился к телефону. Я услышала, как он выдвигает ящики стола. – Вы не видели список телефонов? – спросил он. – По-моему, за этим должен следить ты, – раздраженно отозвалась я. – Сейчас вернусь. – Раффин торопливо покинул трупную. – Тупой, как пробка, – пробурчал Марино. – Даже не знаю, что с ним делать. – Такое впечатление, как будто у него расстройство памяти, внимания или еще чего-то. Вспомни, как он в прошлом месяце уронил в сток раковины пулю, а виноватой выставил тебя. Мы осторожно стянули с мертвеца джинсы, черные трусы, носки и футболку. Я заметила, что сзади брюки гораздо грязнее, чем спереди. Задники туфель были покарябаны. – Джинсы, черные трусы и футболка от Армани и Версаче. Трусы надеты наизнанку, – говорила я, продолжая инвентаризацию. – Туфли, ремень и носки от Армани. Грязь и царапины, возможно, следствие того, что его волокли по земле, держа под мышки. – Я тоже об этом подумал, – вставил Марино. Через пятнадцать минут двери трупной раздвинулись, и вошел Раффин со списком телефонов в руке. Он прикрепил листок к дверце шкафа. – Я пропустил что-нибудь интересное? – спросил он.