– Вот. – Гара передал мне трубку. – Объясните сами. Мне это удалось не сразу, поскольку звонок Джорджа поднял Пита с постели. – Так вы полагаете, шансы есть? – спросила я. – Я видел много всяких кадров. – Простите, не поняла. – Так мы называем трафареты, рисунки, которые выбирают заказчики. У меня все стены от пола до потолка завешаны кадрами. Поэтому лучше, если не я к вам приеду, а вы ко мне. – В котором часу? – Если не возражаете, прямо сейчас. Я повесила трубку и вздрогнула, увидев в дверном проеме наблюдавшего за мной Раффина. У меня создалось впечатление, что он уже некоторое время стоит в дверях и слышал мой разговор. Вид у него был усталый, глаза покраснели. – Ты плохо выглядишь, Чак, – прокомментировала я без тени участия. – Я хотел домой отпроситься. Кажется, заболеваю. – Глубоко тебе сочувствую. Сейчас ходит новый вирус. Говорят, распространяется через Интернет. Называется «вирус 6.30». Люди несутся домой с работы, чтобы засесть за компьютеры. Если у них есть компьютеры. Раффин побелел. – Не понял. Почему «6.30»? – спросил Гара. – В это время полмира входит в Интернет, – ответила я. – Конечно, Чак, езжай домой. Отдохни. Я тебя подвезу. Только зайдем сначала в трупную, заберем татуировку. Кусок кожи с татуировкой лежал в сосуде с формалином, куда я переложила его после экспертизы. Я вошла в трупную. Там трасолог Лэрри Познер исследовал одежду «Человека из контейнера». – Всегда рада тебя видеть, – поприветствовала я его. – Ты опять подбросила мне нестандартную задачку, – отозвался Познер, скальпелем счищая грязь с туфли мертвеца. – Как дела, Чак? Жаль, что с полицией тебя прокатили. Раффин переменился в лице: – Извини, не понял. Познер смутился: – Я слышал, тебя не взяли в академию. Просто хотел сказать, чтоб ты не падал духом. Взгляд Раффина метнулся к телефону. Познер опустил на лицо защитный экран. – Хочу показать тебе кое-что, доктор Скарпетта, – обратился он ко мне. Познер отложил скальпель и подошел к тому месту, где лежали черные джинсы. Они были вывернуты наизнанку. – Смотрите, какая чертовщина. Я насобирал десятки волосков. Как и ожидалось, в промежности обнаружил лобковые волосы, а потом вот эти светлые. И чем ниже, тем их больше. Бред какой-то. – Действительно, – согласилась я. Раффин достал из шкафа пластиковую бутылку с формалином, в которой лежал кусок кожи с татуировкой, и положил ее в пластиковый пакет. Мы покинули трупную и молча пошли по вестибюлю. – Что-то случилось? – наконец не выдержал Раффин, когда мы вышли на стоянку. – Почему ты вдруг спрашиваешь? – невинно поинтересовалась я, отпирая машину. Я убрала пакет в багажник, села за руль и завела мотор. – Садись, Чак. Он постоял с минуту в нерешительности, потом обошел машину и занял пассажирское сиденье. – Жаль, что тебе не удалось добраться до «Бакхедза». У нас состоялась интересная беседа с Брэй. Раффин от неожиданности открыл рот. – Я наконец получила ответы на многие свои вопросы, – продолжала я. – Относительно электронной почты, Интернета, слухов о моем увольнении, утечки информации. Это такое облегчение. Я немало удивилась, когда Раффин произнес: – Значит, вот почему меня не взяли в академию. Вы встретились с ней накануне вечером, а сегодня утром я получил плохие известия. Вы оговорили меня. – О тебе речь вообще не заходила. – Наглая ложь. Я всю жизнь мечтал работать в полиции. А вы все испортили! – Нет, не я. Ты сам все испортил. Зачем ты должен был вчера встретиться с Брэй? – Она меня вызвала. Послала по электронной почте сообщение с указанием ждать ее в пять тридцать на автостоянке. – А ты не явился. Так, может, поэтому ты и получил сегодня утром плохие известия? Как думаешь? – Наверно, – промямлил Раффин. – Тебе лучше не стало? А то я еду в Питерсберг, и, если ты не прочь составить мне компанию, по пути мы могли бы закончить наш разговор. – Я хочу его закончить, – сказал Чак. – Тогда начни с того, как ты познакомился с Брэй. Меня, например, очень удивляет, что ты запросто общаешься с самым влиятельным лицом в департаменте полиции. – Два месяца назад мне позвонила детектив Андерсон. Она сказала, что хотела бы получить представление о работе Управления судебной медэкспертизы и попросила встретиться с ней в «Ривер-Сити Дайнер». Конечно, мне следовало сообщить вам о ее звонке, но вы были заняты, и я не хотел вас беспокоить. Поэтому я сказал Андерсон, что буду рад помочь ей. Когда я вошел в «Ривер-Сити Дайнер», у меня глаза на лоб полезли. Она сидела за столиком с Брэй. Та заявила, что желает знать все о работе нашего ведомства. – Почему ты сразу не поставил меня в известность? – Не знаю. Боялся. – Что потеряешь шанс стать полицейским? – Разве я мог пренебречь таким знакомством? – спросил Раффин. – Брэй сказала, что с моим опытом я мог бы стать экспертом-криминалистом. Не отрицаю, после того разговора я размечтался и потерял интерес к работе. Брэй снова связалась со мной только через две недели по электронной почте. Распорядилась, чтобы я приехал к ней домой в пять тридцать. Предупредила, что разговор будет конфиденциальным. – И что же произошло, когда к ней ты приехал? – Она угостила меня пивом и придвинула свое кресло к дивану, на котором я сидел. Почти вплотную ко мне. Сказала, что я должен знать о вас всю правду. – И что же это за «правда»? – Она сказала, что вы неуравновешенный человек. Что «хватка у вас уже не та» – это ее слова. Сказала, что все полицейские на вас жалуются. За исключением Марино. А он прикрывает вас, и потому ей рано или поздно придется с ним что-то делать. – И она, разумеется, сделала, – констатировала я. – Потом она сказала: «Чак, твоя начальница тебя погубит. Она намерена уничтожить всех, кто ее окружает, и в первую очередь тебя». Я спросил: «Почему именно меня?» И она ответила: «Ты для нее – пустое место. Такие люди, как она, только строят из себя порядочных и принципиальных, но в душе считают себя богами и презирают челядь». Она уточнила, известно ли мне слово «челядь». Я сказал, что нет. Тогда она объяснила, что так называют прислугу. Я пришел в бешенство. – Ни тебя, ни кого другого я никогда не держала за прислугу, Чак. – Я знаю. Знаю! Я догадывалась, что в рассказе Чака – лишь доля истины. Большинство фактов он переврал, чтобы выгородить себя. – И я стал вредить по ее указке, – продолжал Раффин. – На первых порах по мелочи. И с каждым разом это давалось мне все легче и легче. Потом ее задания стали более серьезными. В частности, она велела проникнуть в вашу электронную почту. Только уже не сама, а через Андерсон. Брэй очень скользкая. – И что же еще ты делал по ее указке? – спросила я. – Спустил в сток пулю. Это было ужасно. Меня в дрожь бросало при мысли о том, что она может потребовать в следующий раз. – И что же она могла потребовать? Раффин замялся: – Уничтожить или фальсифицировать улики, связанные с «Человеком из контейнера». Она хотела с моей помощью подставить вас – так, чтоб вы уже не выпутались. А лучше случая не придумаешь. Тут ведь Интерпол замешан, да и вообще. – А вещдоки по другим делам уничтожал? – Только пулю ту выбросил. Больше ничего, мэм. – Ты, разумеется, понимаешь, что подлог или уничтожение вещественного доказательства – это уголовное преступление, – сказала я. – Прошу вас, не отдавайте меня под арест, не отправляйте в тюрьму. – В голосе Раффина слышались неубедительные панические нотки, и я подумала, что актер он никудышный. – У меня жена. Ребенок на подходе. Я застрелюсь. Правда. – И думать об этом не смей. – Застрелюсь. Все равно я погиб. Сам себя угробил. Впрочем, теперь все это не имеет значения, – пробормотал Раффин, и я начала опасаться, что он не притворяется.