И потом меня словно стукнуло ударом молнии. Его съел мертвец. Точно. Все сходилось! Вот диабетик, приехавший из далекой Норвегии, он привез с собой черного бекаса, спрятанного в пирог. Я нашла остатки этого пирога — вместе с предательским пером — в «Тринадцати селезнях», а мертвую птицу подбросили на наше крыльцо. Даже не поев — хотя, если верить Тулли Стокеру, он заказал напиток в баре, — незнакомец устремился в Букшоу в пятницу ночью, поссорился с отцом и по пути во двор прошел через кухню и отрезал себе кусок кремового торта миссис Мюллет. И не успел он миновать огуречную грядку, как его прихватило! Какой яд может подействовать так быстро? Я взвесила самые подходящие варианты. Цианид убивает в считаные минуты: лицо жертвы синеет и она почти мгновенно умирает от удушья. После остается запах горького миндаля. Однако нет, против цианистого калия говорило то, что, если бы использовали именно его, незнакомец умер бы до того, как я его нашла. (Хотя должна признаться, что у меня слабость к цианистому калию, — когда скорость важна, нет средства лучше. Если бы яды были лошадьми, я бы поставила на него.) Но почувствовала ли я горький миндаль в его последнем вздохе? Я не могла вспомнить. Еще есть кураре. Он тоже действует практически сразу, и жертва тоже погибает в считаные минуты от удушья. Но кураре не может убить, если добавить его в еду; его надо ввести уколом. Кроме того, кто в английской деревне — за исключением меня, естественно, — может носить при себе кураре? Как насчет табака? Я припомнила, что, если несколько дней вымачивать пригоршню листьев табака в воде на солнце, они превращаются в густую черную патокообразную смолу, которая убивает за секунды. Но никотиана выращивается в Америке, вряд ли можно найти ее свежие листья в Англии или, скажем, в Норвегии. Вопрос: Может ли высушенный, табак для сигарет, сигар или трубок произвести такой же токсичный яд? Поскольку в Букшоу никто не курил, мне придется собирать образцы самостоятельно. Вопрос: Когда (и где) выбрасывают содержимое пепельниц в «Тринадцати селезнях»? Главным вопросом был этот: кто добавил яд в торт? И еще один пункт для размышлений: если погибший съел кусок торта случайно, для кого изначально предназначался яд? Я вздрогнула, когда тень накрыла остров, и посмотрела вверх, увидев, что солнце закрыла темная туча. Собирался дождь — и скоро. Но не успела я вскочить на ноги, как хлынуло как из ведра, — это была одна из тех коротких, но яростных гроз раннего июня, которые сминают цветы и разрушают водостоки. Я попыталась найти сухое защищенное место в самом центре открытого купола, где я буду максимально укрыта от проливного дождя, — не то чтобы это сильно помогало от порывистого холодного ветра. Я обняла себя руками, чтобы сохранить тепло. Надо переждать. — Привет! Ты в порядке? У дальнего края озера стоял человек и смотрел на остров и на меня. Сквозь стену дождя я могла видеть лишь влажные цветовые пятна, из-за чего он словно сошел с картины импрессиониста. Но не успела я ответить, как он закатал штанины брюк, снял туфли и медленно побрел босиком по направлению ко мне. Он сохранял равновесие с помощью длинной палки в качестве трости и напоминал святого Кристофера, переносящего на закорках ребенка Христа через реку, хотя, когда он подошел ближе, я разглядела, что предмет на его плечах — это на самом деле холщовый рюкзак. Он был одет в мешковатый прогулочный костюм и в шляпу с широкими мягкими полями — чем-то напомнил мне Лесли Ховарда, киноактера. Ему было около пятидесяти, прикинула я, ровесник отца, но, несмотря на это, проворный. С водонепроницаемым альбомом для рисования в руке, он являл собой воплощение странствующего художника-иллюстратора: старая добрая Англия и все такое. — Ты в порядке? — повторил он, и я сообразила, что не ответила ему на первый вопрос. — В полном порядке, спасибо, — сказала я, лепетом стараясь компенсировать мою возможную грубость. — Как видите, меня застиг дождь. — Вижу-вижу, — подтвердил он. — Ты пропиталась водой. — Не так пропиталась, как намокла, — поправила я. Когда дело касается характеристики химических состояний, я становлюсь придирчивой. Он открыл рюкзак и извлек непромокаемую накидку с капюшоном, вроде тех, которые носят путешественники на Гебридских островах. Он набросил ее мне на плечи, и мне сразу же стало тепло. — Вам не стоило… Но спасибо, — сказала я. Мы стояли под проливным дождем молча, глядя вдаль над озером и прислушиваясь к шороху ливня. Через какое-то время он заметил: — Поскольку мы вынуждены оставаться на этом острове, полагаю, не будет вреда, если мы познакомимся. Я попыталась опознать его акцент — оксфордский, с легкой примесью какого-то еще. Может быть, скандинавского? — Меня зовут Флавия, — ответила я. — Флавия де Люс. — Я Пембертон, Фрэнк Пембертон. Приятно познакомиться, Флавия. Пембертон? Не тот ли это человек, который приехал в «Тринадцать селезней» в тот момент, когда я пряталась от Тулли Стокера? Я не собиралась афишировать этот свой визит и поэтому промолчала. Мы обменялись влажным рукопожатием и затем отодвинулись друг от друга, как часто делают незнакомцы, даже после того как коснулись друг друга. Дождь не утихал. Еще через какое-то время он сказал: — А я знаю, кто ты. — Правда? — Угу. Для каждого, кто серьезно интересуется английскими сельскими усадьбами, де Люс — хорошо известное имя. Ваша семья, в конце концов, указана в «Кто есть кто?». — А вы серьезно интересуетесь английскими сельскими усадьбами, мистер Пембертон? Он рассмеялся. — Профессионально, боюсь. Я пишу книгу на эту тему. Думаю назвать ее «Старинные усадьбы: прогулка сквозь века». Звучит довольно впечатляюще, не так ли? — Полагаю, это зависит от того, кого вы хотите впечатлить, — ответила я. — Но, пожалуй, да… впечатляет. — Мой дом в Лондоне, разумеется, но я путешествую по этой части страны уже довольно давно, делая заметки. Я очень надеялся осмотреть вашу усадьбу и пообщаться с твоим отцом. По правде говоря, именно для этого я и приехал. — Не думаю, что это возможно, мистер Пембертон, — заявила я. — Понимаете, в Букшоу неожиданная смерть, и отец… помогает полиции проводить расследование. Непреднамеренно я извлекла эту фразу, слышанную в радиосериалах, из закромов памяти, но, только произнеся ее, я осознала, откуда она. — Боже мой! — воскликнул он. — Неожиданная смерть? Надеюсь, не член семьи? — Нет, — ответила я. — Совершенный незнакомец. Но поскольку его обнаружили в огороде Букшоу, понимаете, отец обязан… В этот момент дождь прекратился так же внезапно, как и начался. Засияло солнце и заиграло в радужных лужицах на зеленой траве, и где-то на острове запела кукушка, точно как в конце шторма в завершении Пасторальной симфонии Бетховена. Клянусь, так оно и было. — Отлично понимаю, — сказал он. — Я бы не посмел помешать. На случай если полковник де Люс пожелает связаться со мной, я остановился в «Тринадцати селезнях» в Бишоп-Лейси. Я уверен, что мистер Стокер будет рад передать послание. Я сняла накидку и отдала ему. — Спасибо, — поблагодарила я. — Мне надо возвращаться. Мы побрели через озеро, словно парочка купальщиков, отдыхающих на побережье. — Было приятно познакомиться, Флавия, — сказал он. — Уверен, со временем мы станем закадычными дружками! Я наблюдала, как он идет по лужайке в сторону каштановой аллеи и скрывается из виду. 11 Я нашла Даффи в библиотеке, она восседала на верху передвижной лестницы. — Где отец? — спросила я. Она перевернула страницу и продолжила читать с таким видом, как будто меня и на свете нет. — Даффи? Я начала закипать как чайник: это булькающее оккультное варево может быстро превратить Флавию Невидимую во Флавию Священный Ужас. Я ухватилась за лестничное колесико и хорошенько потрясла лестницу, а потом толкнула, чтобы она покатилась. Когда лестница трогалась с места, ее довольно легко было двигать дальше, Даффи вцепилась в верхушку, как паралитик, а я толкала лестницу вдоль длинной комнаты. — Прекрати, Флавия! Останови ее! Когда двери приблизились на опасное расстояние, я затормозила, обежала лестницу с другой стороны и толкнула ее в противоположном направлении, и все это время Даффи болталась наверху, как дозорный на китобойном судне в Северной Атлантике. — Где отец? — крикнула я. — Он все еще в кабинете с инспектором. Останови эту штуку! Останови ее! Поскольку у нее был такой вид, будто ее сейчас стошнит, я остановилась. Даффи сползла, пошатываясь, с лестницы и осторожно ступила на пол. На миг я подумала было, что она набросится на меня, но ей потребовалось необычно много времени, чтобы твердо встать на ноги.