— Она здесь, и вполне себе живая, — разозлилась я. — Почему когда в комнате присутствует моя дочь, все впадают в детство?! — задумался папуля, Макар сразу покраснел и придвинулся к своей невесте. Зато Вишневский обрадовался, снабдив всех присутствующих злодейской улыбочкой: — Мне одному кажется, что наш светлоликий парень как то слишком нервничает? — Тебя забыл спросить! — Андрей! — пискнула мамуля, но Вишневскому было явно плевать на неловкость, которую он привносит. — Почему ты нервничаешь, Макар? Или я чего-то не знаю? — Просто мы волнуемся о предстоящей свадьбе, правда, малыш? — прощебетала Крокодильша, смерив Вишневского злобным взглядом своих маленьких глазенок. Мне показалось, или она как-то слишком злилась? — В доме есть коньяк? — поинтересовалась я неизвестно у кого. Мамуля громко ахнула, папуля просто нахмурился и отхлебнул вино. Наверняка в данный момент он думал о возможных проектах, инвестициях, разнообразных конкурентах… В нашей семье главное – научиться не воспринимать происходящее всерьез. — Я думал, ты предпочитаешь мартини. — Тебе то откуда знать? — ожил Макар, недовольно глядя на Вишневского, начисто забыв, что у него невеста под боком сидит. — Я не любитель терять времени зря. — Это я такой чувствительный, или в комнате какая-то напряженность? — в свою очередь задумался братец, копируя своего дружка. Это называется обаяние зла. — Просто, нас сегодня слишком много, — промямлил родитель, мыслями находясь далеко отсюда. Надеюсь, в следующий раз ему хватит ума сократить список приглашенных по крайней мере вдвое. — Давайте просто есть! — рявкнула я. Все опасливо схватили столовые приборы и принялись за салат с креветками. Папуля с Макаром вяло обсуждали царящую политическую ситуацию, Крокодильда пялилась в тарелку, мама не нашла лучшего времени пристать к Марту с его лечением. Братец страдал от агорафобии и лечиться напрочь отказывался, аргументируя тем, что его все и так устраивает. Но сейчас, кажется, чувствовал себя немного неловко. Маман продолжала настаивать на новогодней вылазке, но Март никуда вылезать упорно не желал. — Хватит уже пялиться на своего скудоумного блондинчика, — шепнул Вишневский, придвинувшись ко мне слишком близко. От его близости я поежилась и предпочла отодвинуться: — Отвали. — Ты заметила, как напряженно они себя ведут? Девчонке явно неловко, она осознает насколько она тут не к месту, Макар тоже это понимает и чувствует себя не в своей тарелке. Думаю, парень понимает, что совершил ошибку, но никогда в этом не признается. Ведь ты для него была куда более выгодной партией… Но он же такой упертый павлин, лучше разобьется в лепешку, чем выставит себя в непригодном свете перед твоим отцом. Он понимает и это, оттого злиться, а его серая мышь замечает перемены в его настроении и нервничает все больше… Вообще-то, я еще в гостиной сделала подобные выводы, лишь с небольшими различиями, но Вишневского это не касалось ни коим образом. — Март, ты не хочешь поделиться своими книгами по превращению в растение со своим другом? Может, тогда он наконец заткнется? — Извини, сестренка, я их выбросил, — усмехнулся братец, предварительно переглянувшись со своим горе-другом. — Признай, что упустила этого тюфяка, пора двигаться дальше, — опять наклонился ко мне Вишневский. — Что ты ко мне привязался?! — Ну, я всегда питал к тебе слабость, сама знаешь, — пожал он плечами, немного отодвигаясь. — Знаю, — усмехнулась я, — И, насколько я помню, еще большую слабость ты питал ко всякой грязи: еле ноги передвигал с одной вечеринки на другую, координации хватало только чтобы удержать в руке стакан. — Ну это ты зря, моей координации много на что хватало, — подмигнул этот извращенец. — Фу! — Ты сегодня повторяешься. — Потому что ты такой мерзкий! — И эта говорит та девчонка, что была в меня влюблена. — Все мы совершаем ошибки. Кто то большие, как я. — Говорят, первая любовь самая незабываемая. Наверное, поэтому я не могу выкинуть тебя из головы. — Не преувеличивай, мы оба знаем, что первая любовь у тебя была с бутылкой, а я – так, чтобы отвлечься, — отрезала я. — Мы же выросли вместе, я видел тебя девочкой с бантиками, мне всегда казалось, что тебе одиннадцать, не больше. Ты никогда не была просто отвлечением. — Ну-ну. — Я серьезно. — Тогда, по твоей логике, сейчас я едва достигла пятнадцати, чертов педофил, — наверное, получилось громче, чем следовало, потому что за столом воцарилось молчание. Даже папуля с Макаром перестали обсуждать политику, или что они там обсуждали. — Неловко, — заметил Март, явно наслаждаясь ситуацией. Такие семейные сборища были развлечением для брата, который практически не покидал дом. Да и ситуация на самом деле была забавной, учитывая, что наше с Андреем прошлое для остальных тайна. — Просто Андрей сообщил, что испытывал ко мне вожделение, когда мне было одиннадцать. Кажется, это ненормально, или я что-то путаю? — Что? — ахнула мамуля, хватаясь за сердце. — Сентябрина! — косясь на мамулю и одаривая меня недовольным взглядом одновременно, повысил голос папуля. На самом деле он использовал «Сентябрина» каждый раз, когда не знал, что сказать. — Где ты откопала это слово? — задался вопросом малообразованный Март. — Вообще-то, пятнадцать, — уточнил Вишневский, подмигнув мне, как бы намекая на наш «маленький секрет». Вот же мерзавец. — Спятил?! — возмутился братец, — Да она в пятнадцать напоминала внучку Гитлера, по сравнению с теми временами сейчас с нами сидит ангел! — Март, напрягать мозг, когда его нет – плохо, так и голова может разболеться! — напомнила я. Ответ братца услышать я не успела, зазвонил мой телефон: высветилась фотография Ромки, так что я поспешила покинуть всеобщее веселье и ответить на звонок: — Ты меня спас! — Все так плохо? — посочувствовал друг. — Хуже не бывает. Видел бы ты, что тут за компания собралась… неважно. Я так понимаю, у тебя есть что-то интересное? — Еще как есть… Признаться, я немного сомневался, но теперь обещаю никогда не относиться с подозрением к твоей интуиции, потому как ты была права. — Бальзам на мою душу, — порадовалась я. — Я потолковал с беззубым другом Семена, Дмитрием Котовым. Тот еще тип, до сих пор дрожь берет… Так вот, он понятия не имел, что Семен вообще с кем-то встречался. Я присвистнула: не знаю, чего я ожидала, но чтобы такого… — Неожиданно. — Еще как. Не думаю, что Семен смог бы скрыть подружку, с который по его словам у него были двухлетние отношения. Никакой Анны около него и близко не было. Даже когда я предположил, что Семен ее просто скрывал, Котов отмел мою теорию одним махом: во-первых, полгода из нужного нам срока дружок сожительствовал с барышней, даже отдаленно не напоминающей нашу Анну, во-вторых, Котов чуть ли не каждый день обретается у дружка. Подружку бы уж точно заметил… — Спасибо, мой любимый друг. Думаю, сейчас я все выясню подробности у самой Крокодильши. — Она что, тоже у вас дома?! — Ага. — Не повезло ей, — посочувствовал Ромка, — Удачи тебе, любовь моя. — Удача мне ни к чему, Ромочка, — привычно ответила я и повесила трубку. Чтобы не привлекать лишнего внимания, я быстро набрала сообщение Анечке (ее номером я разжилась ранее): «Я знаю, что ты скрываешь. Жду тебя на крыльце». Сама же вышла на улицу, накинув мамину легкую шубку, и закурила. Ждать пришлось недолго, через пять минут показалась мышиного цвета голова, а потом и вся Анна. — Что означает ваше сообщение? — нахмурилась она, завидев меня. — Ты мне скажи. — Вы меня разыгрываете? Это что, проверка? Макар мне говорил, что вы на многое способны… — Проверка была утром, сейчас у меня есть доказательства, — улыбнулась я. — Доказательства чего? — Пока только твоей наглой лжи. Но не бойся, я узнаю больше. Видишь ли, Макар прав, иногда я бываю весьма деятельной. — Я вам не верю, — она сложила руки на груди и вздернула востренький подбородок. Показная уверенность была на лицо, и она понимала, что я вижу ее насквозь.