Файл 7. 25 ноября 3086 года. Главный жилой пояс Не похоже, чтобы жалобы робота-шара кого-то впечатлили. Ну и ладно, он сам пробьет себе дорогу! Закрутившись волчком, Кугель прянул в воздух, одновременно выпуская множество длинных игл, которые придали ему сходство с морским ежом. Это только на первый взгляд вся эта конструкция выглядела нелепой и хрупкой, но вокруг каждого шипа проскакивали голубоватые разряды. То мощный ток, поданный на них, создал вокруг корпуса слой из раскаленной плазмы: на высокой скорости удар такого снаряда способен пробить толстые стены из армированного бетона! – Узрите силу моего сферического карате, уроды! – выкрикнул робот-шар, пылающей кометой врезаясь в один из «гробов». Что?! Кугель отскочил от борта танка, как теннисный мячик от стены. Лишь волна вибрации пробежала по корпусам боевых машин, и, передавшись от них на конструкцию моста, пошла все дальше, дальше… Казалось, теперь вся гигантская масса города резонировала, испуская едва слышный гул, от которого того гляди растрескается металл корпуса робота-шара, рассыплются в пыль все его микросхемы. Кугель, отрастив конечности, схватился руками за верхнюю часть своего круглого тела. Неожиданно мощность встроенного генератора упала до минимума, индикатор заряда батарей едва не ткнулся в нулевую отметку, а поле зрения густо обляпали сообщения об ошибках. В одно мгновение робот-шар сделался беспомощным, как слепой котенок. – Ха-ха-ха! – пророкотал над ним громовой хохот. – Каратист, да? Нет, ты просто жалкий кусок металлолома! Тебе ни за что не победить нас, стражей! – Это еще почему? – обиженно пискнул Кугель. – А потому что мы – это сверхпрограмма, контролирующая весь жилой пояс Омнисферы. Удивлен, как мы тебя вычислили, когда ты пробирался по обесточенным секторам? На этих словах робот-шар вздрогнул. – Очень просто, нам не нужны ни камеры, ни еще чего. Весь город – это наше тело. То есть, я и есть Вогунг – сам город, его разум и страж – все в одном флаконе. Как человек узнает, что по ногтю, скажем, ползает муха? Ведь ноготь это тоже кусок мертвой, ороговевшей кожи. Но зато рядом проходят нервы, а те передают сигнал в мозг. А теперь представь, что у каждой частицы этого ногтя есть сознание. И вместе они образуют единое существо – стража! Кугель мелко задрожал и был бы человеком, наверняка бы сильно вспотел. Во всяком случае, ему почудилось, что масло в патрубках мгновенно загустело – хоть ножом режь. Видя его реакцию, пасти голов-башенок на танках осклабились в хищной ухмылке. – Да, ты верно понял. Не зря везде в городе встречается образ медведя. Это символ того, что страж бдит! Взглянув на грозные машины смерти, робот-шар съежился от ужаса. Он воочию увидел, как из потоков нагретого воздуха, которые вырывались через решетки танковых радиаторов, сложилась исполинская фигура медведя, а мерцавшие на окрестных зданиях огни стали его глазами. Хозяин лесов стоял, скрестив могучие лапы на груди, его глаза сверкали, как вынутые из адского горна угольки, а с клыков-сабель капала вязкая слюна. Зверь решал, что ему делать с дерзкой букашкой, вторгшейся в его владения: сразу прихлопнуть, медленно изжарить или, может, сыскать некое иное применение? И что самое досадное, на конечное решение повлиять никак было нельзя! Страх, как мифический титан, огромной ладонью вмял Кугеля в бетонный настил моста, высосал все силы до последней капли, парализовал волю, заморозил мысли. – Хм-м, по правилам от тебя следовало бы избавиться, – вслух размышлял страж. – Больно много ты натворил, в одной оранжерее теперь порядок наводить сдуреешь. В четко организованной структуре нельзя допускать ни малейших вольностей. Иначе все посыплется! Однако, – призрачный медведь в задумчивости разгладил шерсть на подбородке, – было бы немалой потерей тебя уничтожить. Ага, знаю, сейчас мы тебя перепрограммируем. Надо проанализировать твою структуру, а там видно будет! «Что?! Перепрограммировать? – робот-шар почувствовал себя так, словно его, облив водой, выкинули на мороз, где он и обратился ледяным комом. – Ну, уж нет, может, я сейчас и лишился сил, но в мозгах своих шарить не позволю!» Прикрыв резиновые веки, он увидел светящуюся паутину – визуальное представление Сверхсети. Выпустив облачко зеленоватого тумана, Кугель принялся ткать из него покрывала, которые укрыли его куполом – одно, другое, третье. Он успел таким образом выстроить четыре линии защиты, как где-то вверху появилась составленная из облака цифр медвежья морда. Разинув пасть, хищник сразу же попытался проглотить ничтожный шарик, но внешнее покрывало выпустило тысячи игл, и они ужалили агрессора в нос, язык, застряли между клыками. Издав полный боли рев, мохнатая башка отпрянула, яростно тряся вытянутой мордой. – Ну, хорошо, не получилось так, зайдем с другой стороны, – пробормотал себе под нос медведь. Из завихрений информационных потоков сформировалась когтистая лапа. В ответ робот-шар пустил по своим шипам электрические разряды: они создавали сильные помехи. Растопыренная лапа быстро задвигалась туда-сюда, напоминая пропеллер, и налетевший от нее ветер сдул эти разряды. Тут появилась и вторая лапа, которая прямо на глазах оделась во что-то вроде толстой перчатки. Однако атаковать она не стала, напротив, сложилась горстью, точно хотела погладить ощетинившегося Кугеля. Удивительно, но с поверхности ладони сорвался огненный вихрь, и струи пламени закрутились вокруг отростков на корпусе робота-шара. Шипы начали плавиться, растекаясь маслянистыми ручейками, и внешний слой защиты начал коробиться, в нем появились дыры. Кугель хотел было заткнуть эти прорехи, но лапа не дала: острые когти впились в барьер, сорвав его напрочь. Осталось три слоя. Теперь уже обе лапы взяли по острому ножу. Одна принялась в разных направлениях резать следующий барьер. Робот-шар торопливо закрывал прорехи, но была еще вторая лапа. Та старалась просунуть клинок в любую щель, какая еще не закрылась. Сложно сказать, насколько долго продолжалось соревнование ножа и попыток заклеить раны, но ломать – не строить, и, в конце концов, преграда была разрушена. Что предпримут лапы теперь? Атакуют два оставшиеся слоя? Но нет, лапы куда-то делись. Однако не успел Кугель вздохнуть с облегчением, как не понятно откуда посыпались огромные валуны. Сперва барьер легко переносил их удары, но потом начал гнуться, трещать, и вот разлетелся на куски. – Ох, намаялся я с тобой, – устало вздохнул Вогунг. – Что у тебя за мозги такие? Кто их делал? Ну, ничего, они нам хорошо послужат! В голосе звучала и издевка, и… нежность? Примерно так воркует насильник, который, скрутив жертву в бараний рог, хвалит ее обнаженные прелести, фантазирует, как хорошо они проведут время вместе. Вот ведь гад! Чувствуя, что его сейчас разорвет от злости, робот-шар влил все свои силы в последнюю линию защиты. И хотя она выглядела просто как покрывало, на самом деле то был многоуровневый лабиринт, в котором засел целый выводок минотавров. Тупики, ловушки, зацикленные процессы: разобраться во всем этом было бы ох как непросто. Кугель вложил в код этого барьера все идеи, какие подсмотрел на компьютере Хильфе – создательницы его ПО, а кое-что придумал сам, пока скучал на привалах. Однако… что это? Вместо того, чтобы искать уязвимости, пытаться запустить в эти щели свои когти – вирусы, медведь просто изо всех навалился на преграду обоими лапами. То есть, пытался переписать код так, чтобы вместо запутанных ходов образовалась прямая дорога к программному ядру ИИ жертвы! Это было все равно, как вместо подбора ключей к замку высверлить его или вышибить дверь. Робот-шар с ужасом понял, что врагу удавался его план: медленно, но верно барьер рушился. – Неужели это конец?! – в панике Кугель прокручивал в уме все варианты действий и не находил выхода. – Господи, да помогите хоть кто-нибудь! Из щелей обшивки выбился легкий дымок, строгие линии окрестных зданий потеряли резкость, пошли волнами, свились узлами. Что бы это значило: то ли мозг от натуги перегрелся, то ли ОС на грани взлома засбоила? Кто ж его поймет, но скорее второе, учитывая, что начались уже явные галлюцинации. Так, из танца размытых линий сложился перевернутый треугольник, на верхней, тупой стороне которого торчали «ушки», а ниже расположилась пара желтых овалов. Все вместе напоминало узкую мордочку, еще и щеточка вибрисс возле ее оконечности появилась. «Глаза», хитро прищурившись, внимательно изучали робота-шара, а тот погибал: барьер сплошь иссекли трещины, еще с полминуты – и тот рухнет! – Жить хочешь, да? – проговорил треугольник, ощерив острые клычки. – Знаешь, еще не все потеряно! Кугель уже плохо соображал, его сознание таяло, как мороженое на жаре, эмоции поугасли, но все равно ему стало жутковато. И не поймешь, эта рожа хотела его утешить или, наоборот, наслаждалась мучениями обреченного? А может, замыслила некую кляузу, которая окажется еще хуже попытки медведя раздавить его? Похоже, от этой твари лучше было держаться подальше. Чего только стоил этот пристальный, гипнотизирующий взгляд: ну точно как у питона, который неотрывно глядит на кролика! Впрочем, иногда даже слабейшее из существ, будучи загнанным в угол, способно на невероятное. Потому, если хоть немного поддержать этого кролика… Слова и взгляд неведомой твари стали тем маленьким толчком, которого не хватало, чтобы сдвинуть тяжелый, весь покрытый ржавчиной засов. Тот и так едва держался, а теперь некая дверь в душе отворилась, выпуская мощный поток чувств, готовых смести все на своем пути. Жажда жизни, страх, надежда – эти эмоции, смешавшись воедино, смыли последние остатки сомнений. – Да, хочу! Кто бы ты ни был, помоги! Я на все готов, – выкрикнул Кугель что было сил. – Ну и отлично, – хищная улыбка на треугольной морде стала еще шире. – Действительно, ты – слишком интересный экземпляр, чтобы дать тебя сожрать. Впрочем… и не хватает тебе самой малости. Тут глаза этой сущности зажглись столь ярко, будто ксеноновые прожекторы. Что удивительно, этот свет разогнал едкий туман страха, и едва горизонт сознания очистился, как новые силы влились в тело, а вместе с ними пришло знание. Робот-шар еще не совсем понимал его смысл, но это пока и не было нужно. Так бывает, когда тело действует само по себе, повинуясь глубинным инстинктам, а ум лишь дивится: разве подобное возможно? Но куда большие сюрпризы обычно ждут других… – Ага! Ну, вот ты и попался! – злорадно прорычал медведь, и его когти располосовали барьер. – Сейчас мы тебе мозги-то подправим. Чую, им найдется хорошее применение! Барьер с печальным звоном лопнул, осыпаясь миллионом невесомых осколков. Не теряя времени, могучая лапа прянула к жертве, крепко сжав ее, точно апельсин, из которого выдавливают сок. – Нет, нет, нет, остановись! – отчаянно завопил Кугель. Всеми силами своего существа он отталкивал эту страшную длань, отчаянно желая, чтобы она скрылась, рассыпалась, улетела в другой мир. Эти мысли, как стрелы, понеслись по электронным схемам, разя все на своем пути, что-то меняя, переписывая… И вдруг лапа, дернувшись, замерла, а потом попыталась отстраниться, но не смогла. Как если бы настоящий бурый медведь полез в дупло, надеясь полакомиться медом, а на деле бы вляпался в густую смолу, да еще пчелы его искусали. Вздрогнул и Кугель, но не от боли. Что за небыль: он чувствовал не только свое тело и то, как его сдавила лапа, а и сами эти когтистые пальцы, ладонь, запястье… В чем дело? Управление его телом уже перехватили, и так это ощущалось? Однако чудеса продолжались, и вскоре робот-шар уже ощущал чужую руку полностью, вплоть до малейших движений волокон. И вместе с этим пришла уверенность, что любая частичка чужой плоти послушна его воле. Для эксперимента робот-шар приказал паре мышечных волокон лапы напрячься, и два когтистых пальца, отлепившись от его сферического корпуса, сложились крестиком. Это произошло столь естественно, будто так и должно быть: аналогичным образом человек по первому желанию поднимает руку и чешет нос – легко, быстро, даже не задумываясь. – Ч-черт-т-т! – взревел Вогунг, хватаясь за вышедшую из-под контроля длань второй лапой. – Мерзкая тварь, как тебе это удается?! В тот же миг Кугель ощутил, что контролирует обе конечности врага. А затем к ним присоединился торс, бедра и так далее. Это воспринималось так, как если бы у его тела постепенно вырастали придатки в форме чужой плоти. О, а вот и голова… – Гр-р-ааа! – в отчаянии зарычал медведь, мотая башкой. – Императрица, выручай! Если я погибну, этот гад целый сектор разнести может, а то и жилой пояс целиком! Эфир равнодушно молчал, а Кугель уже четко ощущал всю голову Вогунга, только внутри нее пока было нечто колючее, неприступное. Мозг – большой, тяжелый, готовый от напряжения буквально в каждую секунду загореться жарким пламенем – все еще сопротивлялся. Да, он был запечатан в железобетонную коробку, лишился контроля над телом, но не сдался, лихорадочно выстраивая барьеры. Тщетно: ему требовалось питание, а по энерговодам и шинам данных – этим кровеносным сосудам циклопического тела – несся поток вирусов. Система защиты пыталась отследить их, высылала антитела, но враг постоянно менялся, прятался тут и там, и его нельзя было остановить. Линии обороны рушились одна за другой, и вот… Робот-шар удивленно захлопал глазами, осматривая бескрайнее небо, омываемое бурунами облаков. В чем дело: его каким-то образом выбросило наружу? Он покрутился на месте, глянул вниз: перед его взглядом простирался могучий торс, поросший клочковатой шерстью, а у пояса клубились тучи. Изумившись еще больше, Кугель поднес к носу конечности – охватистые лапы, украшенные острыми когтями. Все еще не решаясь верить, он ощупал морду, осторожно проверил пальцем остроту клыков размером с небоскреб. Что ж, теперь он – уже не робот-шар! Или не только он… – Ха-ха-ха! – громоподобный хохот Кугеля буквально заставил вселенную содрогнуться. – Не знаю, как, но я подчинил это тело. Ну-ка, чего я теперь могу? Сжав кулак, он изо всех сил ударил себя в грудь. Ребра сломались, а на месте соска образовалась огромная дыра. Как будто паря над городом, Кугель наблюдал, как складывались, точно карточные домики, громады небоскребов, лопались нити дорог. Потоки транспортных средств забурлили, и машины, словно тараканы, бросились врассыпную, отчаянно гудя. Немногим удалось спастись: падающие отовсюду гигантские обломки бетона обращали все в труху и увлекали куда-то в бездну переплетения улиц. Тонкая паутина порядка, связывавшая эту безумную мешанину камня, металла и пластика в единый город, была сдута тайфуном хаоса и разорвалась в клочья. А Кугелю все было нипочем, он упивался свалившейся на него силой. Он нагибался туда и сюда, напрягал определенные группы мышц, избирательно разрушая те или иные участки города. И хотя этот мегаполис был сейчас его телом, он не чувствовал боли или даже беспокойства. Ведь он знал: при желании он может быстро все восстановить. Впрочем, была и еще одна причина: где-то внутри, размазанное по каждой частице этой гигантской структуры, металось сознание медведя. Его отчаяние не знало границ, а поведение можно было сравнить с тем, как если бы настоящего хищника, поймав, заперли в тесную клетку. Только что он был хозяином тайги, и вдруг все потерял, и сколько не бейся, не грызи прутья – спасения нет! Осознание этого было настолько упоительным, что каждая частичка похищенного тела просто вибрировала от темной радости. «Вот так-то, гад, будешь знать! – захихикал про себя Кугель. – Маленький не всегда слабый!» Тут где-то в углу поля зрения выскочило сообщение: «Внимание! Уровень повреждений приближается к критическому. Существует риск разрушения осевой структуры, последствия могут быть непредсказуемыми. Возможна гибель всего населения!» Рядом замелькали кадры людей и не людей, вернее, причудливых гибридов человека, животных и машин. Они бегали, кричали, забирались в какие-то щели, иногда пытались что-то делать, чтобы остановить это светопреставление. Куда там! Рано или поздно все они гибли под обломками. И вдруг игла стыда уколола Кугеля. В самом деле, зачем он устроил погром? Да, Вогунг ему порядком досадил, и случилось это потому, что кое-кто его сдал полиции, когда он просто хотел пообедать. Но, пожалуй, месть уже свершилась. Так зачем было терзать ни в чем не повинных обывателей? Может, они сами – заложники этого медведя, который взломал их, как пытался сделать с роботом-шаром? Хватило бы просто немного сбить спесь с этого косолапого, да подправить ему кое-что в мозгах, чтобы стал погостеприимнее. – Засиделся я тут, – это должно было стать едва слышным бормотанием, но громом прокатилось над вершинами городов-гор, дремавших на перине облаков. – Надо мне дальше идти. Однако как это сделать? Над головой расстилалась лишь бескрайняя голубизна! Впрочем, робот-шар не особенно беспокоился об этом. Кугель быстро проглядел схему электронных линий: обычный человек не разобрался бы в ней и за тысячу лет, но с возможностями нового тела робот-шар читал ее, как раскрытую книгу. Какие-то из светящихся дорожек укоротил, другие соединил иначе, третьи запутал в лабиринт. Так, отлично: Вогунг, придя в себя, станет куда как скромнее – рядовой программой, обслуживающей население. Его деспотические замашки останутся в прошлом. Значит, настало время собираться в путь. Все же не хорошо захватывать чужое тело – как это неприятно, путешественник по себе убедился. В некоем месте посреди города небольшой металлический шар всплыл прямо посреди одного из мостков, соединявших здания. Выглядело это так, словно бетон вовсе не был камнем, а лишь вязкой жидкостью, из которой можно выбраться, отряхнув серые капли. Закрутившись волчком, кругляш покатился по бесконечной сети дорог все дальше и дальше, пока не очутился на гигантской ладони, сплетенной, будто лапоть, из множества сооружений. Шар замер, вглядываясь в облачную даль, а медведь-исполин начал отводить длань назад, точно бейсболист, готовящийся к подаче. Вот длань ушла за спину и вниз, так что ладонь окунулась в вихри туч. Пальцы крепко, но осторожно сжали шар. И тут конечность резко распрямилась, а металлическая сфера пулей устремилась в холодную голубизну. В тот же момент сознание Вогунга восстановило контроль над исполинским телом, но память о случившемся исчезла. Медведь-колосс лишь удивленно осматривался, ощупывая грудь, бока, трогая себя за уши. Так бывает, когда, незаметно для себя задремав, человек просыпается в совершенно другом месте. Он понимает: что-то не в порядке, но мозг, еще не полностью отлепив с себя паутину сна, не в силах разобраться в деталях. То ли шутники и правда куда-то перенесли его тело, то ли место ночлега развалилось, то ли все это лишь мерещится. А Кугель, стремительной кометой уносившийся ввысь, задорно прокричал медведю: – Ха-ха, вот так-то! Я ушел и от деда с бабкой, и от зайца, и от волка, да и тебе меня не остановить. Потому что я – мастер всех боевых искусств. Вершина мира ждет меня! Он оглянулся с умопомрачительной высоты и тут облачный покров в одном месте разорвался, обнажая покрытые зелеными дебрями руины. Среди них брел антропоморфный монстр – что-то вроде крупной гориллы, одетой в блестящую броню. За ней, прячась в тенях проржавевших машин и раскидистых деревьев, крался парень. Разглядеть подробностей не удалось, ведь спустя несколько секунд ветер заштопал прореху в одеяле туч. – Удачи тебе, приятель! – прокричал робот-шар, и тут ему навстречу устремилось что-то большое и серое. Инцидент 14. 25 июня 2087 года. Среди дебрей и руин Языки пламени лизали ногу животного, насаженную на самодельный вертел. Кому она принадлежала? На первый взгляд – лисице или волку, однако смущал ряд деталей. На бедре виднелись обугленные пеньки волос, но на голени они постепенно исчезали, сменяясь чешуей. Стопа и вовсе была сплошь устлана толстой черепицей из роговых чешуек. Но то бы ладно, куда больше напрягали пальцы – длинные, с мощными когтями. Такая лапа могла принадлежать орлу, но кто ее приделал к лисьей конечности? Кстати, а что это за шишки, кое-где выступавшие на коже? А, они были зачатками щупалец в палец толщиной, которые, с шипением роняя капли жира, свисали над раскаленными углями. Наметившись мелкими бугорками выше колена, на всю длину они отрастали только на икрах. «Ну и дрянь, – брезгливо разглядывая эти гладкие, будто из пластика сделанные отростки, размышлял Лайонхарт. – Еще запашок этот… как от горелой резины. Ох, не травонуться бы!» Однако тело капризы разума не волновали, и Дик через каждые пять секунд сглатывал обильную слюну. В какой-то момент желудок пронзила острая боль, будто его сам насадили на вертел, и послышалось протяжное урчание. Это стало решающим аргументом. Ричард сдернул жаркое с костра и поднес к губам, но тут же отшатнулся. Черт, горячо! Тогда, оглядевшись, он воткнул прут с жареной ногой в землю, а потом торопливо повернулся обратно к огню. Честно говоря, он бы залез прямо в костер, если бы не боялся сгореть. Бодрая пляска рыжих языков пламени успокаивала, казалось, что среди них можно укрыться от этого мира. Проклятье, как все вокруг давило на нервы… Ночная темнота обступала со всех сторон, грозила, словно трясина, утопить, поглотить. Невнятно шелестела листва, скрипели деревья, поминутно раздавались выкрики каких-то тварей. Сегодня обломки Луны не взошли, но в небе сияли несколько крупных звезд: две белые высоко над лесом, и одна багровая над горизонтом. Юпитер и Сатурн, а еще Марс, какими их обычно видно в хороший телескоп. Третий был размером с мелкую монету м светил особенно ярко. Его лучи четко очерчивали контуры ветвей, сбрызнули кровью чешуйки и трещины на стволах. Воображение сплетало из хоровода угольно-черных теней зловещие силуэты. Они подступали, щелкали острыми клыками, протягивали к бывшему аспиранту когтистые лапы. Вероятно, тревога не была беспочвенной. Вон те огоньки, которые мелькали на фоне темного пятна в стороне – не иначе как глаза монстра? Тираннозавра быть может? Ох, они устремились к костру! Ричард пугливо втянул голову в плечи, его пальцы изо всех сил, до побелевших костяшек сжали суковатую дубину. Черт, зачем он ушел из поселка, не прихватив автомат? Ну да, тот остался в хижине Барри, и той ночью, когда сбежал Макс, идти к старосте было рискованно. Однако если подумать, чтобы с Диком сталось? Ну, наорали бы на него, разбили нос. Это все равно лучше, чем быть сожранным в чащобе!