А ведь это только начало. Подожди, пока дочитаешь до того места, когда вылезут Скрипуны. И скажи, если вдруг испугаешься… потому что я испугался! Вернемся к тому дню, когда всё началось. Люси встала с кровати, надела мягкий голубой халатик и пошла по скрипящим половицам, теплым от лучей утреннего солнца, пробравшегося сквозь занавески. Хочешь узнать, как выглядела Люси? Конечно, хочешь! Вот ее портрет… Как видишь, волосы у нее короче, чем у большинства девочек, и они темные, как грязь или шоколад. Люси нравятся короткие волосы, но мама хотела, чтобы у нее была челка. – Иначе будешь как мальчишка! – повторяла мама (пока не исчезла, конечно). Это очень раздражало Люси, ведь челка постоянно лезла в глаза, и приходилось всё время ее убирать – просто, чтобы видеть хоть что-нибудь. Ее глаза, когда их не закрывала челка, были зелено-карими… или каре-зелеными. В общем, они были немного зелеными и немного карими. Люси всегда чувствовала, что нос у нее великоват – так оно и было. Нос Люси не выглядел уродливым, просто когда она смотрела вниз, то видела его краешком глаза. Если честно, она была по-обычному мила и по-милому обычна. Во внешности Люси не было совершенно ничего примечательного. Что делает ее поступки в этой книге еще более примечательными. Но об этом чуть позже. – Мама! – позвала Люси, осторожно подходя к маминой комнате. Конечно, ей никто не ответил, ведь, как тебе уже известно, ее мама исчезла! Сердце Люси колотилось в груди, когда она тихонько приоткрыла дверь комнаты и просунула голову внутрь. На тумбочке у кровати миссис Дангстон всё еще лежала ее книга. Из нее торчала закладка, а поверх книги лежали очки. Рядом – пустая чашка в желтый горох, из которой мама пила какао. На полу аккуратно стояли тапочки. Всё как всегда. Кроме пронзительного дребезжания будильника и зловеще пустой постели. Люси выключила будильник и побежала в ванную посмотреть, нет ли мамы там. Пусто. В ду́ше пусто. В туалете пусто, хотя Люси очень бы удивилась, если бы маме пришло в голову там спрятаться. Она сбежала по лестнице вниз. В кухне пусто. В гостиной пусто. Везде пусто. – Мама? МАМА? – позвала она. В ее голосе звучали панические нотки, а сердце в груди прыгало и скакало, как лягушка. У Люси появилось ужасное предчувствие, что случилось что-то страшное. И, кроме того, это предчувствие было ей уже знакомо. Видишь ли, ужаснее всего то, что такое происходило с Люси Дангстон не впервые. Несколько месяцев назад исчез ее папа! Невероятно, правда? Мама Люси была убита горем. – Наверняка сбежал с другой женщиной, – перешептывались мамаши на детской площадке. – Непорядочный мужчина, изменник! – добавляли они, качая головой. Но Люси так не думала. Она не верила, что он мог сбежать, не попрощавшись с ней, не оставив записки, не сообщив, куда направляется, не доев шоколадное печенье и не допив чай: папину чашку Люси обнаружила на столике у его кровати на следующее утро. Так что в это утро, в день, когда всё началось, у Люси появилось ощущение, что это как-то связано с исчезновением отца. И что вообще происходит что-то странное. Люси побежала вниз в прихожую, схватила с шаткого столика телефон и набрала мамин номер (который знала наизусть, как подобает всякой разумной одиннадцатилетней девочке). Но тут раздался звонок, и Люси увидела, что мамин телефон лежит на подлокотнике дивана. Люси выключила телефон и, признав свое поражение, опустила голову. Обувь… мамины туфли! Она помчалась к входной двери. Пара симпатичных туфель на плоской подошве с блестящими цветочками стояли на коврике, как раз в том месте, где мама снимала их по вечерам и где надевала, выходя из дома каждый день. Но ведь мама не могла уйти из дома без обуви?.. Или могла? Люси была подавлена. Всё это казалось слишком знакомым. Самым странным в день папиного исчезновения было то, что его любимые разношенные черные ботинки с желтыми шнурками, которые он надевал каждый день, стояли у входной двери, как будто он никуда не уходил. Как и мамины туфли! Люси знала, что поможет только одно. Придется звонить в полицию. Никогда прежде она этого не делала, и ее сердце билось в груди как барабан, когда она дрожащим пальцем три раза подряд нажала «девятку». И что, по-твоему, случилось дальше? Если ты думаешь, что полицейский взял трубку и сказал: «Всё в порядке, Люси! Мы нашли твою маму и сейчас привезем ее домой, да еще и завтрак для тебя захватим. Чего бы тебе хотелось?», то ты ошибаешься, и тебе вряд ли стоит писать книги. А случилось самое худшее, что только могла вообразить себе Люси… НИЧЕГО. Она звонила, звонила и звонила, и продолжала звонить, а потом повесила трубку. – С каких это пор полицейские не подходят к телефону? – спросила Люси вслух. В опустевшем доме ее голос прозвучал непривычно громко. Тихий голосок в голове подсказал ответ: Случилось что-то ужасное… Люси толкнула входную дверь и вышла на улицу, вдохнув вонючий утренний воздух. О да, воздух вокруг дома, где жили Дангстоны, вонял, и это было вполне обычное дело. Воняло сероводородом с ноткой зрелого сыра, носками и тухлой капустой. Так пах не сам дом, а фургон, стоявший на подъездной дорожке. Это был один из тех пузатых, неуклюжих и тошнотворных мусоровозов, которые разъезжают по городу, а из кабины вылезают веселые грязные люди в замызганных комбинезонах и собирают мешки с мусором. Папа Люси был одним из этих веселых и грязных людей. Он был мусорщиком в Уиффингтоне, где жил… Прости, где жил ДО ТОГО, как исчез. После его исчезновения грузовик так и остался у дома и вонял на всю улицу. Конечно, миссис Дангстон пыталась продать его, но на вонючую развалюху никто не позарился. Даже «Уиффингтонский Металлолом» ответил, что мусоровоз так провонял, что они его не примут! Вот грузовик и стоял на подъездной дорожке. Если ты когда-нибудь окажешься рядом с таким фургоном, принюхайся, и поймешь, как пахло возле дома Люси Дангстон. Но нам пора вернуться к тому дню, когда всё началось! Люси сразу заметила, что на ее родной Хламской улице всё как-то не так. Обычно по утрам тут собиралась пробка из машин: мамы и папы везли детей в школу, ехали на работу, спешили на почту или в парикмахерскую и занимались ужасно скучными взрослыми делами. Но в тот день дорога не была забита. Более того – она была совершенно пуста. Ни одной машины… Люси посмотрела налево, направо, потом снова налево, потом опять направо, и повторила это еще раз двадцать (я не буду об этом писать, потому что это очень глупо), но в конце концов она убедилась: в Уиффингтоне определенно происходит что-то зловещее. – Да что тут происходит? – подумала она. Да, Люси, что-то и в самом деле происходило. Куда подевался мистер Рэтклифф, морщинистый старичок, который в одних трусах всегда занимался йогой в садике перед своим домом? (Он считал, что в этом и заключается секрет молодости). Куда подевалась Молли-молочница, развозившая на своем фургончике бутылки со свежим молоком? Куда подевался Марио, итальянец с соседней улицы, который каждое утро пробегал мимо дома Люси в спортивных шортах? Куда все подевались? Вдруг Люси что-то услышала и вздрогнула. Может, это мама? Откуда-то с Хламской улицы донесся скрип, а потом звон. – Кто там? – крикнула Люси. – Мама? – послышался тоненький голосок из-за живой изгороди через два дома от Люси. – О, Элла! Это ты! Люси с облегчением вздохнула, увидев Эллу Нойинг. Сначала появилось облако упругих кудряшек, за ним последовали круглые щечки и огромные, бездонные карие глаза, благодаря которым Элла всегда выходила сухой из воды. На ней была яркая розовая пижама из блестящего шелка, а на кармашке были вышиты инициалы. Из кармашка торчали модные солнечные очки с розовыми стеклами в форме сердечек. Люси ни разу не видела, чтобы Элла выходила из дома без них. – Люси, я не могу найти ни маму, ни папу, а мне нужно приготовить пюре из авокадо, – пожаловалась Элла.