– Ну, чего разгавкался? – раздался ворчливый голос. – Свои идут, свои. – Свои, между прочим, все тут сидят! – возразил кот. – Ой, какие мы бдительные стали, однако, – усмехнулся голос. – Ты еще попроси меня пароль сказать. Ну, так я тебе тогда прямо и честно скажу: «Пароль»! – Так бы сразу и сказал, – вздохнул кот. – Выходи уж. Чего прячешься-то? – А волшебное слово? – ехидно спросил голос. – Обойдешься без «пожалуйста», – буркнул кот. – Ишь, культурных развелось. Не продохнуть уже от вас, культурных таких. Даже плюнуть некуда. – Ну, и пожалуйста! – произнес голос. – Мы люди негордые, можем и без «пожалуйста». И в комнате прямо из воздуха возник бородатый человечек в цветастой гавайской рубашке и шортах. Одна его нога была обута в незашнурованную кроссовку, а другая, почему-то необутая, заканчивалась волосатой ступней. – Ой, да это же хоббит! – всплеснула руками Катя. – Ох уж, мне эта современная молодежь! – укоризненно покачал головой человечек. – Сплошное преклонение перед Западом. А родные корни совсем позабыли. Ничего святого. Как вам только не стыдно! Катя виновато потупилась в пол. Потом подняла глаза, пристально вгляделась в человечка и радостно закричала: – Да это же домовенок Кузя! Только с бородой. – Вот, только давайте без фамильярностей, – поморщился человечек. – Во-первых, не Кузя, а Кузьма Кузьмич. Во-вторых, не домовенок, а домовой. Старший, заметьте! А в-третьих, этот Кузя у меня еще получит за то, что разболтался с этим писателем и выдал ему совершенно секретные сведения. Выдеру как сидорову козу! – Да ладно вам, – протянула Катя. – Не надо его наказывать. Тем более, как сидорову козу. Ведь классные же книжка и мультик получились! – Классные… Скажут тоже, – проворчал Кузьма Кузьмич. – Ну, и словечки у современной молодежи. Тьфу! – Не ворчи, Кузьмич, – хлопнул его по плечу кот. – Просто время диктует свои законы. Ты лучше на себя посмотри: во что ты вместо зипуна своего вырядился! – Нуу… это… – смущенно протянул Кузьмич. – Не пропадать же добру. Оно и наряднее как-то. По-городскому, опять же. Да и через стенки проходить в нем сподручнее. А то этим зипуном своим все время за трубы, да крюки какие-то цеплялся. – Руки-крюки бы этим бракоделам-строителям оборвать! – неожиданно эмоционально закончил он. – А вы что, в стенках живете? – заинтересовался Тим. – В них, – кивнул Кузьмич. – А где ж еще-то? – А как же вы в стенках умещаетесь? – удивилась Катя. – Ведь сейчас стены тонюсенькие делают. Даже все, что у соседей делается, слышно. – Вот, и я об том же! – возмущенно сказал Кузьмич. – Совсем строить разучились. Не то, что в старое доброе время. Вот, помнится, как в тысяча восемьсот семьдесят третьем году… Кузьмич мечтательно закатил глаза и, видимо, предался каким-то своим сладким воспоминаниям. – Ээх! – с досадой махнул он рукой. – Было время… А сейчас приходится как-то выкручиваться. С пространственно-временным континуумом договариваться. Дополнительные площади за счет римановых подпространств и параллельных пространств выцыганивать. Но как-то справляемся. В общем, колдуем помаленьку. Заметив удивленные взгляды, Кузьмич развел руками: – А что делать? Приходится идти в ногу со временем. Нынче колдовство без применения высшей математики и квантовой механики – это и не колдовство вовсе, а так: ерунда на постном масле. – А с чем пожаловал-то, Кузьмич? – поинтересовался кот. – Ты ведь без дела или без своего интереса никогда не являешься. – По делу, Котофеич, по делу, – сразу погрустнел Кузьмич. – И дело это очень даже серьезное. Серьезнее некуда. – Излагай! – кивнул кот. – Да поле чудес совсем что-то закапризничало, – начал Кузьмич. – Чего?! – уставились на него Гоша, Катя и Тим. – А при чем тут телевидение? – Телевизионная программа тут абсолютно не при чем, – пояснил кот. – Есть гораздо более серьезное поле чудес. Это энергетическое поле, управляющее всем тем чудесным и необычным, что происходит вокруг нас. – Так что там с ним происходит? – озабоченно спросил он у Кузьмича. – Дело в том, что изменилась напряженность поля чудес, и магическая энергия достигла критического уровня, – развел руками Кузьмич. – И теперь вокруг творится не пойми что. Да что там говорить. Пойдемте, сами все увидите. Когда они вошли в кухню, Катя огляделась по сторонам и с удивлением сказала: – А что тут не так? Вроде бы все, как обычно, и ничего такого «не пойми чего» не творится. – А ты давно в холодильник заглядывала? – спросил Кузьмич. – Загляни, поинтересуйся. – А что в него заглядывать? – пожала плечами Катя. – Холодильник он и есть холодильник. Чего в нем может быть особенного? Что я свой холодильник не знаю, что ли? И открыла дверцу. В холодильнике сидел сумрачный человечек в тулупе и меланхолично доедал колбасу. Увидев Катю, он прекратил жевать и, хмуро поглядев на нее исподлобья, неприветливо спросил: – Чего надо-то? Оторопевшая от увиденного, Катя машинально пробормотала: – Да я просто так заглянула. Думала… – Ну вот, и вали отседова! – грубо оборвал ее незнакомец и пробормотал набитым колбасой ртом: – Думала она… Ходют тут разные, а потом колбаса пропадает! Катя с открытым ртом смотрела на него. – Ну, чего рот раскрыла-то? – скосил на нее глаза незнакомец. – Закрой щас же. И дверь холодильничка тоже закрой, кстати. С той стороны. А то дует. Катя осторожно закрыла холодильник и прислонилась к его двери. – Ну, как? – поинтересовался у нее Кузьмич. – Внушает? Катя молча кивнула. – Да кто он такой, чтобы так разговаривать?! – возмутился Тим. – Сейчас я ему покажу! И, отодвинув Катю, распахнул дверь холодильника. Но там никого не оказалось. Лишь на полке валялся недоеденный кусок колбасы. – Не понял, – обвел Тим взглядом внутренности холодильника. – А где же… Но тут его внимание привлекли странные звуки, доносившиеся из морозильника. Немного поколебавшись, Тим осторожно приоткрыл дверцу морозильника. Заснеженное пространство морозильника освещалось трепетными всполохами северного сияния. Недалеко от дверцы горел костер, у которого сидел давешний незнакомец в тулупе и угрюмо шуровал в костре палкой. Неподалеку, рядом с нартами, паслись распряженные олени, лениво общипывая заиндевевший пучок укропа, видимо, по ошибке когда-то закинутый туда Катей. У куска же мяса, возвышавшегося у стенки морозильника, суетился какой-то незнакомый чукча с ледорубом, пытавшийся отколоть от ледяной мясной глыбы кусочек мяса для вечерней трапезы. И хотя у него пока ничего не получалось, он, тем не менее, жизнерадостно напевал себе под нос: – Самолета – холосо. Палохода – холосо. А олени луцсе, однако… Тим протер глаза, но видение не исчезало. Он попробовал ущипнуть себя за руку. Но все без того же успеха. Тогда он не нашел ничего лучшего, как пробормотать: – Привет братским народам Севера!.. После чего закрыл дверцу морозильника, а за ней дверь холодильника. И присоединился к до сих пор пребывавшей в прострации Кате. – По-моему, демонстрация удалась! – радостно сообщил Кузьмич коту. – Даже более чем, – покачал головой кот, с беспокойством поглядывая на, похоже, впавших в легкую кому, Катю и Тима. Их, в общем-то, можно понять. Ведь одно дело, когда вы встречаетесь с удивительными и неопознанными явлениями, будучи готовыми к ним, в «полевых», так сказать, условиях. И совсем другое – когда они подстерегают вас дома. Например, в том же знакомом и, казалось бы, преданном и верном вам холодильнике. Это, наверное, можно сравнить только с предательским ударом сзади, прямо в спину. – Ничего, сейчас придут в себя, – успокоил Кузьмич кота. – Водички минеральной попьют, и все в порядке будет. Но попить водички Кате и Тиму не удалось. И в порядок тоже ничего не пришло. А совсем даже наоборот. Пол перед Кузьмичем вздыбился, из него вырвался столб пламени, и из образовавшейся в полу оплавленной дыры высунулась безобразная голова. Выдохнув клуб дыма, она оглядела всех присутствующих и остановила свой холодный взгляд на Кузьмиче. – Ну? – хмуро спросил Кузьмич. – Кузьмич, не в службу, а в дружбу, – заискивающе произнесла голова. – Тут, пымаешь, такое дело… – Знаю я ваши дела, – перебил ее Кузьмич. – Чего надо? – Кваску бы нам, – потупилась голова. – Холодненького. А то что-то я так по делам залетался, что совсем в горле пересохло. Аж, горит все. – Вижу, что горит, – усмехнулся Кузьмич. – Аж, дым из ноздрей идет. – Ну, дык, – судя по звуку, донесшемуся из-под пола, развела лапами голова. – Бывает… – Постыдилась бы! При детях-то, – кивнул он на Катю, Тима и Гошу, ошеломленно глядящими на голову.