Без Синевласки молодому человеку стало скучно и тоскливо — будто солнце затянуло тучами и полился серый дождь. Ничего не хотелось — ни охотиться, ни кататься, ни любоваться драгоценностями. Юноша бродил по этажам и комнатам, нигде не находя себе места, и тысячу раз за день выглядывал из окна — не едет ли Синевласка. Но она все не возвращалась. Не раз и не два оказывался он в той самой башне, перед маленькой железной дверью. Казалось, его тянет туда некая непреодолимая сила. Тайна комнаты, запертой медным ключом, не давала ему покоя. Заржавленная замочная скважина снилась по ночам. «Загляни в меня хотя бы одним глазком, — шептала она. — Ты увидишь такое! Такое!» Один раз, ночью, юноша проснулся с бьющимся сердцем. Во сне закрытая дверь сказала ему: «Открой меня, и ты наконец прозреешь. Твоя жизнь уже не будет прежней». За окном грохотало, сверкали молнии. «Что же в той комнате? — в который раз спросил он себя. — Почему туда нельзя войти? И отчего умерли восемь предыдущих мужей? Женушка мне про них никогда не рассказывала, а я из вежливости не спрашивал. Вдруг там, за дверью, ответ?» И он встал с постели, зажег фонарь, поднялся на чердак. Вдруг башня задрожала, наполнилась треском. Одна из молний ударила прямо во флюгер. Но молодой человек зловещего знака не испугался. Как мы знаем, он был не робкого десятка. Взял медный ключ — а тот горячий и сам будто рвется к скважине. Но тут юноша стряхнул остатки сна и сказал себе: «Человек сам выбирает, благородный он или нет. Тот, кто дал слово, а потом его нарушил, свое благородство утрачивает. Чего я хочу больше — удовлетворить свое любопытство или остаться благородным человеком?». Ответ был ясен. Пальцы разжались, и медный ключ жалобно звякнул об остальные, висевшие на связке, а наш герой вернулся в опочивальню, сладко уснул и больше соблазнительных снов не видел. Пробудился он поздно. Вздохнул, что еще одну ночь провел один. Подошел к зеркалу умыться — и ахнул. Он и раньше был очень недурен собой, а теперь и вовсе стал писаный красавец. Но еще удивительней было то, что локоны на его голове поголубели, а на подбородке проступила синяя щетина. «Вот теперь я настоящий маркиз де Синевлас», — подумал молодой человек и засмеялся. Тут со двора донесся стук копыт, скрип колес, звон сбруи. Он бросился к окну и засмеялся пуще прежнего. Его дорогая супруга наконец вернулась! Он бросился к Синевласке с радостным возгласом, но она от объятий уклонилась. Лоб ее был нахмурен, руки тряслись. «Где ключи?» — спрашивает. Муж удивился, отдал связку. Маркиза сразу схватила медный ключ, посмотрела на его бородку — и в слезы. Плачет — не может остановиться. Молодой человек испугался. «Что с вами, милый друг? Неужто ваша тетушка скончалась? Какое несчастье!» «Я плачу не от горя, а от облегчения, — сказала Синевласка, всхлипывая. — Нет у меня никакой тетушки! Я должна была устроить вам испытание, и вы, любимый супруг, его выдержали, единственный из всех! Вы не воспользовались ключом. О, как я счастлива!» «Мне очень хотелось, — признался он, — но я ведь дал слово. А что там, в комнате? Можете вы мне рассказать или хотя бы намекнуть? Ужасно интересно!» «Там спрятана моя тайна, — ответила Синевласка. — У каждого человека в душе есть маленькая запертая комната, куда никому заглядывать нельзя, даже если есть ключ». «И тому, кто любит вас больше всего на свете?» — укорил муж. «Особенно тому, кто любит тебя больше всего на свете. И особенно когда ты попросила его этого не делать, а он дал слово. Тут все дело в слове». «Почему в слове? — спросил он. — И еще я давно хотел узнать. Что сталось с вашими прежними мужьями? Вы говорите, все они заглянули в ту комнату. Что с ними случилось? Отчего они умерли?» «От своего вероломства. Оно отравляет душу хуже яда. От вероломства душа моментально чернеет и высыхает. Вы хотите заглянуть в потайную комнату? Что ж, идемте». «Нет. Я вижу, что вам это не по нраву. И, клянусь, никогда больше о ней не заговорю, чтобы вас не расстраивать». «Нельзя нарушать слово. А если я разрешаю, то войти в комнату можно. Раз вы благородный человек, пусть у меня не будет от вас тайн». Она повела его в башню, отперла железную дверь, но сама входить не стала и даже отвернулась, сказав, что это зрелище слишком тягостно для ее нежной души. Нерешительно, с бьющимся сердцем, молодой человек вошел, но ничего страшного внутри не увидел. Только пыль, паутину, и на подоконнике несколько сморщенных, высохших слив. Пересчитал — их было восемь. «Это и есть мои мужья, — сказала с порога Синевласка. — Видите, во что превращаются люди, когда их высушивает вероломство? О, как я боялась, что с вами произойдет то же самое! Пойдемте отсюда и давайте никогда больше не будем об этом говорить». И они вышли из проклятой комнаты, и впредь о ней не упоминали. Жизнь их вновь стала счастливой и радостной, дни были светлы, а ночи волшебны. Однажды приятель — тот самый шевалье — решил навестить своего друга. Пока длился медовый месяц, он не появлялся, потому что при всей своей шумливости гасконцы люди деликатные, но теперь шевалье решил, что пора. Ему было очень любопытно посмотреть, как северянин живет у Синевласки. Маркизы в тот час дома не было, она поехала в город за нарядами. Наш герой вышел встречать гостя с распростертыми объятьями, но тот в ужасе попятился. «Что с вами стряслось?» — вскричал он. «Вы про мои синие волосы? — засмеялся новоявленный маркиз де Синевлас. — Вы находите, что они мне не к лицу?» «Именно что к лицу! Разве вы не глядитесь в зеркало?» Юноша удивленно повернулся к зеркалу. Там отразился статный, румяный молодец с синими локонами до плеч. «Зеркало врет! — ахнул гасконец. — На самом деле вы весь сморщенный и фиолетовый, как черносливина! Какой кошмар! Эта ведьма наложила на вас заклятье! Она, должно быть, и зеркала в доме заколдовала, чтобы вы себя не видели! Но у меня всегда при себе зеркальце, чтобы подкручивать усы. Вот, взгляните на себя, мой несчастный друг!» Он достал маленькое зеркальце, но наш герой смотреться в него не стал, а сдвинул брови, сверкнул глазами и грозно молвил: «Сударь, вы посмели назвать мою дорогую женушку ведьмой! Больше вы мне не друг! Убирайтесь прочь, и чтоб ноги вашей здесь не было!» Гасконец хотел возразить, но юноша не стал и слушать. «Еще одно слово, и я проткну вас шпагой! Вы знаете, что я это умею!» Видя, что приятель заколдован неизлечимо и что ничем помочь уже нельзя, шевалье махнул рукой и поехал прочь, плача от жалости. Больше они никогда не виделись. А злополучный муж Синевласки сох и синел лицом еще много лет, не замечая этого и пребывая в полном довольстве. Он так до самой смерти и не узнал, что находится во власти злых чар и сожительствует с ведьмой. Не догадывался он и о том, что окрестный люд за глаза называет его маркизом Черносливом. Ужасная, ужасная судьба! Моралитэ Всего ужаснее судьба — Не жизнь несчастного раба, А жизнь счастливого глупца, Того блаженного слепца, Кто и не знает, идиот,