И когда парусник изящно проскользил в трех метрах от оконечности пирса, Генчик мешком бухнулся в воду. Не так уж быстро плыла бригантина, но Генчик еле догнал ее, хотя махал руками изо всех сил. Он ухватил модель за лопасть руля, отдышался, подгребая одной рукой. Оглянулся. Ой-ей-ей! И берег, и пирс — во-он где! И Зоя Ипполитовна, совсем маленькая, перепуганно машет руками… Генчик сроду не заплывал так далеко. Конечно, он умел неплохо держаться на воде, но сейчас перепугался. Потому что и руки уже устали, и двигаться тяжело, и грести-то придется одной рукой, второй — толкать эту непослушную красавицу… Ну, что делать, он поплыл. Вдоль пирса, чтобы в случае чего ухватиться за ржавые стойки. Но тогда придется отпустить модель! Насовсем… Он не отпустил. В конце концов нащупал ногами твердое песчаное дно. Отдышался. Теперь-то уж не страшно. И через минуту с «присмиревшей» бригантиной на руках вышел на берег. Там он снова устало подышал. Помотал головой, чтобы вытряхнуть воду из ушей. Сквозь мокрые ресниц увидел Зою Ипполитовну. Она сказала с тяжелой укоризной: — Ну, что же… По крайней мере, теперь я хорошо знаю, что такое предынфарктное состояние… — Да ничего же не случилось! Вот она, целехонькая! — Ах, какое разумное дитя! Ты всерьез думаешь, что я боялась за нее? Генчик пяткой начал сверлить в песке лунку. — Ну, чего такого… Я же умею плавать… Я же не знал, что она сменит курс… — Я думаю, не надрать ли кое-кому уши… Только они мокрые и скользкие. — Конечно, скользкие! — Генчик стрельнул сквозь капли на ресницах виновато-веселым взглядом. — И вообще… «динь-дон». — Что значит «динь-дон»? — Ну, это когда в колокол… на котором «Я больше не буду»… Ой, Зоя Ипполитовна! А как колокол оказался у вас в доме? Он же был на бригантине? — Капитан, когда приезжал в гости к брату, привез его на память, как семейную реликвию. А для судна заказал другой… Не заговаривай мне зубы! Имей в виду, ты меня чуть не уморил! — Динь-дон… — Да уж, надеюсь, что «динь-дон». Второго раза я не переживу… Ступай за машину, выжми трусики. Генчик сперва устроил бригантину на заднем сиденье (колокольчик виновато позванивал. «Ладно уж», — сказал Генчик). Потом, прячась за машиной, он похвастался: — Зато знаете какие я кадры нащелкал! Зоя Ипполитовна бросила ему пушистый платок. — Разотрись как следует. — А как же пластинку-то везти в мокром? — Я закрыла ее в патефоне. Так надежнее, она прочно сидит на круге… Не сидела пластинка на круге! Когда вернулись, перенесли в дом бригантину и открыли патефон, чтобы убрать старинный диск с арией варяжского гостя, Зоя Ипполитовна охнула. На патефонном диске голубела пустая суконная накладка. У Генчика открылся рот. — Где пластинка? — Ой. Ой-ей-ей… Я старая склеротическая метла… Но и ты виноват! — Я-то при чем? — Когда я увидела, что ты прыгнул за бригантиной, сразу обмерла! И машинально поставила пластинку на песок. Ребром. Она была в конверте. Я прислонила ее к кирпичам, там торчит из земли остаток фундамента. И репейник рядом… — Но вы же сказали — она в патефоне! — Я только собиралась убрать ее туда! А потом из-за всех переживаний забыла! Перепутала! Решила, что она уже там… — Ну, значит, она на берегу! Едем! — Едем! Но тут, как водится, все одно к одному. «Запорожец» решил, что на сегодня он поработал достаточно. Стартер чихал, мотор не заводился. Генчик махнул рукой. — Я сейчас! Для хорошего бега тут было минут десять. Уже на полпути Генчик сообразил, что безоружен. Сумку с пистолетом он оставил в машине. «А, ладно! Обойдется!» Но, конечно же, не обошлось. УЖАС К озеру вел извилистый спуск — между глухих заборов и кирпичных стен заброшенного завода. Генчик разогнался. На последнем повороте скрутил он лихой вираж и вышел на «финишную прямую». От воды шли ему навстречу те самые. Все пятеро! И Шкурик был с ними. В клетке, которую нес Буся. На скользкой траве разве затормозишь сразу! И Генчик с распахнутыми от страха глазами летел прямо в лапы врагов. И эти лапы — крепкие, потные, безжалостные — ухватили Генчика за локти, за плечи. Даже за волосы. — Гы-ы!.. — Га-а!.. — Ха-ха!.. — Мальчик в горошинах! А он сейчас вовсе не был в горошинах. В желтой майке был с Микки-Маусом на груди. Но им-то все равно… — Хы-ы… Какой хороший мальчик. Сам к нам в гости пришел! — Это Круглый. И в руках у него была пластинка! Нашли, подобрали, гады! — Отдайте! Это моя! — Ха-ха! Докажи! — Это Гоха. Или Миха, черт их разберет в этих одинаковых свитерах, от которых почему-то воняет гнилой рыбой. — Это моя! Мы тут были… недавно. И забыли… — Были-забыли… Шкурик, посмотри, как мальчик нервничает… — Буся поднес клетку к лицу Генчика. Шкурик сунулся носом сквозь решетку. Генчик шарахнулся. — Мальчик боится Шкурика, — с удовольствием заметил Буся. — Мальчик не хочет, чтобы Шкурик забрался к нему под маечку. А Шкурик хочет… Генчику сразу стало не до пластинки. — Не надо… — обморочно выдохнул он. — А если «не надо», веди себя хорошо. — Что я вам сделал? — со слезинкой в голосе сказал Генчик.