Разглядываю каждый дюйм коллажей. Стоя рядом со мной, Эш с любопытством отмечает детали изображений. – Я всегда считал, что ты многое упустила, поскольку тебя растили не как обычного Стратега, но теперь мне кажется, что все наоборот. Это нам с Лейлой чего-то не хватает. В его голосе слышится что-то личное, но я слишком сосредоточена на фотографиях и у нас слишком мало времени, чтобы уделить этим словам должное внимание. – Вот! – Я чуть ли не подскакиваю, указывая на коллаж, который сделала в тринадцать лет. – Папа поменял эти две фотографии местами. Как же я сразу не догадалась поискать здесь! – Что это значит? – Хороший вопрос, – без прежнего энтузиазма говорю я. – Дай-ка подумать. – Указываю на одну из переставленных фотографий: – Так, это было снято во время похода с тетей Джо, когда мы отмечали мое окончание средней школы. А на этом снимке мы с Эмили смеемся над дурацкими побрякушками, которые собирались положить в капсулу времени в седьмом классе. – Что такое… – Да подожди ты! – не слишком вежливо перебиваю я. Не хочу грубить, но мне кажется, мысль вот-вот ускользнет от меня. Мне нужна минутка, чтобы ухватить ее. – В капсулах времени сохраняются воспоминания, личные вещи, которые в определенный момент имеют определенное значение. А наш поход был праздником. Мы поставили палатку. Папа научил меня своему любимому трюку с мечом… Боже мой, тетя Джо научила меня маскировать походное снаряжение, чтобы оно сливалось с окружающим лесом. – Я смотрю на Эша, и на меня накатывают воспоминания. – В то время я думала, что это невероятно круто. А вернувшись домой, решила сделать собственную капсулу времени, мини-версию этих фотоколлажей, чтобы отметить прошедший год. Целый месяц я только об этом и говорила. – Оживившись, быстро продолжаю рассказывать: – Но я не хотела закапывать ее, как школьную мемориальную капсулу, боялась, что со временем в земле она разложится. Поэтому решила использовать способы маскировки, которым меня научила тетя Джо. Папа помог мне выбрать дерево, где ее можно было спрятать. – И это дерево на вашем участке? – спрашивает Эш. Вижу в его глазах надежду – мы хоть как-то продвигаемся вперед. – В лесу, минутах в пяти от нашего заднего двора, – говорю я и хватаю брошенное на кровать пальто. – Подожди, – останавливает меня Эш. – Почему? Мы должны немедленно узнать, что находится на том дереве. Потому что если я ошибаюсь, придется начинать поиски в другом месте. – Согласен. Но сейчас не время. Посмотри в окно. Вот-вот стемнеет… – начинает Эш. – Но я могу добраться до дерева до наступления темноты, – возражаю я. – Конечно, можешь, если пойдешь прямиком туда. Но что, если в лесу тебя подстерегает Лев, который только и ждет твоего появления, чтобы напасть на тебя? Или ждет, что ты найдешь сообщение от отца, а потом нападет? Ты действительно хочешь драться с профессиональным убийцей в темном лесу? Хочется возражать, спорить. Мне нужно знать, какое сообщение оставил мне папа. Но бороться со Стратегом страшно при любых обстоятельствах, а уж в темноте и подавно. – Когда, по-твоему, нам стоит туда пойти? – Перед самым рассветом. По двору можем пробраться в темноте. Если повезет, в лесу никого не будет. Но если не повезет и придется драться, по крайней мере при свете мы будем лучше видеть. Я шумно выдыхаю и бросаю пальто обратно на кровать. Меня злит, что он прав, но как бы сильно мне ни хотелось возразить, вынуждена согласиться: получить сообщение и разыскать отца – слишком важное дело, чтобы действовать непродуманно и наспех. – Хорошо. Согласна. Но потом сразу уедем. – Потом уедем, – отвечает Эш. Не представляю, как переживу эту ночь, зная, что в лесу меня, возможно, ждет какое-нибудь послание от папы. Глава восьмая Прячась за шторой на случай, если за домом следят, смотрю из окна на гору белых роз на крыльце. К стеблям пурпурной шелковой ленточкой привязаны маленькие записочки, и я даже не пытаюсь проглотить ком в горле. – Мне так жаль, – шепчу я цветам Эмили. Эш ушел спать пару часов назад, и я знаю, что тоже должна лечь. Уже далеко за полночь, до рассвета нам обязательно нужно как следует выспаться, особенно после снотворного и переездов в последние два дня. Но я не могу заставить себя оторваться от окна. Последнее время все мои мысли были заняты папой и грозящей ему опасностью. Теперь же я могу думать лишь о том, что Эмили несколько недель испытывала то же самое из-за меня. А что, если я больше никогда не увижу Пембрук… никогда не увижу ее? Если я погибну в Европе, Эмили всю жизнь будет теряться в догадках, куда я делась. Ее лучшая подруга просто исчезнет без следа. …– Пообещай мне кое-что, – говорит Эмили. Теплый летний ветер треплет ее волосы, и они липнут к покрытым блеском губам. – Все, что угодно. – Я сижу на заборе, который отделяет дом Бена от их фермерского поля. Из-за влажности воздух кажется густым, из леса доносится стрекот сверчков. – Не говори «все, что угодно», ты ведь не знаешь, о чем я собираюсь тебя попросить. – Эмили прислоняется к заборному столбу. – Большинство людей были бы счастливы получить такой ответ. – Я широко улыбаюсь ей. – Ты могла бы, к примеру, заставить меня поцеловать одну из коров Бена или пробежать нагишом по центру города. Она смотрит на меня так, будто никогда в жизни не встречала человека глупее. Мы с ней постоянно обмениваемся такими взглядами, и их обыденность меня успокаивает. – Большинство людей – такие же, как ты. Хлопаю себя по шее. Кажется, меня только что укусил комар. – Естественно. – Я серьезно, – говорит она и предостерегающе смотрит на меня. – Ладно, рассказывай, в чем дело… – У меня вдруг пропадает желание и дальше подкалывать ее, потому что в ее тоне сквозит какая-то неуверенность, а Эмили никогда не выглядит неуверенной, даже когда ошибается. – Я видела в стопке писем у тебя на столе буклет Университета Коннектикута. – Она колеблется. – Просто… Просто пообещай предупредить меня, если решишь поступать в другое место. – Ее голос звучит тише обычного, а на лбу появляются складки, выдающие беспокойство. – Не понимаю… – Теперь и меня охватывает какое-то смутное волнение. Повторяю фразу, которую мы не раз говорили друг другу с начала девятого класса: – Он достаточно близко, чтобы по выходным приезжать домой, но достаточно далеко, чтобы избежать пристального внимания Кристофера. В общем, идеальное место. Внимательно разглядываю ее. Мы ведь давно решили, что будем поступать в Университет Коннектикута вместе. Сколько раз об этом говорили. – Да. Я знаю. То есть… – Она бросает взгляд в сторону гудящего леса, как будто он поможет донести до меня смысл ее слов. И вдруг мне кажется, я догадываюсь, почему она задает такие вопросы. – Постой… Ты что, хочешь поступать куда-то еще? Сердце начинает биться быстрее, готовя меня к вероятности того, что этим ленивым, обычным летним днем моя лучшая подруга, возможно, сообщит мне, что уезжает. – Нет! – выкрикивает она. – Даже не думай об этом! – Но ты же про меня такое подумала! – огрызаюсь я. Всплеск адреналина не сразу стихает. Какое-то время мы обе молчим, вдыхая густой воздух, пахнущий травой и коровами, и обе дышим немного чаще, чем обычно. – Вижу, вопрос серьезный, – говорю я. – Ты не просто так об этом спрашиваешь. – Пристально смотрю на Эмили. Похоже, я права. – Что-то произошло, да? В чем дело, Эмили? – Произношу ее имя с таким нажимом, что она фыркает. – Кристофер, – коротко отвечает она, поникнув словно сдувшийся воздушный шарик. Откидываюсь назад, чтобы лучше рассмотреть ее лицо, хотя и так прекрасно его вижу. – Мой папа? – озадаченно спрашиваю я. – Мой папа, который всегда говорит, что учеба в Коннектикуте сэкономит нам кучу денег, поскольку ему не придется каждые выходные летать куда-нибудь в Калифорнию, чтобы убедиться, что с нами все в порядке? Этот самый папа? Эмили поджимает губы и молчит. – Ты же знаешь, что я все равно добьюсь от тебя ответа, – говорю я, вытирая рукой пот со лба. – Лучше скажи сразу. Эмили качает головой, но этот жест означает не отказ отвечать, а какие-то сомнения. – Даже не знаю… – начинает она. – Странно как-то. Он увидел, что я разглядываю буклет, и спросил, это ли мой окончательный выбор. Я, естественно, сказала «да», но он просто посмотрел на меня этим своим всеведущим взглядом, а потом спросил, буду ли я поступать туда, даже если тебя здесь не будет. Я хмурю брови. Эмили всегда училась лучше меня – она, наверное, лучшая ученица во всей нашей школе. – Ну… ты могла бы поступить в какой-нибудь шикарный университет… если хочешь, – говорю я. Мне стало не по себе: папа, видимо, намекал, что ей стоит учиться в другом месте, что для нее это будет лучше. Я впервые произнесла это вслух, и мне трудно смотреть ей в глаза, зная, что я, возможно, веду себя эгоистично, пытаясь удержать ее здесь, со мной. Смущенно разглядываю длинную травинку у себя в руке. – Нет, – говорит Эмили с таким пылом, что я снова поднимаю на нее глаза. – Даже не думай об этом, Новембер Эдли! Это я задала тебе вопрос, а не наоборот. А теперь отвечай: ты собираешься поступать в Университет Коннектикута или нет? – спрашивает она, и хотя в ее голосе чувствуется жар, в глазах читается облегчение. А от этого и мне становится легче. – На сто миллионов процентов, – говорю я, и мы улыбаемся друг другу счастливыми, глуповатыми ухмылками, от которых глаза превращаются в щелки, а на душе теплеет. И весь этот разговор мгновенно забывается, как будто его никогда и не было. На заднем крыльце дома Бена скрипит дверь-ширма. Мы обе поворачиваемся и наблюдаем за тем, как Бен пытается удержать в руках три стакана лимонада со льдом и два пакета чипсов. Ни одна из нас не намерена ему помогать… Неужели папа все знал? Еще полгода назад знал, что меня здесь не будет и я не смогу поступить в Университет Коннектикута, как мы с Эмили всегда планировали? У меня в голове целый рой вопросов – об убийстве тети Джо, о наших родственниках из Альянса Стратегов и об их с мамой решении спрятать меня. Но потом я замечаю крупный почерк Эмили на одной из записок, привязанных к белым розам, и у меня сжимается сердце. Многое в моей жизни сейчас не поддается контролю. Многого я не понимаю. Но я точно знаю, что причиняю боль своей лучшей подруге – человеку, с которым я должна выпить первый в жизни бокал вина, впервые поехать вместе в Европу, человеку, которому я хочу первому рассказать, что влюбилась. Бью себя кулаком по бедру. «Не могу я так поступить с Эмили! Что бы ни случилось». Еще толком не осознав, что делаю, тихо прокрадываюсь к себе в комнату и надеваю пальто. Сердце бешено колотится. Знаю, что это не самый умный поступок. Но я также знаю, что если не попытаюсь в последний раз повидаться с Эмили, потом буду жалеть об этом всю оставшуюся жизнь. На цыпочках прохожу мимо дивана, на котором спит Эш, и проскальзываю в ванную. Медленно закрываю дверь и аккуратно, чтобы не издать ни малейшего звука, приподнимаю окно. Забираюсь на раковину, а оттуда через окно перелезаю на дерево.