И все это время, с начала своей карьеры в судебных приставах, так и не смогла испытать того неведомого чувства до «бабочек в животе». Пока однажды, поддавшись на уговоры коллег, почему-то свято уверенных в том, что ей грустно одной, не встретила Ярослава Тасманова. В тот вечер он был не один, с парой девушек смеялся, откидывая голову назад, улыбался, кивая знакомым. Они столкнулись в коридоре у туалетов, случайно, Раиса едва не расшиблась с непривычки на высоких каблуках, неуверенно вышагивая по ковролину, чертыхаясь на все происходящее: громкую музыку, тоску у бара, коллегу, что с ней так и не пошла. Запнулась, приготовившись рухнуть, когда сильные руки поймали, а самая красивая на свете улыбка осветила мир вокруг. — Эй, принцесса, осторожнее. Потеряешь туфельку, я не смогу тебе ее вернуть, ведь у меня нет твоего телефона, — подмигнул, нисколько не смутившись роста Кошкиной, обходя и растворяясь в шумной толпе. А она стояла, раскрыв рот, не способная сдвинутся с места, ощущая по-прежнему его теплые пальцы, которые жгли кожу через ткань платья. Тогда почувствовала, осознала — вот она, эта загадочная любовь. До замирающего сердца, бьющейся в жилах крови и туманного сознания. Искала взглядом прекрасного принца, пробираясь сквозь толпу. Того, кто забыл об их встрече, перевернувшей в секунду весь мир с ног на голову. Будто сделав ее героиней одного из многочисленных романов, которые она так любила читать на досуге. И даже, когда Павел Канарейкин впервые сел рядом с ней, со своей бешенной харизмой и красивыми зелеными глазами, не сумел выбить из подсознания образ великолепного блондина, навсегда укравшего с собой сердце Кошкиной. — Ой, Райка, реветь будешь еще, помяни мое слово, — покачала головой Ира, возвращая девушку обратно в суровую реальность. Кошкина вздохнула, откладывая подальше книгу, принимаясь за работу. До самого вечера погрузилась в мир неоплаченных счетов, алиментов и задолжностей. Подняла гудящую голову лишь тогда, когда с ней попрощались последние уходящие домой: Жанна и Аня, махая руками. Охранник с сочувствием покосился на девушку, проговорив: — Раиса, ты бы домой шла, — перешел на неформальное общение. Николай Вадимович, будучи отставным военным, отдал честь, стоило ей подняться, устало потирая глаза. — Может Вовку вернуть? — с сомнением спросил, имея в виду водителя, но Кошкина лишь отмахнулась, взглянув на время. Девять вечера, метро еще ходило, значит успеет. — Все нормально, — кивнула, улыбнувшись. Закрыла кабинет, поставив на охрану, выходя из серого пятиэтажного здания службы судебных приставов в темноту уже зимнего вечера. Вдохнула морозный воздух, кутаясь в пусть не модный, но зато теплый розовый пуховик, который Паша называл «поросячьим». Какой толк от тоненького стильного пальто, если Ярик вчера даже не обратил внимания? Зато сопли, появившиеся утром, и неприятные ощущения в горле говорили о многом. Устало зашагала в сторону метро, раздумывая об одиноком вечере, который проведет за просмотром сериала. Может, позвонит домой, поболтает с отцом, поотшучивается на вопросы матери насчет второй половинки, узнает как дела у бабушки, которая в свои далекие восемьдесят еще вполне в здравом уме собирается в следующем году обогнать Семеновну, свою соседку по даче, по урожаю клубники. ‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ — Девушка, а девушка, не хотите познакомиться? Меня Максим зовут, — пристроился рядом на сидушке молодой улыбчивый шатен, взглянувший на Раю с большим интересом. Головная боль усилилась, а накатившее раздражение победило природную скромность и вежливость, потому ответила она достаточно грубо, правда тут же пожалев: — А вы злостный неплательщик алиментов? А то со мной только поэтому знакомятся. Правда, вы первый по желанию собственному. И судя по тому, как резко побледнел ее случайный знакомый, оказалась права. Парень испуганно отшатнулся, пробормотав что-то насчет сумасшедших девиц, отсев в конец вагона. Снова навалилась тоска. Нынче мужчины совсем разучились добиваться дам. Или может она просто все так близко воспринимала к сердцу. Подходя к дому, широко зевнула, кивнув парочке соседок с собаками, в который раз отмечая, как их собачки загаживают территорию двора. Вздохнула, прикидывая соглашаться ли на предложение Киры, утром написавшей ей в ВКонтакте насчет прогуляться по магазинам на выходных, решив, что стоит. Так задумалась, что не заметила, как дошла до привычного подоконника, увидев знакомую картину: окно, сигарета, Ярик. Правда, что без собаки. — Эээ… — потянула, ошарашено застыв, хлопая глазами. Тасманов чуть пошатнулся, улыбнувшись странной кривой улыбкой, чуть пошатнулся, едва не слетев с подоконника, отчего Рая метнулась, перехватывая его поперек туловища, уловил запах алкоголя. — Приве-е-е-ет, Рысенок, — мурлыкнул, чуть растягивая гласные. Стало мигом ясно: Ярик не просто пьян, он как говорят «в говно». Обнял ее, словно любимую игрушку, вжимая в себя. — Ярик, поверить не могу, ты снова пил! — пропыхтела, пытаясь удержать ровно тяжелое мужское тело. Вроде сама не пушинка, однако этот парень побивал все рекорды. Мысленно прикинула, как тащить парня до квартиры и не стоит ли звонить Паше. А блондин, точно угадав ее мысли, вжал в себя еще сильнее, шепнув: — Паше-е… это… не звони. — Икнул, утыкаясь носом в макушку, выдыхая: — Кира будет нервничать… ай ей нез-з-зя. — Я тоже нервничаю, ты же поди на байке! — прошипела, осторожно заставляя спуститься. Заплетающиеся ноги с трудом держали парня, однако он чудом поймал равновесие, опираясь на нее, пока Раиса придерживала за талию, ведя по лестнице вверх на площадку. — Может да…. Может, нет… — рассеяно потянул, хихикая, остановившись на середине лестничного пролета, откинувшись на перила. Наверное, рухнул бы вниз через них, не перехвати Кошкина его за ворот расстегнутого пальто, вернув в стоячее положение. — Не помню, — ухмыльнулся, фокусируя на ней мутный взор, внезапно поддаваясь порыву, коснувшись выбившейся из-под забавной теплой вязаной шапки с помпоном темной пряди. — Ты такая красивая. Синие глаза округлились, а темный зрачок расширился. Рот самопроизвольно распахнулся от удивления. На всякий случай оглядела свой пуховик, поправила шапку, озадаченно наклоняя голову. Правда, Ярослав этого совсем не заметил. Будто сам с собой говоря, смотрел на ее прядь между своих пальцев, нежно поглаживая, словно проверяя на качество. На палец накрутил, озадаченно смотря на то, как оборачиваются толстыми колечками волосы цвета шоколада вокруг него. — Яр, — осторожно позвала, хмуря брови, обеспокоенно вглядываясь в лицо Тасманова. — Пойдем наверх? Тебе надо прилечь. Ты пьян. — Я всегда пьян, это мое нормальное состояние, — хохотнул, распуская шелковистые кольца волос, обхватывая ладонью ее щеку. Вздрогнула, переведя взор с руки опять на глаза, с удивлением осознав. Сколь внимательно он на нее смотрит. — Тасманов? — прошептала тихо, почувствовав его горячее дыхание, с трудом прислушиваясь к голосу разума. Он пьян, не в себе. У него что-то случилось, ведь не просто так вливал в себя тонны алкоголя. С ним надо поговорить, уложить спать, в конце концов, отправить домой. Да только с места не сдвинулась, продолжая смиренно ждать чего-то. — Скажи, — выдохнул так настойчиво, что она вздрогнула, сглотнув, облизывая внезапно пересохшие губы. — Что сказать? — спросила осторожно, когда он застыл всего в нескольких сантиметрах от ее лица, погладив подушечкой большого пальца щеку. — Моё имя, — вдруг попросил, опуская ресницы, пряча лазурный горящий взор от нее. — Мне нравится, как ты зовешь меня по имени. Один удар, два, сотня за несколько секунд ожидания, потому что Рая буквально приросла к месту, уже точно не в силах отойти или оттолкнуть. Лишь крепче сжала ткань верхней одежды парня, шепча: — Ярослав… Покорность закончилась ровно в тот момент, когда имя повисло в воздухе, как знамение чего-то грядущего. А затем она забыла напрочь все на свете, когда мужские губы накрыли ее рот, забирая остатки воздуха из легких, выбивая из-под ног твердую почву. Стремительный толчок отправил в полет до соседней стенке под жалобный всхлип боли, когда лопатки спина ощутимо ударилась о твердую поверхность, а пуховик содрал чуть слезшей бледно-синей краски, которая осыпалась мусором у ног. Большие ладони, удерживающие ее голову, не давая сдвинуться или увернуться от яростного поцелуя. Она и раньше целовалась, но никогда так жарко, до выжигающего чувства пустоты, засасывающей любые другие эмоции. Убрала одну руку, скользнув выше, зарываясь пальцами в светлых волосах, издав стон удовольствия, когда мужские ладони с тихим скрипом расстегнули молнию пуховика, обхватывая ягодицы, заставляя прижаться к нему плотнее. Шапку упала прямо на бетонные ступени, пачкаясь, но им обоим было наплевать.  Лишь на секунду он дал глотнуть живительного кислорода, задав один единственный вопрос у самых губ: — Давай займемся сексом прямо здесь? Глава 8 — Плохая игра при хорошей мине Иногда Ярослав Тасманов ловил себя на мысли, что его жизнь похожа на замкнутый круг. Точно хомячок в колесике наматывал километраж, ежедневно повторяя свой моцион с утра до вечера: проснулся, поел, побегал, поел, уснул. Дни один за другим тянуться безликим пятном, как лица бесконечных любовниц. Никакого разнообразия, даже проблемы по расписанию. Только надежда, что однажды просто рухнет, упав замертво, либо, что сломается колесо. И в вечер все шло по заданному плану: девушка, бар, звонок матери с бесконечной вереницей извинений. «Пожалуйста, Яра. Я хочу тебя увидеть» Умоляла в трубку со слезами, слушая в ответ бесконечную тишину на том конце провода. Трогать ее слезы парня перестали много лет назад. В ту секунду, когда понял, что она его бросила на растерзание монстру, именуемого отцом. Дети живут надеждами, он ими горел, первые пять лет. А после очередного «воспитательного процесса», понял. Никто не придет. Мама ушла, маме наплевать. — Можешь поглядеть на детские фотографии. Или на совесть свою, если найдешь, — отвечал едко, привычно бросая трубку. А потом забывался в пьяном угаре, просыпаясь черте, где и черте с кем. Но в этот раз, все пошло не по плану. Где-то система дала сбой, сам Ярослав, будучи невменяемым на полной скорости гнал не в клуб, а туда, где всегда было тепло, пахло апельсинами и жила самая честная в мире девушка. Настолько, что просто до зубного скрежета. Как бы не старался держаться подальше, все равно шагнул навстречу, поцеловал, привычно все испортив одной фразой: — Давай займемся сексом прямо здесь. Не знал, на что надеялся, но удар кулаком с последующим падением с лестницы оказался хорошим воспитательным уроком. — Ахахахахах, — ржал Паша, тыкая пальцем в мрачного Ярика. Красивый цветастый синяк на скуле в большой шишкой на затылке повод, конечно, похохотать. Особенно, если ты еще не до конца отошел от вчерашнего. Голова раскалывалась, место удара болело, а Раиса утром на его недоуменный взор мрачно заявила: — Это ты с лестницы упал. Случайно. Говорила же — пить надо меньше! Затем обиженно отвернулась, продолжив готовить завтрак. — Чего ты хихикаешь, Канарейка? — буркнул, прикладывая мороженный бройлер к синяку, шипя от неприятных ощущений. Дома у Канарейкиных было привычно тепло, светло, а Паше заодно весело. Еще бы. Не каждый же день, к нему побитый Тасманов в 9 утра является. — На тебя, дебилушку, смотрю, — хрюкнул мужчина, продолжая смеяться, качая темноволосой головой. — Сам же виноват, чего дуешься? — Зачем сразу бить-то было! — возмутился, но тут же ойкнул, получив легкий подзатыльник прямо по больному месту. — Кира блин! — Не ори на мою жену, — мигом ощерился Паша, а вот его супруга неуклюже обойдя Ярика, плюхнулась рядом на стул, фыркая громко, словно кошка. Поставила перед нерадивым дружком мужа тарелку полную еды, скрещивая на груди руки, сурово оглядывая. — Ну, колись, молодец, за что получил, — поинтересовалась, поглядывая на вновь прыснувшего от смеха Пашу, уткнувшегося в свою яичницу. — Не вздумай увиливать. Все равно узнаю, не ты. Так Рая расскажет, — снова строгий взор в сторону Кенара, однако тот, похоже, не собирался успокаиваться. — Да я… — раздулся от возмущения, а потом снова сдулся, вздыхая: — Немножко накосячил. — «Немножко», — передразнил его Канарейкин, наливая черный чай, с ленцой отпивая из большой кружки почти литровой кружки. — Скорее уж «множко». Полез к ней с поцелуями, а там сама понимаешь, — подвигал бровями, наябедничав на закатившего глаза друга. Сам в это время пододвинул к супруге вазочку с зефиром, специально припасенным для нее. На попытку Ярослава утащить пару штук, шлепнул по руке, не погрозив пальцем. — Не трогай, это моего будущего сына. — Ой, злыдень, — шикнул обиженно, потирая конечность. — Вот кому ты сладости покупаешь, — возмутилась Кира, обвиняюще ткнув пальцем в Пашу. — Не мне, ему! — перевела на довольно приличный живот, снова став похожей на кругленького ежа, сопя громко. — Конечно, — беспечно ответил Павел, подмигивая. — Он-то маленький, а ты, Львеночек, большая. Тебя уже поздно баловать. В дружеских перепалках или любовных спорах, эта парочка всегда оставалась верной себе. Не обижались на ерунду, не спорили по пустякам, превращая любые словесные пикировки в особый вид общения. И рядом с ними Ярик одновременно чувствовал тоску и радость. Первое, потому что у него никогда подобного не было. Второе — поскольку считал почти семьей. С некоторыми отклонениями, ведь Паша так любил его дразнить. Выстрадав свое счастье, дарили другим. Да и вообще: немного погреться в лучах этой романтики никому не лишнее, тем более ему. Вот сейчас на его глазах Кенар протянул, держа двумя пальцами зефир своей жене, давая откусить, касаясь губами светлой макушки. А всего-то какой-то год назад вместе по клубам зажигали, теперь уже из семейного лона не выдерешь, разве что дать вздохнуть Кире немного от его настойчивой заботы. Хотя судя по довольному виду ее вполне все устраивало. Подложив руку под голову, Ярослав наблюдал за ними с живым интересом. ‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ — От вас прямо, несет сахарной ватой да ванилью. Еще полчаса, начну тошнить сердечками, — потянул, хихикая, увернувшись от запущенной в него салфетки. — Но-но, — погрозил пальцем Паша, поглаживая живот Киры, — ты мне тут не порть атмосферу своим занудством, гиена. Подумаешь, в глаз дала девушка, разочек тебе полезно. — Да она меня с лестницы спустила!