— Ну и супер, — Эйден берет меня за руку. — Идём со мной. Теперь твоя очередь читать мне вслух. Я лишь хлопаю ресницами и покорно иду за ним. Да, мне хотелось уединения, но в компании Мерфи, а не Шекспира. Эта пьеса, настоящий концентрат предательства — просто «идеальный» способ, чтобы провести вечер с парнем, от которого у меня вдруг появилось столько секретов. — Эйден, куда ты ее тащишь?! — возмущается Ханна. Мы оба замираем в пороге и оглядываемся. Сложив руки, она стоит посреди комнаты и с недоумением смотрит на нас. — В свою комнату. — Мы со Скар вообще-то разговаривали?! — сердится Ханна. Или делает вид. Угу. И знал бы он, о чем. — И что с того? — говорит Эйден. — У тебя на разговоры с Брукс монополия? Ни фига не выйдет. Она мне самому нужна. Смирись с этим, или можем сделать что-то типа графика. Скажем, до четырех часов дня она твоя, а моя — все остальное время. Ханна посмеивается над словами брата. — А меня никто не хочет спросить? — встреваю я. — А в этом есть смысл? — интересуется Эйден. Уголок его рта искривляется. От такой самонадеянности я теряю дар речи, чем парень тут же пользуется: — Идём, — он осторожно выталкивает меня в коридор и обращается к сестре напоследок: — А ты сделай нам что-нибудь поесть. — Я тебе не прислуга! — возражает Ханна. Эйден игнорирует недовольство сестры и, закинув руку мне на плечо, доверительно говорит: — Вот поэтому я предпочитаю тусоваться у тебя дома, Брукс. Там всегда полно еды и атмосфера, как бы это сказать, доброжелательная. — Только учтите, ближайшие полчаса я дома, и у меня отличный слух! — доносится нам вслед. Оглянувшись, Эйден отвечает: — Если она и будет кричать, то это не от боли, так что не стоит звонить в «девять — один — один» или врываться в мою комнату, мелкая. — Эйден! — произносим мы с Ханной одновременно: она с отвращением, а я — с плохо сыгранным возмущением. — Блин, знали бы вы, как я кайфую, когда вы обе так реагируете, — посмеивается парень и уводит к себе. 23 Сегодня пятница, и Эйден приходит в школу только к английскому, несмотря на свое вчерашнее обещание подвезти нас с Ханной до школы. Он просит Итана Роббинса уступить ему свое место, пока не начался урок, и, поцеловав меня в щеку, с грохотом усаживается передо мной. — Привет, извини, я опять проспал. Заспанное лицо и растрёпанные волосы делают его невероятно очаровательным. И я просто не могу на него злиться. — Ханна рассказала, куда ты ее отправил этим утром, грубиян, — ворчу я. — Вот, блин. — Он протягивает руку и обхватывает мои пальцы. — Прошу прощения, Брукс, просто… когда я не высплюсь, то сам не свой… И это твоя вина, между прочим. — Моя? — я кручу головой, в надежде, что нас никто не слышит. — Ну конечно, я никак не мог уйти от тебя, — громко заявляет Эйден, совсем не разделяя моих опасений. — Мерфи, я дам тебе пять баксов, если увижу, как вы сосетесь, — раздаётся голос Криса Эванса за моей спиной. Ему только дай повод подколоть кого-нибудь, и он его нашёл. Эйден выглядывает из-за меня. — Я дам тебе столько же, Эванс, если ты поцелуешь себя в задницу, — предлагает Крису. Тот смеётся. — Я пас. — Слабак, — усмехается Эйден. — Но я сделаю это за полсотни, — заявляет Эванс. Мои глаза расширяются. Он это что, серьезно? Не могу удержаться и оборачиваюсь, разглядывая самодовольную физиономию Эванса. Он мне подмигивает, и я поспешно отвожу взгляд. Эйден фыркает. — Да ты офигел, чувак! — его лицо вытягивается, а из горла вырывается досадный вздох. — Полсотни за удовольствие видеть твою задницу?! Забудь, ладно? А ты что скажешь, Брукс? — Эйден подаётся вперёд и опускает взгляд на мои губы. Кажется, после вчерашнего поцелуйного марафона в моей комнате они все еще ощущаются припухшими. — Если нам будут платить каждый раз, когда мы целуемся, можно неплохо подзаработать на этом. Улыбаюсь, чувствуя, как нагреваются щеки от воспоминаний не только о поцелуях, но и о том, где вчера побывали руки Эйдена. Со стороны Стефани раздаются ехидные смешки, и я спиной ощущаю, что она и ее подруги смотрят на нас. Но не оборачиваюсь, лишь заставляю себя выпрямиться и расправить плечи. С того прослушивания и нашей беседы в туалете, она больше ко мне не лезет. И это не может не настораживать. Чтобы Ковальски вдруг решила оставить меня в покое?.. Нет, я не настолько наивна. Возможно, после расставания с Логаном ей не до меня, но разве могла она так быстро избавиться от своей природной стервозности? Нет, точно нет. — Так ты у нас любитель лёгкой наживы? — тихо спрашиваю Эйдена, не обращая внимания на разговоры в другом конце класса. Он пожимает плечами. — А зачем работать, если можно получить деньги, ни хрена не делая? Я качаю головой. — Значит таков твой план? — Нет, я противник всяких планов. Весь мир и так лежит у моих ног, нужно только правильно рассчитать свои возможности. К примеру, я могу стать известным художником. Уголки его губ подергивает лукавая усмешка. Что он несет? — Не знала, что ты умеешь рисовать. — Так я и не умею, но буду всем говорить, что это типа абстракционизм, — Эйден рисует в воздухе пальцем очертания каких-то фигур, — потом найду людей, которые скажут то же, и вот… я уже человек искусства. — Это называется «шарлатанство», — уточняю я. — Просто ты чересчур правильная, — говорит парень, и его пальцы переплетаются с моими. И мне уже безразлично, что на нас кто-то смотрит. Я стала настоящим любителем демонстраций. — А ты слишком самонадеянный. Звенит звонок, и все разбредаются по классу, занимая свои места. Мисс Мур поправляет кипу бумаг на краю стола и встаёт. — Это называется «вера в себя», — передразнивает он. — Попробуй, это прикольно. Я настаиваю. — Приподняв брови, Эйден поднимается и идёт к своей парте. Через несколько минут после начала урока, я заглядываю под тетрадь, где спрятан мой мобильный. Мы теперь часто переписываемся с Эйденом во время уроков. Он меня вечно смешит, и все идёт к тому, что скоро я стану неуспевающей, но ничего не могу с собой поделать. Как и предполагала, Эйден уже прислал мне сообщение. Эйден: Брукс, как насчёт свидания сегодня? Только ты, я и Брюс Уиллис. Мы просто обязаны досмотреть последнюю часть. Я: Звучит заманчиво, но я сегодня не могу. Мы с Ханной идём в кино. Эйден: Я иду с вами. Украдкой смотрю на него. Развалившись на стуле, парень смотрит в экран. — И кто же, по-вашему, олицетворяет в пьесе главные силы зла? — обращается мисс Мур к классу. На английском сегодня разбираем Шекспира, чья пьеса стала настоящим раздражителем моей совести. — Старшие сестры, — доносится с первого ряда. — Ещё Эдмунд, — я узнаю голос Уилла и печатаю ответ. Я: С нами будут ее девчонки из «Акул».