Я заварила ей чай. Силком заставила проглотить таблетки. Сказала, что все исправлю, хотя мы обе знали, что я ничего не могла поделать. А теперь настало время столкнуться с последствиями и с ее мужем. Я встала у парадной двери, а отец ждал снаружи, уже заведя свой чудовищный «Рендж Ровер». Он высунул голову из окна, явно раздраженный тем, что его водитель взял больничный сегодня утром и теперь ему самому предстояло проделать путь из Тодос-Сантоса в Лос-Анджелес своими драгоценными, святейшими руками и ногами. Моя машина по-прежнему была в ремонте, поэтому было логично поехать вместе с отцом, хотя от перспективы провести с ним время в замкнутом пространстве по спине побежала неприятная дрожь. – Эди, садись. Пора ехать, – рявкнул он. – Мам, – окликнула я, хватаясь за дверной косяк и чувствуя, что теряю равновесие, – мне остаться с тобой сегодня? Ответь честно, пожалуйста, потому что я останусь. Непременно останусь. Маме становилось хуже. Значительно хуже. Но не настолько плохо, как в тот раз, когда она год пролежала в больнице после того, как совсем слетела с катушек и пыталась вскрыть себе вены. К счастью, порезы оказались не слишком глубокими, и я не осиротела в возрасте двенадцати лет. Но я до сих пор помнила, что сказал ей отец через два месяца после того, как она вернулась домой из реабилитационного центра. – Что, Лидия, даже покончить с собой нормально не можешь? – фыркнул он, качая головой, и застегнул портфель, явно собираясь к очередной любовнице. – В следующий раз дай знать, если понадобится помощь. Я сама не знала, в какой момент отец начал презирать маму, но знала, что такое отношение было связано с тем, что он не мог бросить ее в таком психическом состоянии. Во всяком случае, если хотел заняться политикой. Но больше всего меня сбивало с толку то, что мама испытывала к нему чувства. Не знаю, была ли это любовь, привычка или жуткий страх одиночества. А сейчас мама тяжело вздохнула и опустила подбородок на плечо, сидя ко мне спиной. – Нет, не нужно, Эди. – Ты уверена? – настаивала я, зная, что она все равно игнорировала бы мое присутствие, даже если бы я осталась без ее согласия. – Эди! Мы опоздаем. У меня встреча в десять. Тащи сюда свой зад, а то пойдешь пешком, – прокричал отец. Я не обратила на него внимания. – Уверена. Отец тебя зовет. Иди. Я даже не стала спрашивать, что случилось с ее планами насчет отпуска и выздоровлением. Скорее всего, она перестала принимать лекарства, и теперь по отвратительной нисходящей спирали катилась на самое дно пропасти безумия. – Хорошо. Оставлю телефон включенным, – я помахала устройством. – Спасибо, милая. Когда вернешься домой, сможешь… сможешь помочь мне с волосами? – Конечно, – кивнула я. – Приглядывай за папой. Уточнения были ни к чему. Я знала, что она имела в виду. – Люблю тебя, мам. – А я тебя, дорогая. И я верила ей, потому что Лидия Ван Дер Зи не была плохим человеком. Просто она была плохой матерью. * * * Список дел: достать флешку. Я не могла допустить, чтобы Джордан отослал Тео куда-то на Восточное побережье. Не могла. Я была движима этой мыслью в понедельник утром, пока подавала людям кофе, бегала в химчистку, делала домашние задания чужих детей, которые им задали на летних курсах. Потом еще двадцать минут подряд держала магнитную доску, пока парень из техобслуживания пытался разобраться, почему она упала со стены в одной из переговорных, и забирала почту Джордана. Отдел корреспонденции был моим любимым местом в здании. Он располагался на четырнадцатом этаже и был совершенно безлюдным. Личные помощники забирали почту в четыре часа пополудни, а в остальное время я оставалась наедине с почтовыми конвертами. И пускай повсюду были установлены камеры (в «Чемпионс Бизнес Холдингс» имели дело с важными контрактами и посылками), все равно чувствовала, будто я там одна. Не океан, конечно, но тоже сойдет. Я прислонилась спиной к промышленному принтеру и коротала время, переписываясь с Бэйном. Еще как минимум час я никому не понадоблюсь, а смотреть на блуждающие по пятнадцатому этажу костюмы и юбки-карандаши было невыносимо. Они считали, что заняты очень важным делом. Чушь собачья. Они не спасали жизни. Не учили детей читать. Не строили дома, не чинили сломанные машины, не производили еду, электричество, чистую воду, жизнь. Они просто делали богачей еще богаче – или беднее, если паршиво выполняли свою работу. Укрепляли или ослабляли корпорации. Эта «Игроландия» для взрослых вгоняла меня в смертную скуку. Бэйн: Так когда ты уже притащишь свой чертов зад на пляж? Я: Я сейчас очень занята. Честно говоря, пытаюсь просто удержаться на плаву. Бэйн: В этом суть серфинга, дурында. Я: А у тебя что происходит? Бэйн: Я покупаю плавучий дом. Я: Иди ты на фиг. Бэйн: ¯\_(:))_/¯ Я: Значит, наконец-то будешь пускать к себе в гости? Я ни разу не была у тебя дома. Ты всегда такой скрытный. Бэйн: Ага, значит, что теперь смогу трахать тебя в уединенном месте. Приятный бонус к владению собственной лодкой. Кстати об этом.