И снова она подумывала обратиться за помощью к Бахусу напрямую, но Бахус – священник. Он мог почувствовать ее обагренные кровью руки, и тогда существовал шанс, что он удержит ее до прибытия Стратона. «Я отплачу, – поклялась она, приблизившись к деревне. – Я верну все, как только смогу». Деревня начала пробуждаться. Хальцион выбрала самое отдаленное жилище и спряталась за стогом сена. Слева от нее находился сад – небольшой прямоугольник, где рос салат, редиска и зелень. Она наскоро вырвала несколько овощей, а затем пробралась к амбару, низкому покосившемуся зданию за главным домом. Внутри оказалось тепло и пахло мускусом, а полки были заставлены провизией. Горшки с семенами проса и ячменя, банки с консервированными фруктами, медом и маслом, филе копченой рыбы и сушеные куски козлятины. Хальцион принялась наполнять свой мешок. Ее руки дрожали. Усталость вновь начала давить на плечи. Вдруг распахнулась дверь. Поток солнечного света хлынул внутрь, освещая ее преступную деятельность. Хальцион резко повернулась, подняла руки и замерла, как и мужчина на пороге, что уставился на нее с приоткрытым ртом. Он показался ей смутно знакомым. Песочно-каштановые падающие на глаза волосы, огромные покатые плечи, клочковатая борода и родинка на подбородке. – Хальцион? – вскричал мерзкий мальчишка из Дри. Только он больше не был мальчиком. Он стал мужчиной, который смотрел на нее свысока. «Ланеус». Имя отозвалось в ней дрожью. Когда-то она сразила его одним идеальным ударом. Когда-то он презирал ее, потому что Хальцион была быстрее. Когда-то он хотел вступить в легион Стратона, но получил отказ. Потому что, по правде говоря, Ланеус был ленив и жесток, а из такого мальчишки хорошего воина не выйдет. Казалось, ненависть его не угасла. – Значит, легион недостаточно хорош для тебя? – усмехнулся он, шагнув ближе. Хальцион оказалась в ловушке. В амбар вела лишь одна дверь, и мужчина перегородил ее своими телом. – И теперь ты решила прокрасться в мой дом и обокрасть? Ты помнишь, что мы делаем с ворами? Хальцион ударила первой. Ее кулак просвистел в воздухе и с хрустом врезался в его нос. Он взвыл и повалился на бок, задевая стеллаж. Хальцион пронеслась мимо него, пока он стонал от боли. Она выскочила в сад и, обогнув стог сена, внезапно врезалась в другого мужчину. Брата Ланеуса. Удар едва не сбил его с ног, но он ухватился за нее, восстанавливая равновесие. Прежде чем девушка успела спохватиться и вырваться, он скрутил ей руки за спиной, и мешок с провизией упал между ними с унылым шлепком. – Кто это, Ланеус? – крикнул его брат. – Она что, воровала? Ланеус вышел из амбара, его нос был искривлен, а лицо залито кровью. На мгновение Ланеус исчез, и на его месте предстал Ксандер. Лицо его было смертельно бледным, кровь разливалась по земле, касаясь ее пальцев ног… Хальцион закрыла глаза, изо всех сил пытаясь собраться с духом. Она услышала злорадный смешок. – Ты не узнаешь ее, Эдус? Она почувствовала пальцы в своих волосах, которые резко дернули ее голову назад. Хальцион открыла глаза и увидела Эдуса, что с приоткрытым ртом уставился на ее лицо. – Нет… Это не может быть она. – Так и есть. Придержи ее. Хочу поприветствовать ее должным образом. Хальцион бесстрастно наблюдала, как Ланеус готовился нанести удар. Приготовившись к боли, позволила своим мыслям ускользнуть далеко-далеко. Она попала в рощу, где снова была ребенком. Где записывала послания «Халэва» на земле, чтобы Эвадна нашла их… – Достаточно, – прорычал мужской голос, и кулак Ланеуса замер прежде, чем он смог выбить ей зубы. Хальцион собралась и посмотрела в сторону: в двух шагах от них, опираясь на посох и пристально глядя на троицу, стоял старик. – Твоя мать не этому тебя учила, – прохрипел он. Его седые волосы были длинными и растрепанными. – Ты позоришь ее память, Ланеус. Как и ты, Эдус. – Но, папа! – воспротивился Ланеус, указывая на свой окровавленный нос. – Посмотри, что она сделала! Это… – Я прекрасно знаю, кто она, – ответил старик. Он какое-то время смотрел на Хальцион, но ей не удалось прочесть скрывающихся в его глазах эмоций. – Отведи ее к Бахусу. Сейчас же. Братья ворча повиновались. Они выждали момент. Утянули сначала Хальцион с глаз отца, поднявшись по дороге, что вела к храму Эвфимия. Хальцион не ожидала этого, хотя и следовало бы. Ланеус, как того и хотел, врезал по изгибу челюсти. Только сейчас он и смог ударить ее: когда она была измождена, несколько дней как следует не ела, когда побывала в плену. И Хальцион погрузилась во тьму. Когда Хальцион зашевелилась, мир словно бы изменился. Или ей так казалось. Запястья и лодыжки были привязаны к толстому столбу в центре рынка Дри. Она вынуждена была стоять на коленях, дерево вплотную прилегало к позвоночнику, а грудь и лицо оказались беззащитны. Хальцион поняла, что случилось, еще до того, как полностью распахнула глаза, и начала осторожно прощупывать впившиеся в нее веревки. Девушку привязали к Шесту Вора, публичному месту позора, мимо которого она, будучи ребенком, неоднократно проходила, но и подумать не могла, что однажды очнется и обнаружит себя прикованной к нему. Шест был самым мягким из возможных наказаний за воровство. Привязанному к нему вору приходилось с позором ожидать, пока за него не выплатят долг. Иногда случалось, что воришки, позарившиеся на драгоценности или лошадей, оставались плененными на несколько дней. Ей повезло, что Ланеус не взвалил на нее куда более тяжкое обвинение, в результате которого ее могли бы лишить руки. Солнце нещадно припекало макушку, отчего Хальцион казалось, что голову раскалывали надвое. Она приоткрыла глаза, увидев размытые силуэты прохаживающихся по рынку людей, после чего сфокусировалась и заметила одно особенно уродливое лицо. Ланеус. – Это я ее поймал. Я, – сообщал он каждому встречному. – Хотела украсть мои запасы на зиму. Я поймал ее прежде, чем она успела взять хоть крошку. – Похоже, она немного потрепала тебя, – весело сказал мужчина, указывая на искривленный нос Ланеуса. Ланеус возмущенно прошипел что-то в ответ, и Хальцион снова закрыла глаза, попытавшись сглотнуть. В горле пересохло, а губы обветрились. Как долго она здесь находится? – Хочешь пить, Хальцион? Она не открыла глаз, даже почувствовав приближение Ланеуса. Он принялся лить воду на землю; журчание было подобно музыке для ее ушей, и Хальцион невольно подалась вперед. – Ну же, гоплит. Покажи нам свою знаменитую силу, – подначивал он. – Разорви оковы, словно богиня, которой тебя все считают. – Если вода так мало значит для тебя, Ланеус, то, возможно, ты сможешь обойтись и без нее, – раздался глубокий голос, и звук льющейся воды моментально прекратился. – То же самое касается и твоих запасов. Раз у тебя их много, не грешно и поделиться ими. Хальцион подняла глаза и увидела стоявшего неподалеку Бахуса, пока ветерок колыхал его коричневые одежды. Это был старик неведомых лет, и хоть его макушку венчала серебристая копна волос, голос его оказался твердым и громким. Бахус – единственный священник Эвфимии в королевстве. Единственный смертный, который слышал бога земли и зверей и говорил с ним. Еще он владел реликвией Эвфимия, которую носил открыто и бесстрашно. Золотой Пояс, расшитый изображениями гор и зверей, был затянут на талии священника. Пусть в Бахусе и текла кровь простолюдина, пояс наделил его способностью повелевать животными. Хальцион задалась вопросом, не придется ли ему возвращать реликвию Совету магов, как сказано в новом указе. И что случится, если он его нарушит. Бахус не сводил с Ланеуса взгляда, пока тот не скрылся из виду. Только тогда старик посмотрел на Хальцион, отчего она ощутила вспышку стыда. – Я так понимаю, твои родители не знают, что ты здесь, Хальцион из Изауры, – сказал Бахус низким голосом. – Или лорд Стратон. – Нет, господин. – От усилия ее челюсть запульсировала. – Ланеус хотел лишить тебя руки в качестве наказания. Я бы не позволил этому случиться. Она попыталась сглотнуть. С прилипшим к зубам языком она прошептала: – Спасибо. Бахус опустился на колени и поднес кувшин с водой к ее губам. Хальцион сделала несколько глотков, и боль в висках утихла. Она чувствовала исходящие от одеяния священника ароматы дыма и пряностей. На шее у него висел кулон Эвфимия – круг из спрессованной горной глины. Когда их взгляды встретились, ее сердце содрогнулось, будто струна лиры. Потому что она знала, что он видел в ней трещину. Увидел, насколько она сломана. – Я подозреваю, что случилось худшее, – сказал он. – Вижу, ты одна. Без Скопы. Скопа, кодовое имя Ксандера. – Да, господин. – А где карта? – пробормотал Бахус после секундной тишины. – У лорда Стратона. Я потерпела поражение. – Поражение никогда не бывает окончательным, пока ты сама того не захочешь, – сказал Бахус. – Там, где есть жизнь, обязательно найдется и надежда. Не сдавайся, Хальцион. Он оставил ее привязанной к шесту. Не было никакого смысла пытаться сбежать. К тому же, копис исчез. Бессчетные пары глаз изучали ее, бесчисленное множество голосов шептались о ней. Некоторые из них узнавали девушку. Пройдет совсем немного времени, прежде чем слух о преступлении распространится по округе. Ее родители, услышав об этом, испытают куда больший стыд, чем она. Дрожа и обливаясь потом, она склонила нагретую жарким солнцем голову. В ожидании. Она догадалась, когда он увидел ее. На рынке воцарилась тишина: слышалось только кудахтанье нескольких кур, свист горного ветра, да постепенно умолкающий стук лошадиных копыт по грунтовой дороге. Хальцион подняла подбородок и открыла глаза. Посмотрела прямо на командора.