Она последовала за ним и встала рядом. – Можно сесть здесь? – Садись, где хочешь. Хальцион опустилась на скамью рядом с ним и попыталась убрать из каши слюну Кассиана. Поднесла миску к губам и начала жадно глотать кашу. – Спасибо, – сказала она после нескольких глотков. – Не нужно меня благодарить, – отозвался мужчина. – Я сделал только то, что сделал бы каждый. Хальцион молча изучала его краем глаза. Было в его облике что-то отличное от других, но она не могла понять что именно. Он явно не являлся охотником за реликвиями. Мужчина излучал иную ауру, не оскверненную жадностью и безжалостными амбициями. И эта аура, должно быть, вручала ему власть, потому что, несмотря на весьма не угрожающий вид, остальные заключенные уважали его. – Хальцион из Изауры, – прошептала она. Мужчина, казалось, удивился тому, что она представилась. Он чуть не выронил свою миску и, встретившись с ней взглядом, изучал ее с оттенком недоверия в глазах. – Фелис из Зении. – Похоже, здесь тебе не место, Фелис из Зении. Фелис фыркнул. – Не место, как и тебе, Хальцион из Изауры. Тебе следует держаться поближе ко мне. Первые дни здесь могут быть опасными. Он встал, – его движения были полны грациозности, – и отнес пустую миску к мойке. Хальцион направилась за ним. Ей показалось, что он принадлежал к высшему классу. Вот почему он чувствовал себя здесь не в своей тарелке. Кем он был в прошлой жизни? Политиком? Художником? Ученым? Выстроилась новая очередь, теперь уже на выход на улицу. Хальцион стояла в тени Фелиса, ждала и наблюдала, как осужденные впереди них отмечаются за столом. Стражники записывали номера заключенных и выдавали необходимые инструменты: железные молотки, кирки, зубила, пилы, деревянные клинья, а также кувшины с водой. – Как они могут доверять убийцам такие инструменты? – спросила Хальцион. – Удивительно, не так ли? – Фелис и сам казался пораженным. – У тебя здесь больше шансов упасть и разбиться насмерть, чем быть убитой киркой. Хотя здесь случались убийства, совершенные с помощью молотков. Но наказание для тех, кто решится на подобное, слишком сурово. Какое-то время Хальцион раздумывала над его словами. – Какое наказание? – поинтересовалась она после непродолжительного молчания. – Отсечение части тела. Глаза, а иногда языка. Но, что самое главное, тот, кто убивает другого заключенного, остается здесь навсегда. У большинства из нас срок на каменоломне составляет от нескольких лет до десятилетия, а затем наступает время отбывать следующую часть наказания. И после нескольких лун здесь… ты будешь более чем готова променять это место на любое другое. Она молчала, обдумывая свой следующий приговор: заключение в Митре. Хальцион боялась этого больше каменоломни. Здесь она, по крайней мере, видела солнечный свет, дышала свежим воздухом и могла двигаться. В тюрьме она окажется прикованной цепью к стене в непроглядной темноте. Девушка подумала об Эвадне, храброй и прекрасной Эвадне, отбывающей за нее пять лет наказания. Глаза горели; она изо всех сил старалась подавить эмоции, что оставляли на ее душе ожоги. – Каждое утро, – прервал Фелис ее размышления, – на рассвете камера будет открываться, и ты будешь приходить в столовую, чтобы поесть. Затем направишься к капитану, к этому самому столу, и будешь называть ему свой номер. Он выдает нам инструменты и безукоризненно ведет их учет. Бесполезно пытаться пронести хоть какой-то из них обратно в столовую или к себе в камеру. – Я и не думала об этом, – сказала Хальцион, чувствуя, как вспыхивают ее щеки от мысли, что всего несколько минут назад она хотела убить шестерых человек. – Очень хорошо. Сейчас я работаю на двадцать седьмой тропе. Мне бы не помешала твоя помощь. Я узнаю у капитана, можем ли мы поработать сегодня вместе. Хальцион, встревожившись, кивнула, и они с Фелисом подошли к сидящему за столом капитану. К тучному мужчине с неровным шрамом на лице, чья мясистая рука сжимала перо, пока он делал записи о выдаче инструментов. Когда Фелис сообщил свой номер, капитан записал его безупречным почерком, а стражник позади него вручил Фелису инвентарь на день: связку из пятидесяти деревянных клиньев, зубило, молоток и кувшин с водой. – Мне бы пригодилась помощь Хальц… заключенного… – Фелис сделал паузу, выжидающе глядя на нее. Хальцион почти забыла свой номер. – 8651. – Помощь заключенного 8651 на двадцать седьмой тропе. Капитан скользнул по Хальцион измученным взглядом. Как и тот стражник, что раздавал кашу, он изучил каждый сантиметр ее тела, и ей потребовались все силы, чтобы не начать изрыгать проклятия в адрес мужчины. – Хорошо, – сказал наконец-то капитан, и Хальцион увидела, как он записал ее номер «8651» в свой гроссбух. – Я дам тебе на день тот же инвентарь, что и у заключенного 7909, и если к концу дня что-то пропадет, я узнаю. Хальцион кивнула, взяла инструменты и последовала за Фелисом к ведущим вдоль стен карьера деревянным дорожкам, которые разветвлялись в разные стороны подобно корням деревьев, спускаясь по крутому мраморному склону. Поначалу она беспокоилась, что поскользнется и рухнет через жалкие веревочные ограждения – карьер был очень глубоким, – но деревянные дорожки были оборудованы опорами. В конце концов она добралась до нужной тропы, где положила свои принадлежности на скамейку. – Моя задача – делать неглубокие насечки вдоль мрамора, – объяснил Фелис, когда Хальцион, ощущая в спине болезненную пульсацию, встала рядом с ним и посмотрела на проглядывающий среди скальной породы белый мрамор. – Затем я вбиваю деревянные клинья и смачиваю их водой. Клинья расширяются с равномерной скоростью, что раскалывает мрамор на большие пласты. Следующая группа забирает пласт и с помощью шкивов поднимает наверх. К этому времени я должен находиться на следующей тропе и повторять цикл. Он остановился, чтобы посмотреть на нее. – Как думаешь, сможешь вбивать клинья в насечки? – Да. – Хорошо. Давай начнем. Хальцион и Фелис взяли свои инструменты и приступили к делу. Она не обращала на это внимания раньше, пока он не взял в руки стамеску. Правая рука была скрючена, пальцы – изогнуты под болезненным углом. Она казалась вполне рабочей, и он мог совершать простые действия, но в основном работал левой. Видимо, правая рука была серьезно сломана, и кости срослись без надлежащего ухода. А после Хальцион заметила шрам на среднем пальце. Словно кольцо расплавилось, оставив на его коже след. Она вбила в насечку свой первый клин. – Ты маг. – Да, я был им, – ответил Фелис, и его голос был лишен всяких эмоций. Он продолжал работать с мрамором. Хальцион ждала объяснений, но мужчина хранил молчание. Он отодвинулся от нее еще дальше. И снова она задалась вопросом, почему он оказался на этой каменоломне. Его не лишили языка, а значит, он мог петь; у него по-прежнему была рука, которая творит магию, пусть и со следами былой травмы. Согласно закону, он должен находиться в тюрьме для магов на восточном побережье. – Ты можешь колдовать? – Нет. – Вот почему ты здесь, в каменоломне, Фелис? Потому что потерял свою магию? – Я здесь, потому что они утверждают, что я кого-то убил, Хальцион. – Они утверждают? Ты сам не знаешь наверняка? Мужчина отвечать отказался, и Хальцион замолчала, не понимая, подшучивает ли он над ней или его действительно несправедливо осудили. Она продолжила вбивать клинья в насечки, которые делал Фелис. Вскоре ее спина загорелась огнем, и каждый удар по мрамору казался агонией. – Ты ранена? Хальцион повернулась, взглянув на внимательно наблюдающего за ней Фелиса. – Да. Меня выпороли несколько дней назад. Фелис бросил взгляд наверх. Тогда Хальцион поняла, что они всегда находятся в пределах видимости стражника. Они держали при себе дубинки и мечи, готовые в любой момент избить заключенных, если те будут медлить со своими обязанностями. – Вот, позволь пока мне вбивать клинья, – сказал Фелис. – Ты можешь взять кувшин с водой и медленно пить. Это даст тебе немного времени, чтобы прийти в себя. Хальцион вручила мужчине молоток и набрала воды, сделав, как он предложил. Он породил в ней подозрения, но в то же время интриговал: его прошлое оставалось загадкой, как и его мотивы помогать ей, совершенно незнакомой девушке. – Почему ты так добр ко мне? – спросила она. – Разве нужна причина, чтобы быть добрым к тому, кто в этом нуждается? Она молчала, недовольная его постоянными уклонениями от вопросов. Должно быть, он почувствовал ее раздражение, потому что, вздохнув, продолжил: – Несколько лет назад я оказался в долгу у человека, которому причинил вред. С тех пор я ждал возможности расплатиться с ним. Хальцион нахмурилась. – И ты планируешь отплатить ему долг, относясь к новому заключенному с добротой? Фелис взглянул на нее. В его глазах снова блеснуло удивление. Как и в тот раз, когда Хальцион впервые представилась. В голове прояснились мысли, и она поняла, почему имя «Изаура» так сильно поразило его. Почему он вглядывался в нее. – Ты знаешь моего дядю, – выдохнула она, и ее сердце забилось в бешеном ритме. – Где он? Озиас здесь? – Тсс, – шикнул на нее Фелис, и его рука задрожала. – Да, я знаю его. И нет, его здесь нет. – Пожалуйста, скажи мне, где он. Моя семья не слышала о нем десять лет, и я… Фелис повернулся к ней с перекошенным от страха и гнева лицом. – Не спрашивай меня, Хальцион. Я едва знал твоего дядю, и я здесь не ради того, чтобы отвечать на твои вопросы, а чтобы сохранить тебе жизнь и выплатить долг.