— Он много на себя берет. — Да, но этот человек особый, он сможет это сделать, не сомневайтесь. Мне чертовски не нравится так говорить, но он сможет. Русский трехмачтовик спустил лодку, которая направилась к берегу. Жан, напрягая глаза, рассмотрел в лодке только одного пассажира. — Вы присматривались к шхуне, она — хорошее судно, но вам нужен будет капитан, человек, который знает острова. Вы не найдете ни одного, кто знал бы их лучше меня, все острова — от Ванкувера до Полярного круга. Он ткнул себя пальцем в грудь. — Вы видите меня, капитана по имени Барни Коль, со всей моей собственностью. Богатство? Это не та собственность, которая делает человека богатым, человека делает богатым то, что у него в голове, а у меня там много чего есть. Вам, Жан Лабарж, будет нужен капитан, который умеет не только шаркать ножкой и говорить красивые слова. Вам понадобится человек, который знает судно и море, который знаком с проделками индейцев северного побережья. Вам понадоблюсь я, Лабарж, если вы думаете купить ту шхуну. Коль было известеным именем в морских кругах: по слухам, крутой мошенник, не стесняющийся нарушить закон-другой, тем не менее, хороший капитан и боец. Он торговал с индейцами племени колюш и эскимосами и пару раз схватывался с русскими патрульными кораблями. — Вы знаете, что за человек Зинновий и все-таки хотите идти на север? Коль вынул изо рта трубку. — Именно поэтому и хочу. Там пропал один корабль, и я знаю, что случилось. Вы слышали о москитах на том побережье? Они садятся на каждый неприкрытый одеждой участок кожи и едят человека заживо. Я видел парня, которого индейцы колюш оставили голым, он был черного цвета, потому что его облепили москиты, они чуть не свели его с ума. Ну, однажды после того, как Зинновий захватил корабль, в живых остались шестеро, и он приказал их пороть морской плеткой, пока не содрал всю кожу до мышц, а потом, окровавленных, привязал к дереву и оставил москитам. Я нашел этих людей, вернее, то, что от них осталось. — Считайте, что вы получили работу, — сказал Жан, — если я смогу купить шхуну. — Вы ее купите. Я позабочусь об этом... вы получите ее в течение недели. Глава 7 К причалу подошел еще один лихтер, доверху нагруженный связками мехов. Он стукнулся о причал, и на берег бросили швартовый. К нему направился портовый моряк, но Лабарж был ближе и перехватил конец. На помощь пришел Барни Коль, и вдвоем они вытянули швартовый, трижды быстро перекинули через тумбу и закрепили морским полуузлом. Отступив на шаг, они усмехнулись друг другу. — Я догадываюсь, где может быть владелец, — сказал Коль, — поэтому давайте, договариваться буду я. Он знает, что я на мели, поэтому возьмет с меня меньше. С десяток дюжих грузчиков поднялись на лихтер и начали подносить связки к крану. Жан Лабарж оценивающе взглянул на меха. Даже в связках можно было увидеть, что меха первосортные. Когда он торговал на борту американских кораблей, ему не раз приходилось вскрывать связки, чтобы быть уверенным в стоимости мехов и своей оценке. Упали несколько капель дождя, и Жан стоял на причале, с удовольствием чувствуя их на своем лице. Внизу под ногами плескались о сваи волны — приятный звук, морской звук. Ему нравилось сырое, прохладное утро и соленый воздух, корабли, лежащие на рейде в гавани, черная шхуна, которая, как он надеялся, скоро станет его. — Давайте, — наконец сказал он. — Вы поплывете старшим помощником. Коль направился было к выходу с причала, но, услышав последние слова, остановился. — Что? — Он явно не верил своим ушам. — Я? Помощник? А кто же шкипер? Кто, кроме меня сможет... — Командовать буду я. Их глаза встретились, и они некоторое время оценивающе смотрели друг на друга. Изумление Коля сменилось гневом. Пятнадцать лет он плавал капитаном, и половину этого срока — на собственных кораблях. А теперь ему предлагают место в гальюне. — Вы раньше командовали кораблем? — скептически спросил он. Мысль отплыть старшим помощником под командованием человека, который, насколько он знал, никогда не выходил в море, показалась ему больше, чем нелепой. — Командовал. И мне понадобится помощник, если работа вам нравится. Если нет — я найду другого. — Ладно, я согласен, — раздраженно ответил Коль. — Что еще мне остается делать? Жизнь на берегу мне не по душе, это точно, а есть что-то надо. Вы прижали меня к стенке. — На борту моего корабля недовольных не будет, — решительно сказал Лабарж. — Если вы готовы отправиться со мной только из-за того, что у вас нет денег, я вам одолжу, пока вы не найдете другую работу. Раздражение Коля пошло на убыль. — Ну, — проворчал он, — это справедливое предложение. Больше, чем справедливое. Нет, мне не нужны ваши деньги. Лучше уж получить работу, даже если она рангом ниже. Я выхожу с вами в море. — Хорошо... с сегодняшнего дня считайте себя на довольствии. Приходите ко мне сегодня вечером, мы подпишем документы... или приходите, как только договоритесь о шхуне. Коль повернулся, все еще немного сердитый, но его недовольсво постепенно прошло. Он снова выйдет в море, причем на шхуне с превосходными мореходными качествами, на такой, какую ему редко доводилось видеть. Он не был портовым моряком, который умеет лишь с девушками трепаться о морских приключениях, он был настоящим морским волком, любящим открытое море и грозные валы высоких волн. Кроме того, в Сан-Франциско всегда была возможность однажды вечером выпить не в той компании или не в том месте и очнуться матросом на каком-нибудь корыте, капитан которого не смог бы управлять игрушечным корабликом в луже. Как бы там ни было, размышлял он с мрачным удовлетворением, рейс на север может отбить у Лабаржа всякую охоту к подобным путешествиям, и он с радостью передаст шхуну ему. Жан Лабарж улыбнулся, провожая взглядом широкую спину Коля, затем повернулся понаблюдать, как разгружают меха и тут же увидел, что на разворачивающемся к берегу стреле крана одна из плохо уложенных связок соскользнула со своего места, Жан понял, что груз сейчас упадет. В эту секунду под стрелой проходила молодая женщина, которая обходила штабель досок. Кран дернулся, крепления стали рваться, с лихтера раздались предупреждающие крики, но Жан уже бежал к девушке. Он схватил ее на руки и бросился в сторону. Одна из связок задела его, и Жан с девушкой покатились по причалу. Жан сел, полуоглушенный падением. Девушка сидела рядом с ним, раскрасневшаяся и сердитая. Косынка, стягивающая ее волосы, слетела, и ветер растрепал их, захлестнув одну темную прядь на лицо. Она, гневно глядя на Жана, раздраженно смахнула ее. Она была моложе, чем он подумал вначале, и необычайно красива. В этот момент, со вспыхнувшим лицом и развевающимися волосами, она выглядела... Он потянулся и поцеловал ее в губы. Секунду она потрясенно смотрела на него. Затем ее губы сжались и она отвела руку, чтобы дать ему пощечину, но он быстро откатился и встал, усмехаясь. Жан протянул руку, чтобы помочь ей подняться. Девушка приняла его руку, он поднял ее, и, когда она поднялась, ударила его по щеке. На причале кто-то из матросов захохотал, и Жан Лабарж повернулся к ним. Шляпу сшибло при падении и его темные волосы упали на лоб. — Если человек, который засмеялся, выйдет вперед, — пригласил он, — я сломаю ему челюсть. Никто не двинулся с места, все лица были одинаково невинными, глаза избегали его взгляда. Девушка отряхивала одежду. — Мэм, — извиняющимся тоном сказал он, — если бы я вас не оттащил, вы попали бы прямо под падающий груз и... Она выпрямилась во весь рост и подняла подбородок. Холодно и властно она сказала: — Я не просила объяснений и не желаю с вами разговаривать. Можете идти. Слова озадачили его. — Конечно, — с сомнением согласился он, — но позвольте посоветовать вам взять карету. Это не место для одиноких женщин. Глядя прямо перед собой, она спокойно сказала: — Тогда найдите мне карету. Придерживая подол юбки, с гордо поднятым подбородком, не обращая ни на кого внимания, она пошла к выходу из порта к улице. Жан взглянул на ее безупречный профиль, на прибранные темные волосы под косынкой. Когда перед ними остановилась карета, которую он подозвал, она, не замечая протянутую для помощи руку, села и отъехала, даже не посмотрев на него. Он стоял один у выхода из порта, не сводя глаз с кареты, в которой уехала девушка. Он говорила с легким иностранным акцентом. Он не встречал ни одной женщины, даже здесь, в Сан-Франциско, которая одевалась бы так хорошо. В ее поведении было что-то особое, какая-то внутренняя сила и уверенность, озадачившие его. Он повернулся и медленно пошел к растущей горе мехов на причале. Он не знал, почему эта девушка не выходила у него из головы. Он знал многих женщин, потому что в Сан-Франциско подающий надежды молодой человек — высокий, с грубой красотой и хорошо обеспеченный — был естественным объектом внимания. Жан поцеловал девушку чисто импульсивно, но чем больше он думал об этом, тем больше был рад, что сделал именно так. Черную шхуну развернуло кормой к берегу, и глядя на ее стройный корпус, он испытывал настоящее удовольствие. Какое превосходное судно для прибрежной торговли пушниной! Как легко проскользнет она через узкие северные проливы! С самого начала и Хатчинс, и Лабарж более всего рассчитывали на торговлю северными мехами. Они поставляли оборудование шахтам, они снаряжали корабли, но оба знали, что самым многообещающим делом была торговля пушниной. И теперь настало время заняться ею самому. На рынок мехов сильно влияли слухи, и у Жана создалось впечатление, что цены на меха в ближайшее время подскочат. Такие истории, какую рассказал ему Коль, всегда разносятся достаточно быстро. Теоретически, никаких ограничений на торговлю с Русской Америкой не существовало. Однако на самом деле Русская Американская компания осуществляла полный контроль над Аляской и прибрежными островами; компания была подвластна лишь самому царю, и, как говорили русские, «до Бога высоко, а до царя далеко». Губернатор Сибири был крупным держателем акций компании, и как всякий акционер, был заинтересован только в прибылях. «Бостонцы» значительно уменьшали эти прибыли, потому что предлагали более высокие цены на меха и обращались с местным населением более цивилизованно. На притязания Русской Американской компании на исключительные права на торговлю в Аляске и прибрежных островах соглашались немногие американцы. «Бостонцы» годами посягали на эту территорию, точно так же, как промышленники, то есть свободные охотники и торговцы из Сибири, вторгались на канадскую и американскую территорию, как только представлялся благоприятный случай. Когда Аляской управлял Баранов, купечество в тех краях была занятием достаточно опасным, если только купцы не торговали с самим Барановым, но затем вмешалось русское правительство и открыло Русскую Америку для свободной торговли. Закон никто не отменял, но для компании он значил не больше, чем многие другие законы, и она объявила настоящую войну всем, кто осмеливался посягать на их барыши на северных территориях. Ограничения компании и даже далекого царя мало волновали американцев, людей, не терпящих всяческие ограничения, и торговля с островами Прибылова продолжалась. Тюленьи острова не интересовали Жана Лабаржа. Риск был слишком велик, а прибыли — слишком малы. Прибрежные острова были настоящим лабиринтом. Карты их были схематичными и неполными, и все знания о прибрежных водах существовали лишь в памяти капитанов, которые бороздили проливы и торговали с островами и даже с индейцами с континента. С такой шхуной, которая сейчас стояла в гавани, можно было заходить и выходить из проливов с наименьшим риском встретить русский патрульный корабль. Меха с побережья были отличными, и Жан специально выяснил, через какие прибрежные деревни шла пушнина из глубины континента. Сегодня он узнает еще больше. Приемы Тома Херндона были настоящим кладезем новостей. Там по вторникам можно было встретить всех, кто был хоть чем-то известен в Сан-Франциско. Жена Херндона была родом из Каролины и имела собственное представление, свойственное южанам, как надо развлекать высшее общество. У мужа было достаточно денег, чтобы удовлетворить любую прихоть жены, и она поставила дело на широкую ногу. Лицо девушки на причале не шло у Жана из головы. Знаток акцентов, которым рано или поздно становится в Сан-Франциско каждый, он не мог определить ее происхождение. Здесь уже было немало немецких и французских поселенцев, но акцнт ее не был ни немецким, ни французским. Неожиданно он вспомнил большой русский трехмачтовик, недавно зашедший в порт. Но что девушка — такая девушка — делает на корабле с Ситки? Во время русской оккупации Порта Росс там жили несколько девушек знатных фамилий, другие приезжали в гости к своим мужьям или отцам, но Порт Росс давно заброшен. Ее лицо продолжало будоражить его память, а воспоминание о ее теле в его руках волновало Жана. Какое-то краткое мгновение она просто лежала у него в руках, не сопротивляясь, и это казалось естественным, словно так и должно быть, словно так и будет всегда. Когда же она осознала ситуацию, то немедленно отстранилась от него. И тем не менее... Прием у Херндонов продолжался уже час, когда в переполненные гостями анфилады комнат вошел Жан. Здесь был Хатчинс, высокий, красивый мужчина с офицерской выправкой с гривой седых волос и таким чувством собственного достоинства, каким мог похвастаться далеко не каждый. Здесь также был Ройл Вебер, маленький, толстенький человечек, очень занятой и очень разговорчивый, всегда жестикулирующий и улыбающийся. Вебер был агентом Русской Американской компании, закупающий для нее в Калифорнии различные товары. Жан подозревал, что он заодно для нее и шпионил. Это могло объяснить исчезновение нескольких кораблей. Когда он проходил мимо Сэма Брэннана, тот остановил его. — Мы хотели поговорить с вами, Лабарж. Возможно, нам понадобится ваша помощь. — Спасибо за предложение, но я вынужден отказаться. Я привык сам справляться с собственными трудностями. — Сила в организации, Лабарж, — серьезно сказал Бреннан. — В одиночку человек беспомощен. — Пока они нас не беспокоили.