Взглянув на поляну с места, где неожиданно свернул незнакомец, Жан увидел Роба, сидящего на бревне в ожидании встречи. Следы были совсем свежие, незнакомец опережал его на несколько минут. Человек очевидно заметил Роба и быстро повернул в сторону. Почему мужчина испугался, что его кто-нибудь увидит? Жан вышел на поляну. — Привет, — сказал он. Глава 2 Медовое дерево стояло на краю маленькой полянки, вытянув во все стороны давно мертвые и голые сучья. Гигантский кипарис, в который давным-давно попала молния и который за много лет оброс пушистым мхом, был футов девяти в поперечнике и футов шестидесяти в высоту, внутри он был совсем пустым. В этом громадном дупле хранился мед не одного поколения пчел, а для Жана Лабаржа это дерево было постоянным источником волнений с самого первого дня, когда он нашел его. Не проходило недели, чтобы Жан со сладким предвкушением не придумал способа, как его обчистить. Вокруг дерева кружили тысячи пчел, поскольку его дупло использовал не один рой, а целая дюжина на разных уровнях. Мертвое дерево было очень высоким, и в свое время, наверное, было великолепным и величественным кипарисом, теперь оно стало огромным складом меда. Когда Жан впервые взял Роба в болота, он проивел его именно к Медовому дереву, и с тех пор оно стало центральным местом, с которого начинались и которым кончались их путешествия и исследования болот. Вскоре после того, как на ферму приехал дядя Жана — Джордж, ему показали это замечательное дерево, и он немедленно разработал план, как выкурить из дупла пчел и украсть мед. Но это было до того, как дядя Джордж понял, что нагнать столько дыма, чтобы выкурить всех пчел одновременно, будет невозможно. Задолго до того, как дым достигнет вершины дупла, ветер развеет его, и тот, кто попытается полезть за медом неминуемо погибнет от укусов тысяч пчел. Дядя Джордж поворчал, погрозил пчелам и ушел. Он не возвращался к Медовому дереву, а Жан не напоминал о нем, однако мысли о хранящихся там богатствах не давали мальчикам покоя. — Ты собираешься выкурить их сегодня? — Роб не скрывал страстного желания полакомиться. Спорю на что хочешь, мед оттуда можно черпать целыми бушелями![2] — Бушелями? — Жан презрительно усмехнулся услыхав такую оценку. — Да его там тонны! Он смотрел на дерево почти в благоговении. Затем подтянул штаны, вспомнив вдруг, что хотел спросить. — Ты его видел? — Кого? — Человека... сюда прямо передо мной шел человек. Когда он тебя увидел, то свернул в болота. — А кто это был? — Он, наверное, пошел к каменному дому. — Странно, что он не подумал об этом раньше. След, оставленный незнакомцем, вел именно туда, и это мог быть тот самый человек, который в прошлый раз разжигал огонь в очаге. — Не знаю, кто это, — добавил он. Глаза Роба возбужденно загорелись. В ту пору на Сасквиханне было мало чужих, большинство из них либо проезжало мимо, либо ненадолго останавливалось в таверне перекусить или выпить. В деревне ничего не могло привлечь людей со стороны. А чтобы кто-нибудь променял спокойное путешествие по дороге Милл Крик на полные опасностей тропы болота, было неслыханным. — Может, это кто-то из «возчиков»? Жан почувствовал, как тяжело забилось сердце. Эта мысль даже не пришла ему в голову. Возчики были бандой преступников, прославившейся грабежами, убийствами и жестокостями во всех районах, прилегающих к Сасквиханне в начале 1880-х годов. Их назвали «возчиками», потому что их главарь, который и организовал банду, перевозил грузы по дороге. В Санбери случилась какая-то заварушка, и один из «возчиков» самым жестоким способом убил владельца магазина. Затем трое «возчиков» ограбили магазин убитого и бежали в дикие земли на Западном рукаве Сасквиханны. Потом, по слухам, они перенесли свои операции в район Больших болот. Со временем их количество увеличилось, хотя сколько всего человек состояло в банде, никому известно не было. К ним присоединился вор, пытавшийся угнать чужой скот и сбежавший из тюрьмы, и вскоре после этого один фермер, едущий на мельницу, видел шестерых бандитов, собравшихся у моста. В последующие месяцы путешественников, следующих по дороге Милл Крик, часто грабили и избивали, а двоих мужчин нашли убитыми около ручья Пенн Крик вскоре после того, как они продали стадо коров и по неосторожности похвастались выручкой. В течение последующих лет банда «возчиков» стала печально известной по всей округе. Одного из них повесили, а другого застрелил старый солдат, когда тот пытался украсть у него лошадь. К тому времени, когда против них собрались выступить сообща крестьяне, на счету банды было уже немало убийств. Двое из бандитов по фамилии Ринг происходили из семьи с дурной славой. В окрестных деревнях говорили, что все из этой семьи были немного сумасшедшими, Но какими бы ни были они в умственном отношении, по характеру они отличались мстительностью и агрессивностью. Ходили слухи, что на «возчиков» во всех селениях работали шпионы, докладывавшие о приближающихся облавах и собирающихся в дорогу богатых путешественниках. Немногочисленные попытки поймать их заканчивались ничем, потому что «возчики» знали болота, а крестяне — нет. Затем, после того, как банда терроризировала население в течение примерно пятнадцати лет, она неожиданно исчезла, и долгое время люди снова путешествовали в безопасности. В течение этих пятнадцати лет «возчики» получили такую же печальную репутацию — правда, не так широко распространившуюся — как и банда убийц из Начеса, города, лежащего далеко к югу. Истории их преступлений всегда волновали слушателей, и каждый парень, живущий у реки, знал множество легенд о «возчиках» и их кровавых злодеяниях. — Что будем делать? — взволнованно спросил Роб. — Пойдем посмотрим. Роб был испуган, но еще более его одолевало любопытство, к тому же он не хотел признаваться в своем страхе. С Жаном во главе оба мальчика двинулись в лес. Время близилось к вечеру, и в лесу стало значительно темнее. Судя по направлению, избранному незнакомцем, он приведет их именно к каменному дому или к одной из нескольких тропинок, ведущим от него к дороге. Этот каменный дом, неожиданно понял Жан, должно быть, служил одним из убежищ для банды «возчиков». Если этот незнакомец хорошо знал болота и местонахождение каменного дома, он, конечно, был ни кем иным, как «возчиком». Другого объяснения Жан придумать не мог. Роба мучали дурные предчувствия. Не привыкший брать ответственность за свои действия или бродить по лесу в такое позднее время, он испытывал тревогу. Он понимал, что если родители узнают о его занятиях, они зададут ему хорошую трепку, и тем не менее, он не меньше Жана хотел выяснить, кто такой этот незнакомец и куда он направлялся. — Может быть, позвать кого-нибудь, чтобы пошли с нами? — предложил Роб. — Никто не поверит, что у нас в округе опять появились «возчики». Над нами только посмеются. Именно так и случится, Роб знал это наверняка. Все были уверены, что «возчики» исчезли навсегда, и навряд ли кто-то пойдет в болота, чтобы разобраться со слухами, которые распускают двое мальчишек. Лес становился все гуще и темнее. Дважды Роб падал, а однажды справа что-то плюхнулось с глухим шлепком в пруд со стоячей водой, и оба мальчика вздрогнули. Похолодало... Деревья стали принимать причудливые и таинственные очертания, знакомые ориентиры растворялись в темноте. Какое-то маленькое животное выпрыгнуло на тропинку и умчалось в лес. Наверное, заяц. Они спустились к берегу ручья, вода в нем в неясном свете сумерек отсвечивала тусклым свинцом. Они перешли ручей по бревну и вошли в узкую щель в сплошной стене леса. Сгустившаяся вокруг мальчиков темнота предупреждала их тысячей мелких звуков, и они слушали лес, сознавая, что попали в странный и таинственный мир, в котором им еще никогда не приходилось бывать. У них появилось жуткое ощущение, будто какое-то огромное, мрачное существо притаилось впереди, в тени сумерек, наблюдая за ними, поджидая момента, чтобы прыгнуть и напасть. Закричал филин — далеко, где-то за затерянным прудом, и от этого одинокого звука у мальчиков побежали по коже мурашки. — Может, стоит вернуться? — прошептал Роб. Стоит... Жан знал, что стоит. Он занимался не своим делом, шпионя за этим незнакомцем, и уж совсем не его дело ввязывать сюда Роба, однако теперь он не мог повернуть назад. — Можешь возвращаться, если хочешь, а я хочу посмотреть, что он делает. Жаном руководило отнюдь не чувство напускной храбрости, но чувство самосохранения. Болото было для него домом и средством к существованию. Присутствие чужих могло означать массу неприятностей. Если сюда вернулись «возчики», то он больше не сможет свободно ставить свои силки и западни, и его доход существенно уменьшится, если не исчезнет совсем. И хоть Жан был совсем юным, эта мысль испугала его, потому что Великие болота были единственным домом, который он знал. Он не находил ничего привлекательного в жизни деревенских мальчиков. Пусть он был одинок и часто тосковал о матери, которую потерял, и об отце, которого почти не знал, тем не менее, Жан любил лес и ни за что не променял бы свою свободную жизнь. Несколько минут мальчики продвигались вперед, затем Роб опять остановился. — Жан, пожалуйста. По-моему, нам надо вернуться, — настоятельно произнес он тихим, приглушенным голосом. — Мы должны об этом кому-нибудь рассказать. — Нам нечего рассказывать. К тому же Дэниэл Бун не стал бы возвращаться, и Саймон Джерти[3] тоже. Это был аргумент, на который у Роба не нашлось ответа. Но почему-то он сомневался, что из него получится новый Дэниэл Бун. Одно дело играть в такие вещи и совсем другое — переживать их. Когда на болотах потемнело, Роб больше не был уверен, что его привлекает жизнь искателя приключений. Жан, с другой стороны, чувствовал себя здесь, как дома, словно молодой волк или олень. Он принадлежал лесу, и лес принадлежал ему. Оба мальчика часами слушали рассказы об индейцах мохаук, гуронах и ирокезах, о Саймоне Джерти и Дэниэле Буне, рассказы об охоте, схватках с индейцами и путешествиях. Они слушали легенды о горцах-трапперах и далеких землях под названием Луизиана, купленных мистером Джефферсоном[4] у французов, землях, изведанных пока очень мало. Многие легенды шли ни от кого иного, как от отца Жана, который, как и многие другие горцы, любил потрепаться перед горожанами, слушавшими его с широко раскрытыми глазами. Каменный дом, спрятавшись в глубокой тени древних вязов, прижался к откосу хребта, который в этом месте окружал болота. Мальчики заползли под кусты, куда не мог забраться ни один взрослый человек и остановились за огромным вязом всего в нескольких ярдах от дома. Жан попытался вспомнить, какой подход к стене дома: ему вовсе не хотелось наступить на что-нибудь, что издаст даже подобие звука. Роб подобрался к нему, и они скорчились в густой молодой поросли, напряженно и со страхом прислушиваясь. Изнутри доносились неразборчивые голоса, а в щели забитых досками окон виднелась полоска света. Несколькими дюймами ниже, из отверстия от выбитого в доске сучка, струился свет. Они двигались вперед от дерева к дереву, пока не оказались в дюжине ярдов от окна, затем опять остановились. Теперь они слышали, о чем говорили люди внутри дома. — Ты опоздал. — Хатчинс здесь, он отправляется один, с двумя лошадьми. Судя по тому, как оттопыривается у него живот, Хатчинс везет много денег в нательном поясе. — У него две-три тысячи золотом. Гарри был в банке, когда он забирал деньги. — Сэм, я видел на болоте мальчишку. Сидел возле пчелиного дерева. — Он тебя видел? — Не-а... Но что мальчишка делает на болоте? — Ну, и что он делал? — Сидел... как будто ждал. — Тогда ладно. Сидел себе и сидел. Может, его отец охотился где-нибудь поблизости. — На этих болотах никто не охотится. Никто. — Наверное, мальчишка Лабаржа. Лабарж построил себе хижину с той стороны леса. Я помню, его жена собирала кровавый корень и всякие такие штуки и относила их в деревню. Зарабатывала себе на жизнь. — Ты имеешь в виду Смоука Лабаржа? — Что, испугался? — Тон говорившего был презрительным. — Мы с ним никогда не ладили. Чего ты задумал, Сэм? — Забудем... Смоук мертв, о нем можно не беспокоиться. В последний раз я видел его в Йеллоустоуне, но в Форт Юнион болтали, что его убили индейцы блэкфут. — Им пришлось крепко постараться. — Ну, значит, постарались. Раздался звук ломаемых веток, потом затрещало пламя и из низкой трубы вырвались искры. До мальчиков донесся приятный запах горящего дерева. Жан осторожно поднялся. Если эти люди были горцами, как можно было судить по их разговору, они услышат самый тихий посторонний звук. Но Жану необходимо было посмотреть в дырку от сучка, он должен был увидеть этих людей. Сделав знак Робу оставаться на месте, Жан в темноте прокрался вперед. У окна он поднял голову, держа ее у края дыры. Он вгляделся внутрь, сначала с одной стороны, потом с другой, и увидел не двух человек, а трех. Третий спал на лежанке, его лицо было в тени. Незнакомца, по чьим следам он шел, Жан узнал по ботинкам и росту. Он был громадным, нескладно скроенным, одетым, как фермер. Выражение его лица было одновременно глупым и хитрым. Человек, которого звали Сэм, согнулся над столом, он был ниже и шире, чем незнакомец. У него было сильное, жестокое лицо, но выражение его было насмешливо-циничным, и это указывало на то, что он обладал определенным чувством мрачного юмора. По телу Жана пробежала дрожь, когда этот человек обернулся, и мальчик увидел шрам шириной в дюйм, который пересекал его бровь. В каменном доме, как правильно вспомнил Жан, был старый очаг, стол, две скамейки и неуклюжий стул. Пол был земляной. На стенах сейчас висела одежда. Он заметил и оружие. Крупный человек оглядел комнату. — Хорошее место. Жаль, что тогда нам пришлось уйти.