— Нет, Клёп, не понял. Объясни мне, за что ты боролась и чего хотела добиться? — Как минимум свободы… — Ха-ха-ха! — грохнул от смеха я. — Чё ты ржёшь⁈ — Над твоей наивностью. Хлюпа со Шпалой молча переводили взгляд с меня на Клёпку, но здраво решили не вмешиваться. — Может быть, ты объяснишь? — язвительным тоном попросила девушка. — А то я ведь настолько наивна, что ничего не понимаю. — Свободы, о которой ты говоришь, не существует. Я был свободным, там, в прошлом мире. Поистине свободным, от всего и всех. И знаешь, что я тебе скажу? — Что? — скрестив руки на груди, переспросила она. — Никому не пожелаю такого. Да, иногда я скучаю по тем беззаботным дням, но это самое дно, понимаешь? Только в этом случае человек обретает свободу. Только когда он сам больше никому не нужен. — Я имела в виду совсем другое. — Клёпка упрямо покачала головой. — И ты это прекрасно понимаешь. — Да, ты хочешь освободить тот мир от зависимости корпораций. — Именно. — Так вот я тебе скажу, что это полный бред! — Обоснуй. — Да мы здесь друг другу глотки перережем, в первую же неделю. Не будет ни еды, ни воды, ничего. Уйдут корпорации — исчезнет и поддержка. Как думаешь, сколько протянет этот мир без регулярных поставок извне? — Ты недооцениваешь людей. — Зато ты слишком сильно их переоценила. Когда начнётся голод, мы будем готовы жрать друг друга. В итоге люди сами побегут на поклон к корпорациям и будут готовы работать за цилиндр жижи, лишь бы не смотреть на свою жену, как на бутерброд с ветчиной. Тебе не понять, что такое голод. — По-твоему, я кто? Думаешь, у меня не было дней, когда я не могла позволить себе цилиндр жижи? — Поверь мне, Клёп, я знаю, о чём говорю. И знаю, на что способны люди, когда хотят жрать. Ты когда-нибудь хотела жрать постоянно, не день, не два, а месяцы — годы! Да, в рот попадает разная дрянь, которая не даёт тебе сдохнуть от истощения, но она не утоляет, а скорее распаляет аппетит. Когда после единственного приёма пищи за день хочется жрать ещё больше, чем до него. Ты даже близко не понимаешь того, о чём говоришь! И всё это ожидает нас, если мы выгоним из этого мира корпорации. — И что ты предлагаешь? — У нас есть уникальная возможность реально помочь людям. Хотя бы разнообразить рацион питания. Да, мы всё так же будем задействованы в большой игре между корпорациями, но хотя бы сможем заменить жижу сосисками. — Я бы сейчас пару десятков таких проглотил, даже самых дешманских, — всё же не выдержал и вставил своё слово Хлюпа. — Если они такие же вкусные, как «Доширак», я бы тоже не отказался, — поддержал Шпала. — Да заткнитесь вы! — резко выругалась Клёпка. — Всё бы вам только пожрать. — Что-то я не помню, чтобы ты была против лапши с тушняком, — ухмыльнулся приятель. — А я помню, что ты собиралась улучшить жизненные условия людей, а не освободить их от гнета корпораций, — добавил я. — Я хотела сделать этот мир легальным, чтобы всё было в рамках закона. А если мы продадимся… этим, ничего не изменится. — Ну, кое-что мы изменить способны, разве нет? — Чего писать-то? — спросил Шпала, взяв карандаш. — А ты разве умеешь? — толкнул его локтем в бок Хлюпа. — Ну так… более-менее, — честно признался гигант. — Просто вы спорите ни о чём, а время в самом деле уходит. — Клёп, ну ты как, с нами? — Я посмотрел на девушку. — Вы же без меня в первый же день умрёте, — усмехнулась она. — Ладно, давай, выкладывай, что ты там задумал. — Значит, пиши: первое — полная амнистия от всех обвинений. Второе — снятие запрета на переход границы, по крайней мере, с подконтрольной стороны. Третье — полный набор имплантов последнего поколения для всех членов, включая Палыча. — Интересно, — ухмыльнулась Клёпка. — И как это повлияет на улучшение жизни в мире? — Никак. Люди без нас решат, что для них лучше. Наша задача — дать им возможность выговориться. — Всё? — Шпала оторвался от листка, на котором старательно выводил печатные буквы. — Нет, — покачал я головой. — Теперь нужны абсолютно бредовые требования, чтобы было, чем торговаться. — Слушай, чем чёрт не шутит… А давай впишем, чтоб в столовках нормальную еду выдавали! — включился в игру Хлюпа. Мы не спали целые сутки. Бурные обсуждения того или иного пункта требований будоражили воображение. Иногда мы залезали в такие дебри фантазии, что ржали как сумасшедшие. Наверняка подобное знакомо каждому. Вот, например: требуется придумать название предстоящему мероприятию. И всё начинается вполне серьёзно, иногда даже звучат вполне достойные версии, как вдруг кто-то озвучивает совершеннейший бред. И всё, следующие пару часов, кроме дикого хохота и откровенной пошлятины, никто ничего не предлагает. Вот и у нас всё пошло по той же схеме. Нет, иногда среди всего этого дерьма проскакивали достойные идеи, но уже нечасто. Все они, конечно, сразу записывались, а затем мы снова скатывались в абсолютную дичь. Но главное, что за истекшие сутки нам удалось набросать аж два полных листа с требованиями, которые мы тут же передали Глебу Юрьевичу. Первые два часа ожидания прошли в нервном напряжении. Клёпка вскакивала каждые пять минут и вышагивала по камере, не забывая причитать: «Ну, чего они там так долго?» Хлюпа её не поддерживал и мирно сопел, отвернувшись лицом к стенке. Шпала тоже вёл себя совершенно спокойно, но иногда комментировал Клёпку. Впрочем, все его логичные объяснения бесследно тонули в бурных женских эмоциях. Я тоже переживал всё это время, хотя и старался не подавать вида. Больше всего меня беспокоил Палыч, который на весь срок нашего заключения остался предоставлен сам себе. Наша нейронная связь была утрачена вместе с имплантами, и я понятия не имел, что с ежом. В первое время было особенно тяжело. Затем я смог убедить себя, что с ним полный порядок. Всё-таки он дикий зверь и прекрасно справлялся с тяготами жизни до встречи со мной. Скорее всего, сейчас бегает где-то по степи и лопает своих любимых букашек. Надеюсь, когда нас выпустят, я смогу его отыскать. Пред светлые очи Глеба Юрьевича мы предстали спустя шесть часов. Мы все дружно спали, когда распахнулась дверь, и кардиналы попросили нас на выход. Снова подъём на третий этаж, тот же кабинет (что опять навело на определённые мысли) и, наконец, финальная часть переговоров — торг. — Ну, вы, конечно, дали жару, — усмехнулся адвокат и потряс над головой нашими листками. — Вы ведь понимаете, что это невозможно? — Отнюдь. — Хлюпа важно развалился на стуле. — Всё более чем реально. — Ну и как вы себе представляете вот это? — Глеб Юрьевич уставился на перечень требований. — Предоставить возможность для путешествий между другими мирами? — А в чём проблема? — Хлюпа сделал удивлённый вид, и довольно умело. — Установите свои телепорты, или что там у вас. Пусть у людей будет возможность попасть домой, ну или куда там они пожелают. — Так, — юрист припечатал бумагу ладонью к столу, — давайте серьёзно. Мы сейчас говорим о цене ваших услуг, а не о политических целях корпорации относительно всех жителей этого мира. Значит, так: мы готовы удовлетворить ваши просьбы по поводу имплантов и свободного пересечения границы. Снятие обвинений пока подождёт, пусть это останется нашей страховкой. — А по поводу улучшения питания? — зачем-то спросил Шпала, хотя прекрасно знал, для чего мы вносили все эти пункты. — Скажем так: некоторые пункты были действительно полезны. Они помогли нам понять, как устроено общество и что мы можем сделать, когда получим полный контроль над ситуацией. И да, улучшение питания включили в перспективный план развития. Но давайте будем честными: если мы удовлетворим эти потребности прямо сейчас, о восстании можно забыть. А оно нам просто необходимо. Притом в самое ближайшее время. — Вы так говорите, будто организовать бунт проще, чем утренник в детском саду, — усмехнулся я. — Для этого требуется не день, и даже не месяц. — Господин Штопор, всё, что от вас требуется, — это действовать в соответствии с разработанным планом. Мы уже позаботились о некоторых вопросах. Народ на светлой стороне давно недоволен властью, осталось лишь поднести искру, чтобы вспыхнул пожар. — А мне вот что интересно… — Хлюпа отвлёк юриста от мечтаний. — Почему мы? Неужели во всём этом мире нет ни единого человека, способного реализовать ваши потребности? — Почему же, есть, — пожал плечами Глеб Юрьевич. — Но вы оказались наиболее предпочтительны. Так сказать, лидировали в разработке. — Понятно, — кивнул приятель и успокоился. Я же, напротив, ещё сильнее напрягся. Хлюпа задал очень важный, правильный вопрос. Ответ его удовлетворил, а вот меня не совсем, особенно последняя часть о разработке. Мне сразу же захотелось узнать чуточку больше, но адвокат, кажется, понял, что сболтнул лишнего. Он как-то сразу засуетился и поспешно сменил тему. — Так понимаю, мы договорились? — Адвокат пристально уставился на меня. — Можно подумать, вы оставляете нам какой-то выбор? — усмехнулся я. — Да, мы возьмёмся за дело, как только вы выполните свою часть обещаний. И ещё кое-что. Нам нужны гарантии, что все обвинения будут сняты. — Естественно, — растянул губы в широкой улыбке Глеб Юрьевич. — Другого мы и не ждали. Значит, сейчас вам установят всё необходимое, в том числе и импланты, а затем мы подпишем несколько документов. В кабинет снова вошли кардиналы, которые сопроводили нас на первый этаж. Здесь же, по очереди, мы заходили в медицинский отдел, из которого возвращались уже суперлюдьми. Я вошёл самым последним. В отличие от мастерской Мазута, здесь царила чистота и порядок. Приятное кресло моментально подстроилось под осанку, приятная медсестра с улыбкой посветила мне в глаз. А затем я услышал: «Всё, пусть заходит следующий». — Я последний, — проморгавшись, ответил я. — Больше никого нет. — Так, мужчина, вы что меня путаете? — уставилась на меня медсестра. — У меня здесь красным по белому написано: Калька, Хлюпа, Шпала, Штопор и Палыч. — Ё-моё! — Я стукнул себя ладонью по лбу. — Точно, Палыч! — Постойте, господин Штопор, вы куда⁈ — Девушка, вы меня извините, но Палыча сегодня не будет, — ответил я, уже находясь в дверях. — Что значит — не будет?