— Еще минут десять, — отрапортовал наемник, не тратя время на констатацию очевидного сокращения персонала. — Десять минут ли «еще минут десять»? — зловредно уточнил Нах. — Русская языка сложная есть! — бодро ответил Кадьяк. — Моя не понимай так много слов! — и продолжил уже вполне серьезно. — Десять тире пятнадцать. Постараюсь быстрее, но не обещаю. Ces fichues coutures… чертовы швы вроде ложатся хорошо, но я работаю неопытно и медленно. — Поняли. Ждем. Нах откинулся на спинку, тоже протер лоб. Оглянулся вполоборота на Эль Мохито, который лежал в саркофаге как поросенок в желейном маринаде. — Долго… долго, — прошептал Копыльский. — Но пока вроде в графике. «укладываемся» — сообщил через монитор граф. Зеленые буквы мерцали на зеленом фоне, указывая, что Мохито здесь, присутствует как невидимый призрак в камерах и микрофонах. — А представьте, как это все было бы в кабуке? — предложил Нах. — Сначала не надулся бы «дирижополь», затем поломался инструмент. А сейчас Мохито отстучал бы сообщение, что с материка ушел внеплановый контейнер, так что нужно все закончить в пять минут. Или даже три. Да еще запустил бы нам обратный отсчет на главном экране. — Не каркай, — проворчал Копыльский. — Дурных пророков сжигают. «неплановый контейнер был» — сообщил Мохито. — «я его затормозил и перенаправил» — Охохо, — только и вымолвил Нах. — Вот давай ты больше мечтать не будешь, — сурово попросил Копыльский. — Ну, хотя бы до утра. * * * Ожидание затягивалось, но все пока шло в пределах графика. Матвей вдохнул глубже и начал делать статическую гимнастику, разминая мышцы, прогоняя кровь через сосуды. Сжимая кулаки и покручивая запястьями, 010101 еще раз перебрал в голове общую последовательность действий. Кадьяк пилит трубопровод, субмарина поднимает плавучую антенну, происходит синхронизация числовых станций на вертолете и подлодке. В теории тандем имеет мощность, способную быстро и незаметно пробить электронную защиту башни «Правителя». С запасом на случай непредвиденных нагрузок. В теории, потому что здесь остается полагаться на слова Мохито. Пока граф прокрадывается в сторожевую систему и колдует с охранной системой, диверсант прыгает с «Птеродактиля», надеясь на чудо и ротошют. Башня представляет собой цилиндр с пустой сердцевиной, совсем как заводская труба, спроектирована так, чтобы действовать, будто гигантская вытяжка, прогоняя воздушные потоки от подножья вверх, сбрасывая тепло сотен работающих машин. Соответственно полет будет непростым, а посадка жесткой. На крыше диверсант оставляет ротошют, «вешается» на антенне («крепеж нормальный, четыре анкера, выдержит с кратным запасом» — уверенно пообещал Постников) и опускается вниз, почти к основанию башни, где можно проникнуть внутрь через вентиляционный короб. Человек выломать крышку не сможет, а Матвею по силам. Дальше самое сложное — необходимо пройти по заученному маршруту, разминувшись с живой охраной, которая не имеет фамилий, только инвентарные номера, совсем как 010101 когда-то. Попасть в транспортно-почтовый зал, убрать дежурного оператора, если он там окажется, а это пятьдесят на пятьдесят, найти правильный терминал и ввести длинную, опять же заученную наизусть, последовательность команд, чтобы замкнуть сторожевой контур, отрезав его от основной сигнальной системы. Одиннадцать минут, на протяжении которых диверсант исчезает для соратников, как в черной дыре. Что бы ни случилось — никто не узнает и не поможет. В эту информационную пустоту Эль Мохито отправит «посылку» через трубопровод, тот самый, над которым сейчас работает Кадьяк с двумя индийскими помощниками. Контейнер будет в пути семь минут, если все пройдет как задумано, его подменят, и в башню прибудет уже специальный «гроб», нафаршированный электроникой и соединенный кабелем с подлодкой. Дальше Матвею останется лишь воткнуть правильный штекер в нужный разъем. Граф получит прямой доступ и непосредственное управление всеми системами башни. Затем потребуется несколько часов для того, чтобы провести инвентаризацию, найти нужное и слить копию архива «ГосСтат». К сожалению, полностью замести следы не выйдет, после операции останется слишком много того, что в агрессивном арбитраже называется «материальные свидетельства». Поэтому на заключительной стадии Мохито активирует числовой шаблон-призрак, который запутает следы и уведет к совершенно другому архиву, имитируя неудачный взлом картотеки трестовых агентов и бухгалтерии сомнительных сделок пятилетней давности в Африке. Но диверсанта в башне уже не будет, он — пользуясь «зеленой дорогой», которую откроет граф — поднимется на крышу по лестнице и оттуда спланирует на ротошюте к точке встречи с подлодкой. Удача, радостные похлопывания по плечам, шампанское и сон часов на двадцать. Хотя нет, сначала сон, затем шашлык от Наха, а шампанское обождет. Втягивая диафрагму, напрягая и расслабляя грудные мышцы, 010101 еще раз перебрал в уме все слабые места плана, все точки где «что-то может пойти не так», начиная с самого простого и очевидного — предательства соратников. От этого у Матвея была страховка, но риск в любом случае оставался. Риск, риск, риск… Матвей задумался, а был ли в его жизни период, когда риск не приправлял жизнь как соль, щедро просыпанная в кастрюлю нерадивой хозяйкой? Пришел к выводу, что, пожалуй, нет. И если все получится, риск никуда не денется, просто сменит вектор и форму. Однако диверсант подумал, что ему хочется верить в удачу. Было бы интересно для разнообразия порисковать жизнью не с ножом в зубах и дымящими стволами в обеих руках, а грея зад в мягком кресле с умной сенсорикой, за эшелонированной обороной синдиката. Под живительной капельницей, каждый заряд которой обходится в двадцать пять тысяч полновесных госбанковских рублей. * * * — Если ты еще раз спросишь «как наши дела?», я тебя стукну, — пообещал Нах. Сейчас бухгалтер напоминал очень маленького и очень злобного бегемота. Копыльский промолчал. Призматический червяк в мониторе пульсировал белыми вспышками, от красного, давящего света прожекторов сами собой рождались мысли об убийстве и крови. — Все, закончил, — снова неожиданно отозвался Кадьяк, синхронно с прекращением вспышек. Теперь голос наемника звучал тяжело, чуть ли не с присвистом. После секундной паузы иностранец очень правильно и очень по-русски предложил. — Давайте в следующий раз не пороть херню с развертыванием этой «палатки», а возьмем нормальную лодку с нормальным отсеком для капитальных работ. — Да мы бы рады, — буркнул Нах. — Только у нее водоизмещение в полтора раза больше, убили бы о дно при маневрах. — Готов? — отрывисто спросил Копыльский, возвращая диалог в рабочее русло. — Готов. Труба сварена, кабели соединены. Сейчас еще катушку проверю… да, крутится. — Швы точно в порядке? — Каждый сантиметр проверил с ультразвуком. — Добро. Дальше все по плану. «Флибустьеры» как по команде глянули на экран, при помощи которого общался Мохито. Там уже мерцало: «продолжаем» — Пока есть время, тащи в камеру, — сказал Копыльский в микрофон. Комитетчик морщился как дегустатор, которому вынужденно приходится жевать особо кислый лимон. Долг требует, но слаще фрукт от этого не становится. — Сейчас, — ответил Кадьяк, не уточняя, и так все было ясно. Его следующая фраза прозвучала необычно по-людски. — Дух переведу. — Сейчас? — уточнил Нах тем же словом, но с другой интонацией. — В самый раз, — буркнул Копыльский, вылезая из кресла. — Пока тишина, сократим себе будущий срок. Нах негромко выругался, затем неожиданно практично указал: — Только включать не вздумай. — Что я, дурак, что ли? — резонно сказал Копыльский. — Загружу покойников в «мясорубку», крутанем на обратном пути или если вдруг прижмет по-черному. Кто хочет, пусть собирает пробы воды на ДНК. * * * — Готов? Матвей ждал этих слов, и они прозвучали ожидаемо, так что диверсант даже не вздрогнул, мгновенно выходя из медитативного состояния. Как предохранитель на оружии — один щелчок и полная готовность. — Всегда готов. — Отсчет пошел, — злая жаба не тратила времени на пустые разговоры, это нравилось Матвею. — Десять… Прозвучало с ноткой вопроса, дескать, ты еще живой, не передумал? 010101 не стал тратить энергию на слова, он лишь щелкнул тангентой, подавая сигнал, что жив и готов. — Девять… восемь… Интересно, у советских вертолетчиков есть пауза? — Пять, четыре… Матвей читал, что у американцев одно из чисел при отсчете заменяется паузой, чтобы дать возможность в последние мгновения отменить вылет. То есть что-то вроде «пять, четыре…, два» и так далее. — Три, два… И никакой паузы. Вдох, выдох, Матвей напрягся в ожидании. — Один. При подготовке мудрить с контейнером не стали, просто посадили крышку на пироболты. Серия негромких, но резких хлопков слилась в один пронзительный щелчок, от которого Матвей даже поморщился — в замкнутом пространстве это было неприятно и било по ушам даже сквозь шлем. В следующее мгновение диверсант выпал наружу как серфер, улегшийся на доску. Глава 23