Почтамт был высоко автоматизирован, почти все механизмы упрятаны в типовые пластмассовые корпуса с зализанными гранями и от руки наклеенными полосками бумаги. Полоски светились инвентарными номерами фиолетового цвета. Гроздья проводов висели под потолком, спускаясь к ящикам как водопады механических скульптур. Перемигивались многочисленные экраны, закрепленные на штангах под потолком, кое-где уже светились предупреждающие пиктограммы с восклицательными знаками. То ли тревога поднималась, то ли аппаратура требовала человеческого внимания. — Изо!.. — успел выкрикнуть первый слог Бес, все еще надеясь на понятливость обслуги, а затем короткая очередь скосила охранника. Палили из чего-то скорострельного, с глушителем, но по звуку кибернетик не понял, что за машинка. Кровь брызнула широким веером, Бес нырнул за ближайший короб, глухо урчащий и вибрирующий, как стиральная машина в режиме скоростного отжима. В броске сталевар успел еще подумать, что пули стандартные или около того, не противопехотное извращение, отрывающее напрочь конечности и не оперенные «дыроколы». Еще одна монетка в копилочку скудных наблюдений, приводящих к скудным же выводам. Почтальон, в конце концов, понял, что происходит нечто скверное и дернулся, пытаясь встать. Следующая очередь пришла ему в голову и шею, опрокинув назад вместе со стулом. Процесс сопровождался характерными щелчками затвора и звоном гильз, катящихся по полу. Они уже здесь, уже у стеклянной двери. Бес не слышал ни шагов, ни переговоров, но это ничего не значило, ботинки наверняка специальные, на рожах маски со встроенными микрофонами. Или просто черепные передатчики. А может набирающие популярность аугментации «один за всех» с цифровым управлением и координацией группы. Хотя нет… нет. Не бьется с… Постников скрючился за своим укрытием, Фирсов залез под стол, но перед этим ухитрился очень ловко перекинуть телефонную трубку сталевару. Вот, что значит военное прошлое, опыт настоящего ветерана не пропьешь и не растеряешь даже спустя десятилетия. Мгновение Бес, поймавший «трубу» на чистых рефлексах, смотрел на зеленый огонек, сообщающий о соединении. Затем поднес телефон к уху и сказал три слова: — Почта. Вырубай свет. Кадьяк ответил, но Бес не понял, что именно, аппаратура давала слишком сильный фон. Алекс крепче сжал рукоять Матебы, закрыл глаза, пытаясь на звук определить расположение противника. Не сказать, чтобы совсем безуспешно, однако мешал проклятый шум. Одна из пластмассовых коробок зашипела пневматикой и выбросила целый ворох обычных писем в бумажных конвертах, которые вспорхнули как игральные карты из рук каталы. Очередь, клацанье затворов и перханье глушителей от которого заболело в ушах, клочья бумаги разлетелись как мертвые бабочки. Стрельба в помещении не прошла даром, так что мигающих красным экранов стало больше, запиликало несколько тревожных сигналов. Откинулись прозрачные крышки у двух контейнеров с пожарными баллонами. Сложная автоматика отчаянно сигнализировала, что дела на почте не хороши, услужливо предлагая все исправить. Так, сейчас работали два ствола, Кадьяк говорил о троих «мерсах». Что ж, трое не четверо. Но все равно больше одного. Постников с большим трудом удержался от попытки выстрелить из-за письмобросательной машины. Рано, еще рано… Фирсов сидел под столом как затаившаяся мышь. Бес аккуратно взвел Матебу — беззвучно, сначала выжав спусковой крючок, а затем уже отводя курок. При этом он с каким-то чуждым, отстраненным любопытством ждал то, что было бы неизбежно, руководи налетом профессионал, например сам Алекс, несколько лет назад. Акустические детекторы, заточенные на звук сердцебиения. Сканирующая граната или мини-автоматики с камерами объемной видеопередачи. Оптика, сопряженная с цифровой обработкой отражений в плоскостях. И скоростные или оперенные пули, которыми легко расстреливать мишень сквозь преграду. Или, возможно, аэрозольные гранаты, оставляющие после себя лишь пепел. А может быть и газовый реагент, который убивает при контакте с кожей и распадается на безвредные фракции через считанные минуты. Да, так поступил бы Алекс, однако не те, кто пришел за Фирсовым, что наводило на разные мысли. Постников глянул на экраны, скользнул взглядом по стенам, надеясь увидеть что-нибудь зеркальное. Увы, зеркал не было, а плоскости давали слишком размытые отражения, противников не разглядеть. С другой стороны и они не могли его увидеть. Наверное. Он слышал их осторожные шаги, легкие, на пределе слышимости хромированных ушей бывшего арбитра. Два человека, скорее даже три, возможно четверо, но вряд ли. Поступь легкой пехоты, тяжелого вооружения нет. Бес вдохнул и выдохнул, он помолился бы о том, чтобы Кадьяк все понял верно, однако на молитвы не было ни времени, ни ресурса «внимание». Алекс когда-то уже побывал в сходной ситуации — несколько противников, причем каждый сильнее отдельно взятого уголовника-курьера, и единственный выстрел в запасе. Тогда получилось. Конечно, глупо рассчитывать, что удача повернется лицом вторично, но почему бы и нет? Бес выдохнул в третий раз, крепче сжал револьвер, и в это мгновение свет погас. Слава богу, Кадьяк все понял правильно. Если здесь все было устроено по типовому образцу, то спустя мгновение должно было заработать аварийное освещение. За это мгновение боец выскользнул из-за своего укрытия и бросил телефонную трубку в одну из теней, что уже развернулись в линию, перекрывая огнем все почтовое отделение. В крови закипал адский бульон старых, но еще действенных препаратов, готовых отчасти компенсировать проигрыш в оснащении. Настоящая перестрелка обычно заканчивается быстро, перестрелка агентов в замкнутом пространстве длится еще короче. Все должно решиться в несколько мгновений, пять-шесть ударов сердца, не больше. Почтамт утонул в полутьме, освещаемой хаотичным, разноцветным мерцанием индикаторов и экранов. Затем под потолком зажглись красные лампы. Бес ни о чем не думал, ничего не планировал, полностью отдавшись во власть тренированных рефлексов, отточенных годами тренировок и сотнями тактических симуляций. Тот, в кого летит трубка, на секунду или полторы — не противник, он пока выведен из боя неожиданной помехой, которую еще предстоит распознать. Второму — крайнему и ближнему — Бес прострелил голову единственной пулей из Матебы. Убийца был в шлеме, однако на таком расстоянии это было несущественно, единомоментный приход тысячи джоулей в голову если даже не убьет, то выведет из строя оппонента и его электронику. Тело Беса и так горело в жестоком пламени химического допинга, а сейчас в голову бешено ударила веселая ярость. Настоящее убийство в настоящем бою, когда противник сильнее, лучше вооружен, находится в более выигрышной позиции — и все равно ложится от твоей руки. Может и прав был Фирсов насчет жизни-приключения… Но это было не важно, все уже неважно кроме двух фигур в красном свете аварийных ламп. Бес ринулся вперед на полусогнутых, одновременно смещаясь чуть в сторону, так, чтобы опускающееся тело прикрывало хоть немного от дружественного огня «коллег» убитого. Неправильно, все неправильно, так не атакуют! Крайние должны были идти прямо вдоль стен, чуть впереди центрового стрелка, именно для противодействия такому прорыву, чтобы никто не смог выйти на линию взаимного обстрела. Постников перехватил автомат убитого — да, бесповоротно убитого, револьверная пуля попала ниже края шлема, в линзу тактических очков. Покойник, оседая на пол, сам помог Алексу высвободить оружие из мертвых пальцев. Да еще и принял на себя короткую очередь, предназначенную для Беса. Укороченный автомат с длинным рожком за рукоятью лег в правую ладонь как влитой, удобно и цепко. А противник то был левшой — бесполезная информация, не тратить на нее время! Другой рукой Алекс прихватил мертвеца за широкий ремень на груди, прикрываясь телом, как щитом. Длинный призматический глушитель лег на плечо убитого, получив вторую точку опоры. Зажегся нормальный свет, видимо сработал запасной генератор или домовая электроника обошла сооруженную на скорую руку цифровую помеху Кадьяка. Безликая маска убитого глянула прямо на Беса одним бельмом темного стекла, вторая линза разбежалась паутиной трещин вокруг пулевого отверстия. За плечом мертвеца Постников видел две фигуры, контрастно черные на фоне светло-бежевых тонов почтамта. Все трое выстрелили одновременно, лязг затворов слился в механическое дребезжание, словно зубья пилы наткнулись на гвоздь и прошлись по нему в один прогон. Алекс достал обоих одной очередью и в свою очередь отхватил пулю в левое плечо, которая задела сустав, еще одна разорвала и без того мертвому «щиту» шею, так что брызги крови залили Постникову глаз. Вспышка безумной боли, ударила через плечо в грудную клетку, отозвалась в кончиках пальцев мучительными уколами. Металлическая основа протеза осталась функционирующей, однако плоти было по-настоящему больно. Бес отпустил ремень, высаживая почти вслепую остатки магазина из трофейного автомата. Мгновение спустя никель в мозгу приглушил болевой импульс, но с физиологией ничего поделать не мог. Алекс, увы, не застал новое поколение глубокого хромирования, когда металлический скелет и продвинутая электроника позволяли в аварийной ситуации брать контроль над телом помимо затуманенного сознания. Постников больше не чувствовал боли, но тело отказывалось повиноваться. Ноги ослабели как после серии тяжелых приседаний, сердце зачастило, сбиваясь, как споткнувшийся на забеге спринтер. Автомат добил остатки магазина и со щелчком встал на затворную задержку. Если бы даже Алекс мог быстро найти на трупе запасной рожок, то быстро перезарядиться одной рукой уже не выйдет. Стиснув зубы, Постников бросил в сторону предполагаемого противника «пустой» автомат, сделал два-три шага, переступая через мертвеца на подгибающихся ногах. Тело слушалось медленно и плохо, как у полиомиелитчика без костылей. Кто-то громко вопил и, похоже, то был не Фирсов, Алекс упрямо брел вперед в жалкой пародии на стремление к рукопашной схватке. Точнее, пытался брести. Еще очередь, кого-то расстреляли в упор, что интересно — не Постникова. Алекс машинально отметил характерный звук, с которым дозвуковые пули попадали в полужесткие пластины из пластмассового композита. Еще одно наблюдение в общую копилку — правильные агенты надели бы нормальную защиту, а учитывая, кому принадлежит здание, возможно экипировались бы чем-то вроде «жидкой брони». Алекс протер глаз правой рукой, левая более-менее слушалась, но плохо, рывками, и поднималась не выше плеча. Кажется сустав только под замену. Почтамт превратился в разделочную — пять трупов живописно расплескали вокруг несколько литров крови. Будет раздолье для криминалиста. Посреди этого макабра Фирсов, яростно скаля зубы, старался перезарядить автомат и никак не мог попасть магазином в шахту, то ли руки тряслись, то ли схема оказалась незнакомая. Бес опустился на одно колено, чувствуя, что больше всего хочется лечь и задремать. Начинали сказываться кровопотеря и химическая передозировка. Фирсов тем временем справился с автоматом и направил его в сторону Беса. Со стороны дула глушитель, похожий в разрезе на треугольную призму с обрубленными гранями, казался особенно большим и зловещим. Пороховой дымок едва заметно струился вверх, к потолку, хотя, может, это было колебание воздуха над разогретым стволом. — Выводи меня! — бросил Фирсов, кидая автомат добровольному телохранителю. — Пока не начали перекрывать все здание! — Найди трубку, — Бес поймал брошенное оружие правой, неловко зажал казенную часть под мышкой. — Нам… нужен маршрут… Подняться на ноги оказалось тяжело, куда тяжелее, чем опускаться. Три покойника молчаливо свидетельствовали, что судьба опять не посчитала нужным взыскать с Алекса все причитающееся. Постников бегло осмотрел мертвецов. На неудачливых убийцах была легкая «городская» защита, очки, не слишком богатая гарнитура и складные шлемы. То, что можно скрыть под комбинезонами обслуживающего персонала и спрятать в не слишком больших коробках с инструментами или якобы доставленным товаром. Постников тяжело сглотнул, чувствуя, как подкатывает к глотке тошнота. Организм не хотел ничего делать и никуда идти, он хотел лежать и ждать помощи. — Соберись! — Фирсов одной рукой ударил Беса по лицу, кривя губы в злой гримасе, а другой протянул телефонную трубку. — Надо валить! Выводи нас!!! — Она прострелена, идиот, — выдохнул Бес, опершись бедром о край стола. «Шахматист» посмотрел на аппарат, действительно перебитый пулей ровно посередине, начал озираться с видом человека, который долго крепился, но теперь готов сорваться в панику. Постников, наконец, встал по-человечески, даже перестал шататься. Допротер залитый кровью глаз и понял, что в общем то все, конец. Трестовик не боец, сам кибернетик тоже. Быстро переодеться, замаскировавшись, тоже не вариант. Для начала нет подходящей одежды, а даже если найдется — раны, кровь, все слишком заметно. Да и бледное от кровопотери лицо, искаженное гримасой шока, включит тревогу на первой же работающей камере с цифровым распознаванием. Разум перебирал варианты — брать заложников, прятаться в чужих квартирах, как-нибудь вызывать милицию — и не находил годного варианта. От убийц, возможно, отбились, но трестовая охрана обещала не меньше проблем. Фирсов сделал движение, словно выкручивал сам себя, обхватил торс руками, низко склонив голову. Замер так на пару мгновений, после этого неожиданно быстро и ловко обшарил мертвого охранника, выудив из кармана баллончик с красным крестом в тонком синем круге и большими буквами «АЭРОЗОЛЬ». — Пошли, мокрушник, — пробормотал «шахматист», заливая Алексу рану на плече вместе с обрывками ткани. Мгновенно застывающая пленка, толстая и пористая, как лист резины, почти сразу остановила кровотечение. — Не знаю куда, — прошептал Бес, едва шевеля холодными губами. Язык казался распухшим и сухим, едва помещаясь во рту. Очень хотелось пить. — Я знаю, — бросил Фирсов. — Если блокировка продержится еще хотя бы минут пять, вылезем через мусорный сброс для резаной почты. Что такое «резаная почта» Алекс не знал, но прозвучало оптимистично, всяко лучше, чем неизбежная встреча с боевиками «Правителя». На языке вертелось «зачем я тебе?», но Бес подумал, что в таких обстоятельствах вопрос прозвучал бы неуместно. Тем более и так понятно. — У тебя помощник снаружи? — Фирсов озирался, судя по нахмуренному виду, что-то вспоминал. — Да. Но связи с ним нет, все глушится. Бес почувствовал себя почти живым. Наклонился, стащил непослушной рукой подсумок мертвеца с двумя полными рожками, неловко перекинул через плечо синтетический ремень. Взаимодействие разорванных тканей и металлической основы на подстреленной руке было не то, чтобы болезненным, скорее неприятным, как попытка прожевать деревянную зубочистку. Пока неприятным, Бес понимал, что скоро он полезет на стену от боли, а скорее всего, провалится в шок. Урод… нет, чтобы попасть ниже локтя, где мяса давно не осталось, лишь чистый хром… — Ну что, — прошептал он, искренне надеясь, что Фирсов знает, куда идти дальше. — У нас минут пятнадцать, потом я все. — Да херня, — почти весело каркнул администратор, и Бес подумал, что, наверное, с точки зрения Фирсова все происходящее не так уж и плохо. Вместо бесконечных дней домашнего ареста и ожидания, после череды всплесков надежды и безнадежного отчаяния — хоть какая-то определенность. Спасешься или умрешь, все просто и однозначно. А если умрешь, то с неебической музыкой. — Над Парижем страшнее было! За мной. Глава 11 — в работе Воспоследует более позже. Дело в том, что я изначально собирался опустить собственно процесс спасения беглецов, описав его в стиле «и когда Рокамболь выбрался из этого затруднительного положения…». Но глава экспромтом пошла в довольно жестком направлении со стрельбой и трупами. Ее следует достойно продолжить, а это продолжение в свою очередь следует качественно продумать. Процесс не быстрый, основная работа тормозится, поэтому я решил поступить радикально и просто перешагнуть через главу (на время, разумеется). Итак, беглецы вырвались из ловушки, не без проблем, но более-менее успешно… Глава 12 Корпоративный «шахматист» заметно приободрился, как уставший спортсмен, который все еще измотан, однако уже сходил в баню, полежал на массажном столе и получил укол-другой от доброго доктора. Вот, что творят с людьми надежда и чудесное спасение, подумал Бес, а вслух прошипел сквозь зубы: — Больно… — Терпи, казак, — буркнул Фирсов, глядя как мобильный автохирург ставит последние швы-скобки на обработанное антисептиком плечо кибернетика. Нелегальная аренда машины со «спиленными» числовыми номерами, без регистрации и отчетов в Скорую помощь стоила очень дорого, но связываться с живыми лекарями сейчас было бы опаснее. Да и действовал немецкий агрегат вполне эффективно, ждать чудес от него не приходилось, но робот очистил и зашил раны Постникова, а сейчас пытался нейтрализовать боевую химию, которая свое отработала и теперь действовала как яд. Постников бешено вращал единственным глазом и скрипел зубами. Сквозь пыльные окна, выходящие на обе стороны двадцатиэтажки, можно было полюбоваться на промзону и кусочек кладбища с приемным пунктом крематория. Через каких посредников Кадьяк ухитрился найти это убежище — оставалось загадкой. Но здесь можно было пересидеть некоторое время в относительной безопасности, залатать Беса и заодно подумать, как жить дальше. Квартира относилась к реликтам советской эпохи, которых на удивление много сохранилось в футуристической, авангардистской и ультрасовременно-технологической агломерации Москва-Ленинград. Жилище очень походило на квартиру Мартызенски, только без электроники в каждом углу. Зато в кладовке обнаружились ящики с широким выбором китайской тушенки, советской сгущенки, а также грузинского кофе. Продукты были многократно просрочены, но консервы хранились в солидоле, да и бумажные пакеты с кофейным эрзацем неплохо сопротивлялись времени. — Советское, значит отличное, — решил вслух Фирсов и начал запивать стресс. Он методично истреблял кофе, заливая кипяток в самую большую емкость, что нашлась на съемной квартирке — пластмассовый контейнер для сыпучих продуктов. Трестовик обходился без сахара, но в каждый прием использовал не меньше чем полбанки сгущенки. — К диабету без остановок, — пошутил Кадьяк. Он вернулся к привычному облику — перчатки, черный плащ с бронированной подкладкой, высокий воротник и легкая небритость, чуть-чуть не дотягивающая до неряшливости. — Ага, это прям злободневная тема, — фыркнул Бюрократ, опять ставя чайник на двухконфорочную плиту. — Главная опасность в моей скучной и предсказуемой жизни. Ничего, если приложит, мудицина спасет. Он кивнул в сторону автохирурга, похожего на гибрид пылесоса-убийцы и Громозеки без головы. — Одно сплошное чудо эти роботы, — заметил Кадьяк. — Но сомневаюсь, что ему по силам диабет. Все-таки военная вещь. — Печень, — скрипнул зубами Бес. — Сейчас через глотку выйдет… — Отходняком накрыло, — проявил знание вопроса Фирсов. — Нажрутся всякого, а потом железы распадаются в холодец от химического удара. — Ох, заткнись, — мотнул гудящей головой Бес. — Из-за тебя все, падла трестовая. — Вот наглая шпана, — огорчился Фирсов. — Я же тебя спас. — Спас, потому что сейчас за тобой начнет охоту вся безопасность «Правителя». А ты сам администратор, бюрократ и электронная крыса. Тебе, чтобы выжить, нужны люди, которые умеют прятаться и выживать в городе с оружием в руках. Под никелированными инструментами хотелось лечь и сразу же умереть, так что Постников удивлялся, как ему удается говорить так складно и длинно. Обезболивающие препараты уже не помогали, в кровеносной системе плескалось слишком много агрессивной химии. Робот мог частично нейтрализовать ее до условно безопасного уровня, но вот с болью теперь даже не пытался бороться, чтобы не отправить пациента в кому. — Ну да, как-то в этом роде, — не стала отпираться бюрократическая крыса.