Эли Кэмпердаун умер через две недели. В компании «Фелдинг-Рот» последовали большие перемены: совет директоров избрал нового президента, началась общая передвижка по служебной лестнице. В числе тех, кого это коснулось, был и Сэм Хауторн. Однажды утром в кабинет Селии без стука вошел сияющий Сэм Хауторн. — Клянусь Богом, свершилось! — объявил Сэм. — Мне пришлось выпустить кишки кое-кому из наших твердолобых, и кровь текла ручьем, но своего я добился. Отныне, Селия, ты — глава своей епархии и, что еще важнее, тебя внесли в официальный список кандидатов на ускоренное продвижение. Часть вторая 1963–1975 Сэм Хауторн был человеком разносторонних интересов. Они выходили далеко за рамки его профессии. Несмотря на крайнюю загруженность делами компании, Сэм не изменял и своей давней любви к литературе, живописи и музыке. В зарубежных столицах Сэм всегда умудрялся находить время, чтобы посетить книжные магазины, галереи и побывать на концертах. В живописи он отдавал предпочтение импрессионистам, в особенности Моне и Писсарро. Его любимым скульптором был Роден. Как-то в разговоре с подругой Лилиан Хауторн призналась, что видела, как Сэм простоял в одиноком молчании перед скульптурной группой «Граждане Кале» в саду музея Родена в Париже целых пятнадцать минут, его глаза застилали слезы. Он был страстным поклонником Моцарта. Хороший пианист, хотя и не блиставший особым талантом, Сэм любил, чтобы в отелях, где он останавливался, в номере стоял рояль. За номер с роялем Сэм платил из собственного кармана. Он был человеком состоятельным — владел значительной долей акций компании «Фелдинг-Рот», которые унаследовал от матери. Фамилия матери была Рот, и Сэм был последним отпрыском клана Ротов, а значит, и Фелдингов, непосредственно связанным с управлением делами компании. Однако его семейные связи не особенно отражались на его карьере и не определяли нынешнее положение. Он достиг его благодаря своим способностям и целеустремленности. Это был общепризнанный факт. В личной жизни Сэма и Лилиан Хауторн связывали прочные узы брака. Оба они обожали Джулиет, которая в свои пятнадцать лет, невзирая на родительскую любовь, казалась совсем неизбалованной. В свое время Сэм занимался спортом. Еще в колледже он увлекался бегом на длинные дистанции, да и сейчас любил побегать рано утром несколько раз в неделю. Он довольно неплохо играл в теннис; правда, азарта в его игре было больше, чем техники. Его излюбленным приемом на корте был резкий удар у сетки с лёта, что снискало ему популярность среди партнеров по парной игре. Но над всеми увлечениями Сэма доминировало главное: Сэм Хауторн был англофилом. Он испытывал восторг и преклонение почти перед всем, что было связано с Англией: перед английскими традициями, произношением, системой образования, английским юмором, манерой одеваться, монархией, Лондоном, сельскими пейзажами и классическими автомобилями. Что же касается науки, тут преклонение Сэма было безграничным. Именно это обстоятельство послужило толчком для смелого, неожиданного предложения, с которым он выступил в первые месяцы пребывания на посту президента компании. В конфиденциальном письменном докладе, который он представил совету директоров, Сэм сделал упор на «удручающем бесплодии», переживаемом компанией, и грозящем ей финансовом кризисе. «Я со всей ответственностью настаиваю, — писал Сэм, — на создании научно-исследовательского института компании «Фелдинг-Рот» в Англии. Институт должен возглавлять британский ученый самой высокой репутации. Действовать он будет независимо от исследовательских программ, проводимых нами в США». Изложив дополнительные соображения в пользу своей идеи, Сэм выразил уверенность, что создание подобного исследовательского центра усилит позиции компании на самом критическом направлении — ускорит открытие принципиально новых препаратов, в которых она столь отчаянно нуждается. Но почему в Англии? Словно предвидя подобный вопрос, Сэм постарался дать исчерпывающее объяснение. Он писал, что Британия является ведущей страной в мире в области фундаментальных научных исследований. «Известно, — писал далее Сэм, — что все эти открытия были взяты на вооружение и поставлены на поток американскими компаниями, — именно они-то в основном и сорвали плоды коммерческого успеха. Это произошло благодаря исключительной американской способности внедрять и продавать, способности, которой так часто не хватает британцам». Значительную часть своего доклада Сэм посвятил финансовой стороне вопроса. Закончил его он следующими словами: «Возможно, кому-нибудь покажется, что осуществление крупного, дорогостоящего проекта в критический период существования нашей компании — идея безрассудная и опрометчивая. Действительно, новый научно-исследовательский институт ляжет тяжелым финансовым бременем на бюджет. Но я убежден, что еще более безрассудно и опрометчиво продолжать бездействовать и не предпринять смелых и решительных демаршей, нацеленных в будущее». Оппозиция планам Сэма Хауторна проявилась с удивительной силой и быстротой. Не успел его доклад, как кто-то выразился, «выскочить из ксерокса» и лишь только начал поступать к директорам компании и ряду высокопоставленных служащих, как телефон Сэма буквально раскалился от звонков. Возражения сыпались одно за другим. «Спору нет, британцам в научной славе не откажешь, — доказывал ему один директор, — но сегодня американцы намного превзошли их по своим достижениям. Так что, Сэм, ваша позиция попросту смехотворна». Других возмущала — как сгоряча выразился еще один член совета директоров — «абсурдная и ретроградная идея разместить исследовательский центр в истощенной, отсталой стране, охваченной всеобщим упадком». — Можно подумать, что я выступил с предложением об отмене Декларации независимости и возвращении нашей страны в статус колонии, — заметил как-то Сэм в разговоре с Лилиан за обедом несколько дней спустя. Вскоре после вступления на должность руководителя компании Сэму пришлось убедиться, что его положение отнюдь не дает ему карт-бланш в смысле принятия независимых, самостоятельных решений, равно как не высвобождает из болота корпоративной политики. Главным знатоком практической политики компании оказался директор научно-исследовательского отдела доктор Винсент Лорд. Он сразу же занял негативную позицию по отношению к плану Сэма. Согласившись с предложением о необходимости дополнительного финансирования на исследовательские цели, доктор Лорд отозвался об идее создания соответствующего центра в Англии как о «наивном заблуждении». По его словам, представление Сэма Хауторна о состоянии науки в Великобритании являло собой пример «детского мышления на основе пропагандистского мифа». В подобных крайне резких, даже оскорбительных выражениях была составлена служебная записка, направленная Сэму. Прочитав ее, Сэм буквально закипел от гнева. Он оставил свой кабинет и отправился разыскивать Винсента Лорда в научно-исследовательском отделе, на его территории. Он застал Лорда в ярко освещенном кабинете, вдоль обшитых панелями стен которого тянулись книжные полки. Дверь кабинета была открыта, и Сэм Хауторн вошел внутрь, привычно кивнув по пути секретарше. Доктор Лорд сидел за рабочим столом и, как обычно нахмурившись, изучал какой-то документ. Застигнутый врасплох, он резко поднял глаза: темные зрачки напряженно уставились на Сэма сквозь очки без оправы, на аскетическом лице появилось раздражение, вызванное столь бесцеремонным, с его точки зрения, вторжением. В руке Сэм держал служебную записку Лорда. — Я пришел поговорить об этом, — без долгих предисловий сказал он, положив ее перед Лордом. Директор по науке сделал было вид, что хочет подняться, но Сэм жестом остановил его. — Давайте без формальностей, Винс, — сказал Сэм. — Поговорим напрямик, что называется, начистоту. Лорд взглянул на служебную записку, лежащую у него на столе. При этом он низко нагнулся, близоруко всматриваясь в текст. — А что вам, собственно, в ней не нравится? — И содержание, и тон. — И это все? Протянув руку, Сэм повернул документ лицом к себе. — Отпечатано довольно хорошо. — Видимо, Сэм, — заметил Лорд с сардонической улыбкой, — став главным погонщиком стада, вы хотели бы видеть себя в окружении сплошных баранов. Сэм Хауторн вздохнул. Он знал Лорда уже пятнадцать лет, успел за это время познакомиться с трудным характером директора по науке и научился с этим мириться. — Вы же знаете, что это не так, — спокойно ответил Сэм. — Просто я хочу корректного, сдержанного обсуждения. А уж если возражать, то более аргументированно, чем это сделали вы. — Уж коли вы заговорили об аргументах, — ответил Лорд, открывая ящик своего стола и вытаскивая папку, — тут я решительно не согласен с выводом вашего доклада. — С каким конкретно? — С тем, где говорится о состоянии наших исследовательских разработок. Заглянув в папку, Лорд процитировал отрывок из предложения Сэма о создании исследовательского института в Англии: «В отличие от наших конкурентов, которые сумели добиться крупных успехов в создании новых препаратов, наши достижения весьма скромны. И в ближайшей перспективе нас не ждут никакие удивительные открытия». — По-вашему, я не прав? — Не правы. В обозримом будущем мы получим несколько многообещающих препаратов. Группа молодых ученых, которых я недавно привел в компанию, уже работает над… — Об этом мне известно из ваших докладных, — прервал его Сэм. — Более того, высоко ценю таланты тех, кого вы сумели взять на службу в компанию. «А ведь это действительно так, — подумал про себя Сэм. — Одна из наиболее сильных черт Лорда — способность привлекать на работу одаренных ученых младшего поколения. Причиной тому служила по-прежнему высокая репутация самого Лорда как ученого, хотя ему пока и не удалось добиться крупного научного открытия, которого все от него так давно ждали». — Я свои докладные о научных достижениях, — сказал Лорд, — всегда тщательно обдумываю, чтобы не вызвать у вас и всей прочей торговой братии преждевременного энтузиазма, когда мы еще находимся на стадии эксперимента. — Это мне известно, — ответил Сэм, — и подобную практику я одобряю. Он знал, что во всех фармацевтических компаниях шла постоянная грызня между службами производства и реализации, с одной стороны, и научно-исследовательскими отделами — с другой. — Вот что я вам скажу, и этого вы не найдете в моих докладных, — сообщил Винсент Лорд Сэму. — Мы располагаем отличными данными в результате разработки двух компонентов. Один из этих препаратов — диуретик, другой — противовоспалительное средство для лечения ревматического артрита. — Прекрасная новость. — Мы также обратились в ФДА с патентной заявкой на дерогил. — Новое средство против гипертонии? Сэм знал, что дерогил хотя и не сулил революции в этой области фармакологии, тем не менее мог принести хорошие рыночные прибыли. — Ну и как продвигается наша заявка? — спросил Сэм. — Так себе. Сами в этом убедитесь, — кислым тоном ответил Лорд. — Все из-за этих раздувшихся от важности вашингтонских недоумков… — Он запнулся, потом добавил: — На следующей неделе я снова туда отправляюсь. — И все-таки, по-моему, я не ошибся в своем выводе, — сказал Сэм. — Но коли он так сильно задевает ваши чувства, я готов внести некоторые коррективы на следующем заседании совета директоров. Винсент Лорд ответил кивком, словно уступка Сэма была делом само собой разумеющимся, и продолжал развивать свою мысль: — Кроме того, я провожу исследования в области подавления свободных радикалов. Ваше мнение мне известно: вы убеждены, что из этой затеи ничего не получится — результатов-то все нет и нет. — Я этого никогда не говорил, — запротестовал Сэм. — Никогда! Иной раз, Винс, вы предпочитаете закрывать на это глаза, но среди нас есть и такие, кто верит в вас. И мы знаем, что крупные открытия — дело небыстрое и нелегкое. Сэм имел лишь самое отдаленное представление о том, что такое подавление свободных радикалов. Он знал, что конечная цель заключалась в снижении общего токсического воздействия лекарственных препаратов. Известно ему было и то, что Винсент Лорд бился над этой проблемой уже лет десять. В случае успеха коммерческие достижения могли быть весьма значительными. Вот, собственно, и все, что он знал. — И однако, что вы мне ни говорите, — сказал Сэм, вставая, — я по-прежнему убежден, что создание научно-исследовательского центра в Англии — идея хорошая. — А я по-прежнему возражаю, считаю это излишним. — Ответ директора по науке прозвучал с непреклонной категоричностью. Затем, словно спохватившись, он добавил: — Когда ваш план будет принят — если такое вообще случится, — контроль над этим учреждением должен остаться за нами и осуществляться отсюда. — Все «когда» и «если» мы обсудим позднее, — улыбнулся в ответ Сэм. Про себя же он твердо решил, что сделает все возможное, чтобы не допустить Винсента Лорда к управлению новым научно-исследовательским центром в Англии.