— Вам, видимо, неизвестно, — сказал Эндрю, — что посторонним здесь не место. И кроме того, я вообще не… — Не принимаете коммивояжеров в больнице, — подхватила девушка. — Да, мне это известно. И, однако, я решила, что на сей раз дело слишком серьезно. В считанные секунды она поставила на пол свой чемоданчик, сняла и протерла очки и начала стаскивать плащ. — Ужасная погода. Я промокла до нитки, пока бежала от стоянки. — Серьезно? Что вы имеете в виду? Девушка-коммивояжер — на вид ей было года двадцать четыре — бросила плащ на стул. — Я имею в виду аммиак, доктор, — медленно и отчетливо проговорила она. — Вчера вы мне рассказали о больной гепатитом, умирающей от отравления аммиаком. И еще вы высказали пожелание… — Мне не надо напоминать, что я вам сказал. Спокойным взглядом серо-зеленых глаз девушка-агент посмотрела на Эндрю. И он почувствовал сильный характер. Хорошенькой ее не назовешь, подумал про себя Эндрю, но лицо с высокими скулами было миловидным. А если высушить и причесать волосы, то будет вполне недурна собой. И фигура без плаща совсем неплохая. — В этом я не сомневаюсь, доктор. И вообще я уверена, что ваша память лучше ваших манер. Эндрю попытался было ответить, но она прервала его нетерпеливым жестом: — Вчера я не сказала вам, вернее, не могла сказать, что моя компания — «Фелдинг-Рот» — уже четыре года занимается разработкой препарата, понижающего уровень аммиака, поднявшийся в результате инфекционного поражения кишечника. Это лекарство может оказаться полезным в критической ситуации, как в случае с вашей больной. Мне было известно об этих разработках, но я не знала, как далеко удалось продвинуться нашим фармакологам. — Приятно слышать, что хоть кто-то этим занимается, — ответил Эндрю. — Но я по-прежнему не понимаю… — Все поймете, если выслушаете меня до конца. — Девушка откинула назад пряди мокрых волос, упавших на лицо. — Лекарство, которое удалось создать — оно называется лотромицин, — было с успехом испытано на животных. В настоящее время оно готово для испытания на человеческом организме. Мне удалось достать несколько упаковок лотромицина. Я захватила их с собой. — Если я правильно вас понял, мисс… — Эндрю не мог вспомнить имени девушки и в первый раз почувствовал себя неловко. — А я и не рассчитывала, что вы запомните, как меня зовут, — нетерпеливо сказала девушка и добавила: — Селия Дегрей. — И вы, мисс Дегрей, предлагаете, чтобы я дал своей больной неиспытанное, экспериментальное лекарство, апробированное лишь на животных? — Но ведь у каждого лекарства должен быть свой первый пациент. — Вы уж извините, — ответил Эндрю, — но я предпочитаю воздерживаться от подобных пионерских опытов. Девушка скептически прищурилась. Голос ее стал тверже: — Даже если ваш пациент умирает и все прочие средства исчерпаны? Кстати, как состояние вашей больной, доктор? Той самой, о которой вы мне рассказывали. — Хуже, чем вчера, — ответил Эндрю и, чуть помедлив, добавил: — Она в коматозном состоянии. — Так, значит, она умирает? — Послушайте, мисс Дегрей, — сказал Эндрю, — я вижу, что намерения у вас самые добрые, и приношу извинения за то, что так вас встретил. Но, увы, время упущено. Слишком поздно, чтобы начинать лечение с помощью экспериментального лекарства, даже при всем моем желании. А кстати, вы хоть немного представляете себе все те процедуры, протоколы и прочие формальности, которые нам в этом случае предстоит пройти? — Да, — ответила девушка. Взгляд ее сверкающих глаз словно пронизывал Эндрю, и он внезапно почувствовал, что эта решительная, пылкая девочка-женщина начинает ему нравиться. А она тем временем продолжала: — Да, я отлично знаю, какие именно процедуры и формальности необходимо пройти. Если по правде, то со вчерашнего дня, когда я ушла от вас, я фактически ничем другим и не занималась, кроме как этими вопросами. Вот так-то. И еще выламывала руки нашему директору по научным исследованиям, чтобы выбить из него необходимое количество лотромицина. Ведь лекарство пока существует в ничтожном количестве. Но я таки его достала — всего три часа назад в наших лабораториях в Камдене. И вот гнала сюда по этой непогоде через весь штат без остановки. — Я вам так благодарен, — только и успел проговорить Эндрю, но девушка нетерпеливо тряхнула головой. — Доктор Джордан, это еще не все. Необходимые формальности выполнены полностью. Для использования лекарства вам нужно лишь получить разрешение у руководства клиники и согласие родственников больной. Вот и все, что от вас требуется. Эндрю уставился на девушку во все глаза. — Черт бы меня побрал! — только и мог вымолвить он. — Мы попусту теряем время, — сказала Селия Дегрей. Она раскрыла свой чемоданчик и начала доставать документы. — Начните, пожалуйста, с этого. Здесь описание свойств препарата, подготовленное для вас научно-исследовательским отделом компании «Фелдинг-Рот». А это письмо от нашего медицинского директора. В нем инструкции относительно способов применения. Эндрю взял оба документа. Число бумаг ими явно не ограничивалось. Он начал читать, и окружающий мир перестал для него существовать. Так пролетели почти два часа. — А что, собственно, мы теряем? Ведь ваша больная, Эндрю, на краю смерти. — Голос в телефонной трубке принадлежал Ноа Таунсенду. Эндрю удалось разыскать главврача в гостях, на званом обеде. Он рассказал ему о предложении воспользоваться экспериментальным лекарством — лотромицином. — Говорите, муж уже дал согласие? — последовал очередной вопрос Таунсенда. — Да, в письменной форме. Я поймал заведующего клиникой дома. Он вернулся в больницу и дал указание отпечатать соответствующую форму. В данный момент она уже готова и заверена. Перед тем как этот документ был подписан, Эндрю переговорил с Джоном Роуэ. Разговор состоялся в коридоре, у дверей палаты, где лежала Мери. Джон согласился не задумываясь, и Эндрю пришлось предупредить его, что не следует так уж рассчитывать на успех. Подпись на документе была неразборчива — у Джона дрожала рука. Но подпись стояла где положено, и теперь все юридические формальности были соблюдены. — Заведующий клиникой удовлетворен тем, как оформлены все остальные документы, присланные «Фелдинг-Рот», — сообщил Эндрю доктору Таунсенду. — Все намного проще, поскольку лекарство не пересекло границу штата. — Только не забудьте занести все это в карточку больной. — Я уже все сделал. — Значит, вам осталось получить лишь мое согласие? — Да. И тогда мы можем начинать. — Начинайте, — сказал доктор Таунсенд. — Хотя, Эндрю, особых надежд я не питаю. Думаю, что с вашей больной все зашло слишком далеко, но, как говорится, попытка не пытка. А теперь, вы уж извините, меня ждет роскошное жаркое из фазана. Эндрю опустил трубку телефона, стоявшего на столике дежурной медсестры. — Все готово? — спросил он. Пожилая медсестра, старшая по ночной смене, уже положила на поднос все необходимое для инъекции. Открыв холодильник, она достала прозрачную стеклянную баночку с препаратом, которую привезла девушка-коммивояжер из компании «Фелдинг-Рот». — Да, все готово. — В таком случае приступим. Когда они вошли в палату, у постели Мери Роуэ находился все тот же дежурный врач, что и утром, — доктор Овертон. Сзади притулился Джон Роуэ. Дежурный — это был врач по наружным заболеваниям, парень мощного телосложения, уроженец Техаса, — в ответ на краткие объяснения Эндрю по поводу лотромицина пробурчал: — На чудо, значит, надеетесь? — Нет, — коротко отрезал Эндрю и, повернувшись к мужу больной, сказал: — Джон, я еще раз хочу вам сказать, что никаких, подчеркиваю, никаких гарантий быть не может. Просто при создавшемся положении… — Я понимаю, — с трудом выдавил Джон. Горло его стиснуло волнение. Сестра подготовила Мери Роуэ к уколу. Больная так и не приходила в сознание. — Инъекции, — объяснил дежурному врачу Эндрю, — должны вводиться внутримышечно, в ягодицу. В инструкции компании сказано, что дозу следует повторять каждые четыре часа. Я оставил письменное распоряжение, но мне бы хотелось… — Я остаюсь здесь, шеф. Все будет о’кей — интервал четыре часа, — ответил дежурный и добавил, понизив голос: — Слушайте, а может, поспорим? Готов биться об заклад, что… Взгляд Эндрю заставил его запнуться. За время годичной практики техасец зарекомендовал себя отличным специалистом, но начисто лишенным чувства сострадания. После укола сестра проверила пульс и измерила давление больной. — Доктор, реакции не наблюдается, — сообщила она. — Жизненные функции без изменений. Эндрю кивнул. В какое-то мгновение он почувствовал облегчение. На быстрый эффект он и не рассчитывал, а вот с негативной реакцией приходилось считаться, тем более что лекарство совсем неапробированное. И все же он по-прежнему сомневался, что Мери протянет до утра. — Позвоните мне домой, если ей станет хуже, — распорядился он дежурному и, прежде чем выйти из палаты, тихо сказал: — Спокойной ночи, Джон. Лишь вернувшись домой, Эндрю вспомнил, что так и не поговорил с девушкой из «Фелдинг-Рот» после того, как оставил ее в ординаторской. На этот раз он вспомнил ее фамилию — Дегрей. А зовут? Сэнди? Нет, Селия. Он собрался было позвонить, но потом решил, что она, наверное, и так уже все знает. «Поговорю с ней завтра», — решил Эндрю. По утрам в субботу Эндрю, как правило, принимал больных в своем кабинете. Затем, примерно в полдень, шел в больницу. Но сегодня он изменил устоявшийся распорядок и был в госпитале уже в девять часов утра. Ураган и ливень, бушевавшие всю ночь, сменились ясным свежим утром. Было холодно, но солнечно. Эндрю поднимался по ступенькам больницы, как вдруг дверь главного входа резко распахнулась и навстречу ему вылетел дежурный врач Овертон. Техасец казался возбужденным. Волосы его были всклокочены, словно, позабыв обо всем, он только что вскочил с кровати. Задыхаясь, он схватил Эндрю за рукав. — Пробовал дозвониться. Но вы уже ушли. Ваша секретарша сказала, что вы уже в пути. Просто не мог не перехватить вас первым. — Что происходит? — Эндрю высвободил руку. — Не обращайте внимания, — глотнув воздуха, ответил дежурный. — Скорее идите за мной. Эндрю поспешил за Овертоном, мчавшимся по коридору по направлению к лифту. Пока они поднимались на четвертый этаж, техасец словно воды в рог набрал и упорно избегал взгляда Эндрю. Как только лифт остановился, он пулей выскочил из двери. Эндрю устремился следом. Остановились они лишь у двери в палату, где ночью Эндрю оставил умирающую Мери, ее мужа, сестру и самого Овертона.