4. Разрешение на грех: почему хорошим дозволяется быть плохими Когда бы я ни читала курс «Наука о силе воли», мироздание всегда преподносит идеальный скандал для иллюстрации теорий о том, почему мы теряем контроль. Среди «подарков» числятся Тед Хаггард, Элиот Спитцер, Джон Эдвардс и Тайгер Вудс. Возможно, эти истории уже стары[16], но буквально недели не проходит без экстренного сообщения о том, как какой-нибудь выдающийся гражданин: политический или религиозный деятель, полицейский, учитель или спортсмен — шокировал общественность грандиозной неудачей самоконтроля. Весьма заманчиво объяснить эти случаи в свете теории о границах самоконтроля. Каждый из этих мужчин находился под колоссальным давлением — начиная с жесткого рабочего расписания и заканчивая необходимостью круглосуточно «сохранять лицо». Разумеется, их мышцы самоконтроля устали, сила воли иссякла, сахар в крови упал, префронтальная кора скукожилась в знак протеста. И вообще, возможно, все они сидели на диетах. Это было бы слишком просто (хотя уверена, что со временем найдется адвокат, который предложит присяжным такую версию). Но не каждое послабление самоконтроля вызвано истощением. Порой мы делаем сознательный выбор в пользу соблазна. Чтобы понять, почему мы лишаемся силы воли, нам нужно иное толкование, и на этот раз оно скорее психологическое, нежели физиологическое. Возможно, вам не грозит сексуальный скандал в масштабах страны, но все мы склонны слегка лицемерить — даже когда речь идет о собственных новогодних обещаниях. Чтобы не пойти по стопам героев передовиц, нам следует переосмыслить тезис, будто всякая неудача силы воли вызвана слабостью. В некоторых случаях мы оказываемся жертвами собственного волевого успеха. Мы узнаем, как достижения могут расшатать нашу систему ценностей, как оптимизм разрешает нам себе потакать и почему довольство своей добродетелью — самый быстрый путь к пороку. В каждом случае мы убедимся, что, сдаваясь, мы совершаем выбор, причем отнюдь не неизбежный. Мы поймем, как мы даем себе поблажки, и выясним, как держать себя в узде. От святых к грешникам Я бы хотела, чтобы вы оценили следующие утверждения по четырехбалльной шкале: совершенно не согласен, скорее не согласен, скорее согласен и полностью согласен. Первое: Большинство женщин не слишком умны. А как насчет: Большинству женщин лучше сидеть дома и заботиться о детях, нежели работать? Теперь представьте, как задаете эти вопросы студентам Принстонского университета. Если повезет, студентки не скажут вам, чтобы вы катились подальше со своим исследованием и ослиными теориями. Даже мальчики отвергнут эти сексистские утверждения. Но что если вы предложите им слегка иные формулировки: Некоторые женщины не слишком умны и Некоторым женщинам больше подходит сидеть дома и заботиться о детях? Сложно не согласиться с этими заявлениями. Они могут показаться слегка сексистскими, но трудно оспорить ограничение «некоторые». Принстонские психологи Бенуа Монин и Дейл Миллер использовали эти опросы в исследовании стереотипов и принятия решений. Как вы догадываетесь, принстонские студенты легко и категорично отвергли первые два утверждения. Но ребята, которым достались фразы с уточнением «некоторые женщины», отвечали гораздо нейтральнее. Студенты оценивали утверждения, а потом их просили решить, кого принять на работу. Требовалось оценить ряд кандидатов (мужчин и женщин) на высокооплачиваемую должность в привычно мужской отрасли (строительство или финансы). Вроде бы результаты очевидны, особенно в случае студентов, отвергших сексистские утверждения. Разумеется, они не будут ущемлять интересы квалифицированных женщин. Но принстонские исследователи обнаружили прямо противоположное. Участники, категорически не согласные с явно сексистскими утверждениями, чаще благоволили мужчинам, нежели те, кто скрепя сердце соглашался с менее сексистскими тезисами о «некоторых женщинах». Тот же принцип сработал, когда ученые спрашивали студентов о расистских взглядах, а потом давали возможность дискриминировать расовые меньшинства. Эти исследования для многих стали шоком. Психологи долго считали, что, выразив свои убеждения, человек склонен действовать в соответствии с ними. В конце концов, кто хочет чувствовать себя лицемером? Но принстонские ученые обнаружили исключение в нашем привычном желании быть последовательными. Когда речь заходит о добре и зле, большинство из нас не стремится к нравственному превосходству. Мы хотим быть всего лишь достаточно хорошими, что впоследствии позволяет нам поступать как заблагорассудится. Студенты, которые отвергли очевидно сексистские или расистские утверждения, ощутили, что исполнили свой нравственный долг. Они доказали себе, что не являются сексистами или расистами, но это подготовило их к тому, что психологи называют нравственной поблажкой. Совершив доброе дело, вы, как правило, довольны собой. И как следствие, больше доверяете своим порывам — а зачастую это позволяет «плохие» поступки. В данном случае студенты так возгордились одним этичным выбором, что потеряли бдительность и приняли неэтичное решение. Они были гораздо более склонны прислушиваться к своим импульсам и не задумывались, соответствует ли их ответ более высокой цели — быть справедливыми. Не то чтобы они хотели ущемить чьи-то права, просто они позволили первому блестящему поступку ослепить их — в ущерб последующим. Нравственные поблажки разрешают нам не только поступать дурно, но и отказываться от добрых дел. Например, люди, которых сначала спрашивали о случаях их былой щедрости, жертвовали на благотворительность на 60 процентов меньше тех, кому не напоминали об их прошлых добрых поступках. В бизнес-игре директора заводов были менее расположены покупать дорог

Вы прочитали книгу в ознакомительном фрагменте. Купить недорого с доставкой можно здесь.