Мишка тоже остановился посмотреть на подбегающего солдашонка из БАО. – Тарищ лейтнант, разрешите обратиться, – начал он по-уставному, а потом расплылся в улыбке и добавил уже по-простецки: – Ковалёв меня на вашу машину направил. Можно я сегодня с вами полечу? И улыбается так это несмело. Блин, вот пацан пацаном. Хотя я видел, как он на упражнениях стрелял. И вроде даже попадал по щитам. Больше всего на свете мне захотелось дать команду «Кру-гом! В расположение БАО бегом МАРШ!» Но это бы означало, что со мной сейчас полетит мой верный техник. Мишке и так пришлось наплести, что вылет будет обычным, поэтому используем возможность «обкатать» молодёжь. В конце концов, дело технарей – это машины латать, а не геройствовать. – Красноармеец?.. – Красноармеец Смирнов, тарищ лейтенант! Я даже на пулемётных курсах учился! Вот только заболел и от своих отстал. Меня потом из госпиталя в БАО отправили. Возьмите меня! Я не подведу! Я кивнул на него Мишке: – Во, видал героя, – тоже покататься хочет. Мишка сделал грозное лицо и сверкнул эмирским начальственным взглядом: – А вы своё непосредственное руководство предупредили, красноармеец Смирнов? – Никак нет, товарищ инженер-лейтенант! Нас же в группу быстрого реагирования забрали. А сейчас Ковалёв и товарищ лейтенант госбезопасности сказали, что можно с вами на задание слетать. – Ещё немного, и он сорвётся и побежит упрашивать своего взводного, чтобы ему разрешили слетать со мной. – Ладно, – вздохнул я. – Никуда тебе, Смирнов, бежать не нужно. Мишка, где у нас амуниция – начинайте с Игорьком экипировать стрелка. Да, журнал-то давай – распишусь в приёме. По движку и кабине замечаний, надеюсь, не будет – а если будут, я тебе потом сам всё выскажу. Смирнов! – Я, тарищ лейтенант! – Держи, – протянул ему маленькую круглую жестяную коробочку с монпансье. В военторговской лавке недавно взял как замену куреву. А то ребята дымят, а я с таким это важным видом леденец достаю. Типа как от табачной соски отучаюсь. – Доза – по два маленьких леденца за каждую щёку. Принимать при приступах тошноты и укачивании. В случае появления «мессеров» – дозу увеличить в два раза. Всё понятно? – Слушаюсь! – Он чего? Не понял, что это я прикалываюсь? И вправду же начнёт леденцы грызть вместо того, чтобы начать отстреливаться. – Теперь по обращению в вылете и в бою. Если будешь обращаться по уставу типа: «Товарищ младший лейтенант, разрешите доложить! Обнаружил атаку вражеского истребителя с ракурса 265 градусов при понижении 20 метров. Разрешите открыть огонь?» – нас сожрут, как псина кусок сардельки. По связи ори что-нибудь типа: «Жур, с семи «мессер»! Жми влево – отобью!» Понял? – Слушаюсь! – Неуставные обращения допускаются только в полётном и боевом режимах. В остальном взаимоотношения военнослужащих регламентирует Устав РККА? Ясно? – Слушаюсь! – Слушай, ну ты хоть для разнообразия ответь «ясно», или «понятно», или совсем кратко – «да». Кстати, тебя тоже надо подсократить – позывной тебе придумать. А то пока проговоришь звание-фамилию «Крас-но-арме-ец Смир-нов», нам уже пару раз с хвоста влепят… Тебя-то полностью как звать-величать? – Устин Борисович! – Как?! – Устином Борисовичем я буду, – с затуханием и смущением ответил боец. Как будто решил, что такое редкое имя может послужить отказом в пригодности к вылету. – Видно, из уральских, – со знанием дела заметил Мишка. – Верно? – Верно! – Ладушки, позывной тебе будет – Бур! Что есть – «Боец уральский». Мишка решил поприкалываться по этому поводу. – Клади руку на журнал! – Боец оторопело повиновался. – Нарекаю тебя именем небесным – позывным Бур! Ныне, присно и во веки веков. Аминь! И ещё сделал вид, что крестит его. – Муса, не юродствуй – ты у нас вообще мусульманин, когда сам про это вспоминаешь! – Так мне что, обрезание ему сделать? Вновь названный Бур после такого заявления даже отпрыгнул от нас. – Так, всё, хорош парня смущать. Начинаем экипироваться. Игорь уже притащил парашюты, кирасу и шлемак. Начинаем собираться в путь-дорогу дальнюю. Накинуть верхние лямки ремней на плечи. Игорёк помогает Буру. Наш заправщик закончил закачивать в баки топливо и вынул «пистолет». С «ЗИСа» солдашата сгружают «сотки» и ящики с эрэсами на наше звено. Нижние ремни – застегнуть. Грудной карабин… Мишка с Игорьком вдвоём взялись за подвеску парашюта и подняли на ней Бура. Встряхнули. Нашли, где появилась слабина, – подтянули. Заправщик уже отъезжает от Санькиной машины. «Ил» с бортовым номером 12 ещё продолжает заправляться. Ничего не попишешь – штурмовики первых серий имели только одну заливную горловину и «обедали» по полчаса. Гриша Сотник неторопливо контролирует процесс, постукивая себя веточкой по сапогу. Парашют уже на попе. Нужно покрутить корпусом. Вроде нормально. Мишка и Игорёк помогают Буру надеть кирасу. Оружейники загрузили «сотки» в отсеки и проверяют работу створок люков. Санька Якименко что-то обсуждает со своими технарями. У него тоже сегодня новый стрелок. Его техник Васятка, с которым Санька успел слетать пару раз, даёт новичку ценные советы. Пилоточка, пилоточка… Нравится мне моя синяя довоенная пилотка с голубым кантом. Она и сшита фасонистее, и на голове сидит удобнее – не разъезжается и не слетает. Даже ткань плотнее, чем на той же солдатской пилотке у нашего Бура-Смирнова. Я забрал обе пилотки и передал Мишке, который засунул их себе за пояс. Начиная с начала июня стали летать в одних комбезах, а то жарко. Стрелки-новички сегодня пойдут на вылет в своих гимнастёрках. Что поделаешь, не догадались раньше обзавестись лишними синими комбезами, так что теперь ругаться-то. Разбежаться – ускориться – прыжок на крыло, и скорее, скорее перебираем ногами, а то соскользнёшь. Везёт же стрелку – его со всем почётом по лесенке в кабину водружают. Под крыльями оружейники колдуют с эрэсами – подвешивают, вставляют запалы, подсоединяют провода. Мишка и Игорёк тащат баллон со сжатым воздухом. Гришка уже занял место в кабине и что-то обсуждает со своим технарём, который стоит на крыле возле него. Сборы-сборы… Как-то некомфортно мне. Как будто тянет где-то внутри. Ну-ка ещё поёрзать на парашюте. Да не, вроде бы всё пучком. Оглядываюсь. Мой защитник устраивается на своём ремне. Ребята помогают ему надеть шлем и подсоединяют к бортовой связи. Всё, устраиваюсь на месте и застёгиваю свой шлемофон. Вот когда же у меня руки дойдут – давно хотел вместо застёжек кнопки присобачить. Начинаем проверку по кабине – по приборам на панели… Моё звено заняло свои места в машинах. Все пять душ. В трёх потрёпанных «Илах» с номерами 06, 10 и 12. – От винта! Запуск. Еэззз! – «шестёрочка» завелась с первого раза. Вот ведь спасибо Игорьку – свечки прокалил. Время есть, топливо – под завязку, так что дадим движку поработать на низких. Игорёк, наверное, уже сегодня гонял двигатель, но не мешает ещё разок. Заодно своими ушками послушаю. Это, конечно же, не вазовский движок моей верной «шахи», на котором я отчётливо слышал каждый «горшок»[38]. Однако и на «Иле» с его АМ‑38 на холостых можно было по звуку вычленить отдельные посторонние шумы, особенно на прогретом. Но это потом, а сейчас стрелка прибора, показывающего температуру масла, только отлипла от крайнего левого положения. Пока «греемся», проверю-ка движения своего «джойстика». Метрового почти. О который при аварийной или небрежной посадке некоторые пилоты иногда себе так всё отбивают, что потом уже ничего не хочется. Особенно близких личных контактов с противоположным полом. Может быть, на фронте и вообще на войне это будет даже плюсом, а вот потом – явный минус. И так в 46-м, да и десятилетием позже любой мужик, хоть косой и кривой, хоть хромой и рябой, был на вес золота. Чтобы мне не попасть в разряд дефектных, мы с Мишкой придумали и поставили дополнительный щиток защиты на кресло. Парашют теперь укладывался в «чашку» и вынимался с некоторым затруднением, ход «на себя» сократился на 30 миллиметров, однако это лучше, чем получить повреждения в самой важной для каждого мужчины части тела. Только между нами, девушками, – точно такой же дополнительный щиток Ковалёв себе тоже установил. И вроде бы как остальные лётчики заинтересовались таким техническим новшеством. Приборная панель. Слева направо по приборам. Кругляшок «показометра» температуры масла, над ним – указатель температуры воды, чуть правее – обороты двигателя. Пока у нас холостые. Ниже правее – «топливо». О, этого добра сейчас – под завязку… Мишка приклеился с правого бока кабины и тоже проверяет кокпит. Заставил меня погонять РУДом двигатель. Послушал. В отличие от меня ему что-то не понравилось, и он сверху сурово глянул на Игорька, который топтался у крыла. Достал из кармана тряпочку и ещё разок протёр переднее остекление. Потом проверил у меня крепление привязных ремней и потуже их затянул. Мой протест, типа теперь я шевелить могу только глазами, он с величавостью восточного падишаха решил не замечать. Так положено – вот и весь ответ. Проверил, как ходит фонарь, и, как кажется, в этом вопросе он остался удовлетворённым. Потом, держась за край моей кабины, перегнулся к стрелку и продолжил осмотр. Всё-всё-всё. Заканчиваем. Из своей «подковы» капониров начал выруливать на поле Андрей с Юркой Жихарем. Мишка похлопал нас по плечам и спрыгнул с крыла. Нам осталась ещё минутка до начала рулёжки – передо мной должен пройти Серёга со своим ведомым. Мои ребята уже готовы начинать выруливание на старт. Теперь можно помолиться… Нет, не получилось – вместо слов молитвы почему-то вспомнил Расторгуева. Помилуй, Господи, нас грешных и спаси, И если можно, эту чашу пронеси Ты мимо нас Который раз… Ладно. Надо себе узелок на память завязать: найду кого-нибудь православного – запишу и заучу слова молитв. А то уже как-то просто стыдно. Фу, как же напылил Серёга с напарником – хоть респиратор надевай. Жестами показываю своим, чтобы пристраивались, и начинаю движение. Игорёк и Мишка немного вразнобой хлопнули «шестёрочку» по законцовками. Всё – поехали на работу. Повороты – довороты, вот мы и на старте. Кому сегодня выпало тащить службу в наряде? Вот уж не завидую – я один день подежурил и чуть не взвыл. «Пошёл на взлёт по полосе мой друг Серёга», Серёга не Санин, а Колосов. Что-то меня сегодня на песни из первой реальности потянуло… Вот и Визбора вспомнил. Внимание – отмашка флажком. Поднимаю руку и опускаю вперёд. Закрыть фонарь. Левой рукой перевожу рычаг газа в максимальное положение. Надо хвост прижать. Сегодня покажу высший класс – отрыв на трёх точках. Разгон! Ещё… ещё! Нет, не удержал – хвост оторвался от земли. Теперь можно и «брать на себя». Есть отрыв! Надо же – почти получилось. Следующий раз ещё потренируюсь. А вот и мои «грачата» оторвались и теперь пристраиваются по бокам. Скорее, скорее – догоняем ребят, ушедших вперёд. Заметно, что «шестёрочку» и заправили «под горлышко», и загрузили «под завязку», – машина немного тупит с откликом на управляющие воздействия и высоту набирает вяло. Андрей ходит «змейкой» – собирает эскадрилью. Ещё недавно нас было девять, а сейчас только семь. При этом надо отдать дань расчётливости и осторожности Ковалёва. Третья эскадрилья, сократившись по численности до четырёх боевых единиц, слилась с первой. Сейчас первая – это десять «Илов». Не реже раза в день нас усиливали сами отцы-командиры – Чернов и Храмов, вылетая ведущими групп. Минут через пятнадцать после взлёта подобрали «МиГи» с их поляны. Нормально, теперь мы с прикрытием. Но на всякий случай по внутренней связи проверил своего нового стрелка. Отвечает, хотя и с некоторым запаздыванием. Ещё не обтёрся. – Следи за хвостом. Истребители могут «охотников» проворонить. – Это я ему на всякий случай. Чтобы не расслаблялся. – Леденцы у тебя сейчас какие? Бур от моего вопроса стушевался и почему-то виновато отвечает, что красные. – Красные – это со вкусом барбариса. Сейчас положены зелёные – мятные. Как понял? – Понял. Можно, я сейчас тогда эти догрызу, а потом возьму мятные? – Не «можно», а «разрешите», нестроевщина! Одно слово – БАО. – Что-что, не понял?