– Михайлин, – позвал особист. – Позови Бородулина, – велел он появившемуся в дверях бойцу. Тот мгновенно исчез. – Замечу вам, любезнейший, – обратился Змей к сидящему на полу лжекапитану, который потихоньку начал приходить в себя, – что излишняя импульсивность не делает чести ни вам, ни вашим наставникам из абвера. Алексей Иванович, вы уже всех убедили, что билет по истории Революции и Гражданской войны вами выучен на оценку «отлично». Займитесь теперь протоколом. А затем он обратился к задержанному: – Милостивый государь, время отнюдь не резиновое. Всю интересующую нас информацию уже предоставили ваши коллеги по разведывательно-диверсионной группе. Поэтому ваша задача номер раз: изложить полные сведения о своей личности. По большому счёту нам данное обстоятельство совершенно безразлично. Просто в этом случае ваш смердящий труп отволокут в ближайшее уцелевшее село, которое вы и ваши хозяева не успели разорить. И если чудом выживший батюшка возьмёт на себя труд зарыть бренные останки, то на кресте будут написаны ваши имя и даты бессмысленной и бесполезной жизни. В противном случае тебя, падаль, сбросят в отхожую яму и все забудут о предателе Вальдемаре. – Вы не посмеете! Я военнопленный! – прохрипел «капитан». – Кроме того, я ранен. Вы, еврейские варвары, что-нибудь слышали о Гаагской конвенции? – Не извольте беспокоиться, медицинская помощь вам оказана на максимально возможном – в местных условиях – уровне. Декларации и конвенции, не соблюдаемые даже сторонами, их разрабатывавшими, нас мало волнуют. Теперь обрисую вашу вторую задачу. Для того чтобы вас не использовали в качестве учебного пособия по рукопашному бою, до полного исчерпания пределов жизнеспособности вашего организма, я готов выслушать что-нибудь новое и интересное об абверкоманде 203, о действиях в тылу Красной армии, сведения о порядке связи с вашими координаторами и о взаимодействии с аналогичными группами. Так сказать, в виде жеста доброго расположения. Если сумеете сейчас сообщить что-нибудь значимое и упущенное вашими коллегами, то в дальнейшем вам будет сохранена жизнь. Хотя бы для того, чтобы затем поведать заинтересованным службам о связи белой эмиграции с фашистами и нацистами. Может быть, следователи прокуратуры сочтут, что ваше присутствие на суде в качестве свидетеля обвинения будет нелишним. Это третья задача. На размышления вам предоставляется одна минута. Время пошло. Лжекапитан откинулся на стенку и отвернулся. Особой надежды разговорить его не проглядывало. Ну и ладушки. Мне же меньше бумагу марать – сэкономлю на чернилах. В этот момент в самопальную допросную зашёл Бородулин. Наш военврач явно пребывал в раздражённом состоянии. Видимо, его очередной раз вызвали в самый ответственный момент. Он ещё сумеет отыграться на нас каким-нибудь изощрённым медицинским образом. Перед «его святейшеством» прошлый раз кто-то из первой эскадрильи попробовал «пальцы гнуть». Расплата последовала на высшем уровне административного садизма. Примерно через неделю правдорубы были отловлены на предмет проведения медицинского обследования. И чуткий слух нашего медика обнаружил какие-то подозрительные хрипы в лёгких. Ввиду подозрения на воспаление лёгких или начальную стадию туберкулёза их пришлось изолировать. Отдельной землянки не оказалось – все заняты, – так что двое суток парни провели в палатке и чуть действительно не простыли, потому как ночи стояли весьма прохладные. А затем им было выдано предписание на прохождение рентгена грудной клетки в санбат дивизии, где несчастных промурыжили неделю и чуть не списали с лётной работы. Когда (как бы это сказать, чтобы без мата?.. а, вот – «затомлённые») и весьма оголодавшие соколы вернулись обратно, Бородулину стало казаться, что у них обнаружилось какое-то нервное расстройство. Парни и вправду начинали дёргаться, когда медик их удостаивал своим вниманием. Чтобы не попасть в пехоту, они в качестве отступного приволокли списанный парашют (где это, интересно знать, они его раздобыли? Я тоже хочу: мне шарф нужен – лётный комбез шею натирает, да и домой белую шёлковую ткань отослать хотелось бы…). Бородулин отстал от несчастных, а парашютный шёлк пошёл на потолок «операционной» полуземлянки-полупалатки. – Что у вас произошло? – Во время проведения допроса задержанный начал терять сознание. – А вы его не это?.. – Даже слова плохого не сказали. Хотя нет – Журавлёв его назвал «дебилом в квадрате». И ещё «боярином дубовым». Вот доверяй после этого особым органам! Сдал, как стеклотару! – Ага. А ещё червяком! Земляным червяком! – Ну что поделаешь? Ну ведь так подходило по теме[34]. – Про червей не помню. Мы больше экскурсом в недавнюю историю занимались. – Ладно, от меня-то что требуется? – поинтересовался Бородулин. Причём с таким видом, как будто его оторвали от выигрышной партии в американку для решения вопроса, чем лучше обработать царапину: йодом или перекисью? – Привести его в порядок. – Он и так в порядке. Рану обработал, противостолбнячное уже вколол. По моей специфике больше ничего нет. – Так он же вроде бы как падать пытается. – Говорю же: это не по нашей части. Самое лучшее – оставить его в покое суток на пять. Ну ещё бы я его промыл физраствором и глюкозой подкормил бы. – В принципе можно, но всё-таки желательно быстрее получить его показания. – Тогда давайте его вещи. Особист на секунду поднял бровь в удивлении, но затем вернул нейтрально-доброжелательную маску на лицо. – Спирин, – позвал он своего бойца, – проводи военврача к вещам задержанных. В ожидании Бородулина я занялся подготовкой листа протокола. В верхнем левом углу написал «5**-й штурмовой авиационный полк». Чуть ниже «протокол». Еще ниже «от **.06.1942 №…». Блин, а какой номер ставить? Ладно, оставлю, потом скажут, какой номер писать. В правом верхнем углу крупно выписал «Утверждаю…» Хотел ниже вписать комполка с линеечкой для подписи. А если не он будет утверждать, а Чернов? Оставим незаполненным. Теперь ниже и по центру надо написать «Допроса задержанного… Или сразу написать «диверсанта»? Вот ведь дурила этот тип! Ничего не мог придумать лучше, чем связаться с нациками. Добро бы ещё стал каким-нибудь консультантом, так нет же. Человеку хочется острых ощущений – пошёл в диверсанты… Не верю я в его убеждения. Не похож он на фанатичного белогвардейца, хотя дури у него в башке предостаточно… Чёрт побери! И у вас, товарищ младший лейтенант, её тоже хватает! Вот это кто написал вместо «…допроса задержанного» – «…технического совещания по установке приоритетов ремонта оборудования»? С головой проблемы, что ли? Только листок не комкаем, не рвём, а просто откладываем. А если Змей будет интересоваться странной записью, скажу, что про «шестёрочку» писал. Вот сейчас и допишу: «…машины № 6». Вальдемар, или как там его, сидел, прислонившись спиной к стенке, и с безучастным видом разглядывал потолок. Бородулин возвратился с каким-то свёртком. То есть что-то он завернул в полотенце и теперь разворачивал на нашем столе. Какой-то ящичек из коричневой кожи с ремёнными застёжками. Откинув крышку, медик стал извлекать содержимое на стол. Жгуты для остановки крови, ножницы с загнутыми концами, чтобы удобно было одежду разрезать, несколько пачек индпакетов. Даже парочка мензурок оказалась из коричневого стекла. И металлические тубусы для шприцев. Успел разглядеть складной нож с кривым лезвием и деревянной ручкой. У нас с такими грибники любят ходить. Ещё покопавшись, Бородулин извлёк небольшую коробочку с ампулами и таблеточными тубами. Во! Понял, кого он мне сейчас стал напоминать! Доктора Ливси из мультика «Остров сокровищ». Даже приговаривал так же: «…а это что у нас такое?.. Какая прелесть, замечательно… а вот это для чего? Ну надо же…» Через некоторое время он весьма озабоченно повернулся к особисту и заявил, что аптечка, конечно же, реквизируется для медицинских нужд полка. При этом на несчастного лжекапитана никто не собирался обращать внимание. А тот весь как-то поскучнел и теперь изучал строение пола. – В принципе это улика, то есть вещественное доказательство… – Змей уже был готов поделиться добычей, но необходимость соблюдения процедур его останавливала. – А вы выдайте во временное пользование. – Дурацкое чувство юмора у меня от усталости и духоты[35]. – Журавлёв, что-то у тебя какие-то странные шуточки. – Особист ясно дал понять, что недоволен. – Хорошо, забирай. Потом вместе составим акт передачи и опись. – Это уже было сказано Бородулину. – Да, что там с нашим задержанным? – Тут, товарищ лейтенант, такой интересный набор медикаментов… Я когда этого *** обрабатывал, обратил внимание… кажется, я догадываюсь, как помочь вам узнать что-нибудь интересное. Пошлите бойца, пусть принесёт продукты, которые были у этих ловкачей. Затем Бородулин наклонился над задержанным и стал пристально его рассматривать. – Откройте, пожалуйста, рот, – попросил военврач. Что он там разглядел в полумраке, непонятно, но результатом остался доволен. – А теперь поверните голову, посмотрите на свет. Хорошо. Потом встал и подошёл к столу, где лежала распотрошённая аптечка. Остановился, подумал немного и снова вернулся к задержанному: – Можно у вас руки посмотреть? Лжекапитан даже не поднял головы. Но Бородулина это мало смутило. Он сам взял задержанного за руку и резко вытянул её перед собой, повернув локтем вниз. Оставив сидящего на полу диверсанта, военврач решительно подошёл к столу и вынул из тубуса шприц. Взял коробочку с красной этикеткой, на которой наискось шла синяя полоса с белыми буквами, и вынул оттуда ампулу. Всегда нравится наблюдать, как работает профессионал. Щёлк – быстро вскрыта ампула, движение – и её содержимое уже находится в шприце. Три резких удара пальцем по стеклу, и короткая струйка лекарства взлетела вверх. – Журавлёв, возьми вон ту ватную подушечку и смочи из вот этого флакона. Я выполнил указание, и в помещении ощутимо запахло спиртом. Понюхав флакон, я убедился – точно спирт. А наш доктор уже протёр через разрез, который комендачи сделали на рукаве, плечо задержанному и быстро сделал инъекцию. Затем отошёл к окошку и стал рассматривать инструмент, которым только что воспользовался. А я, повертев в руках, рассмотрел надпись на коробочке из сероватого картона, в которой лежали ампулы. «Pervitin». Интересно, что это такое? Судя по реакции Бородулина – какой-то наркотик. В это время Михайлин принёс продукты, отобранные у диверсантов, и положил на соседний стол. Несколько вытянутых жестяных банок с фашистскими орлами на крышке. Наверное, консервы. Упаковки галет, ноздреватая масса, напоминающая хлеб, брикеты с чем-то сальным, завинчивающиеся коробочки, какие-то стеклянные баночки… Одна точно с солью. Во, странные брикетики в упаковке из ярко-красной бумаги поверх серебристой фольги. Как шоколад. И верно – надпись гласила: «Panzerschokolade». Непонятно, а почему он бронированный? Или это шоколад для танкистов? Надо бы заныкать плиточку с разрешения особиста. Потом наших девушек в столовой угощу. И сам сладкое тоже люблю. – Положи и не трогай. – Бородулин не хочет делиться. Вот ведь жадина. И так себе аптечку присвоил, а теперь и шоколадки зажимает. Не по-товарищески это как-то. – Это необычный шоколад. Полплитки достаточно, чтобы сутки не спать или бегать как конь. Там тоже фенамина напичкали. – Чего? – Много будешь знать – скоро состаришься. А до меня и так дошло. Тоже какой-то наркоты туда добавили. И точно: «Mit Lorbeer und Pervitin». Вот ведь невинные времена! Кока-кола ещё легально содержит кокаин, а в армии популярны шоколадные шарики «Кола». Союзники поставляют. Похоже, тоже с кокаином. Даже в Союзе кодеиновыми препаратами ещё лечат кашель и головную боль. Видимо, у фрицев проблемы с доставками кокаина и опия, зато великолепно развита фармакология. Вот они фен… как там его, вместо кокаина используют. – Я с вами тут посижу, – попросил особиста Бородулин. – Этот, – он кивнул на сидящего Вальдемара, – через пять минут будет вполне пригоден для разговора. Но постарайтесь уложиться в полчаса. Ещё приглядывайте за ним – он будет весьма активен, даже несмотря на ранение. Через некоторое время особист вернулся к допросу: – Итак, милостивый государь, вы получили желаемый медикамент. Может быть, теперь соблаговолите нормально отвечать? – О чём мне с тобой говорить, хам? Тебе интересно, кто я? Изволь: Владимир Дмитриевич Вишневецкий. Тебе же это всё равно ничего не скажет. – Сотрудничать с немцами начали в тридцать седьмом? – В тридцать восьмом. В Испании. Был там с кузеном и его отцом. К сожалению, толком повоевать не довелось. После того как в марте тридцать девятого краснопузые стали сдаваться, уехали в Милан, а затем в Лейпциг. Через полгода «Общевоинский союз» направил нас на обучение в Берлин[36]. – Что делали в мае в Смоленске? – А, ясно… Этот уголовник всё уже разболтал. Как там вы таких называете? «Социально близкий»? Дерьмо большевистское. В славном граде Смоленске мы набирали несколько команд для работы у вас в тылу. – Ваша группа была основной? Когда и где вы должны были встретиться со вспомогательными группами? – Да кто ты такой, жид комиссарский, чтобы я тебе отвечал?! Я ожидал, что Змей хотя бы разозлится. К моему удивлению, наоборот, особист на браваду и откровенное хамство внимания не обращал. Он был целиком погружён в процесс выуживания информации. Минут через десять у меня уже было письменное подтверждение рассказа Клеща и Малера. Плюс точки и время встречи со вспомогательными группами. А ещё позывные, время радиосеансов и коды вызова. В придачу ещё два места, где были устроены тайники. И в довесок координаты трёх «кренделей», которые успели просочиться к нам раньше. Вишневецкий, насмешливо глядя на нас расширенными зрачками, небрежно отвечал на вопросы, не забывая при этом сообщить, что все мы подлецы, мерзавцы и жидовская сволочь. Что ставить нас к стенке совершенно не обязательно, потому что по нам плачет виселица. И вообще, он будет давить нас голыми руками. Примерно через минут пятнадцать поток красноречия начал иссякать. Ещё через десять минут пошла только брань. Он ещё раз попытался рыпнуться и наброситься на особиста с Бородулиным. Неудачное действие. Змей успел его перехватить и «усадить» обратно на пол. Вот же я был дураком, когда старался этому наркоше что-то рассказать о реальных раскладах, из-за которых мы оказались по разные стороны фронта. Это потом Бородулин показал ещё ампулы с морфием и кокаином. Причём если… как их там… первитин и фенамин, как полагаю, были на всю группу, то «Коко» и «Марфуша» – явно личная собственность Вальдемара. Ясно теперь, почему у диверсантов были такие подвижность и выносливость. То-то Змей удивлялся, как они ночью по незнакомому лесу двадцать кэмэ пробежали не запыхавшись. Занятно, что Клещ не рассказывал про уколы. Видимо, ему стимулятор давали только в виде таблеток. Не, а наш медик-то каков! Вычислил, что группа пользуется стимуляторами, а этот выползок – Вишневецкий – вообще балует с чем-то повеселее. Бородулин, как затем нам рассказал, выяснил, что диверсанты давно в движении и действие стимулятора у них стало меняться на противоположное – гиперкомпенсация организма. Они стали вялыми, апатичными, раздражительными, малоподвижными, необщительными. Гюнтер начал выключаться сразу после захвата группы, а Малер ещё держался. Под действием фенамина Клещ не падал в обморок, несмотря на простреленное плечо. Это он потом «поплыл». Ещё наш военврач рассказал, что у фрицев во время наступления, почитай, вся армия на этих таблетках или на уколах. А уж лётчики и танкисты – вообще обязательно перед каждым боем глотали или кололи стимуляторы. Офигеть! Тысячи нариков с оружием в руках… Ясен свет, что они, не рассуждая, выполняли любой приказ. Даже самый изуверский. Так понимаю, что немецкие офицеры рангом повыше и эту гадость употребляли классом покрепче. А может быть, поэтому уже в сорок четвёртом гансы начали откровенно «чудить»? Как раз лет за пять наркота у них мозги и выела. Погодь… А этот Бесноватый? Он что, тоже «торчком» был? Ведь похоже на правду. А я-то был уверен, что у фюрера был в конце довольно кривой и больной двойник. Это ж, видно, Гитлера к сорок пятому так наркота доконала. Улёт… И если это знает Бородулин, то те, кому положено, тоже в курсе. Воистину чудны люди твои, Господи! Спирин и Михайлин вывели Вальдемара. Бородулин вышел вместе с ними, чтобы контролировать ещё некоторое время состояние своего пациента. Я приступил к уборке. Собрал аптечку и замотал её в полотенце. Вопросительно посмотрел на Змея. Особист показал на свой стол, вроде как «убери туда пока». Продукты собрали в вещмешок и поставили рядом. Затем пришлось потратить примерно полчаса и набело переписать протокол последнего допроса. Ну, вроде как всё. Снял с края стола печатную машинку, которая так и не потребовалась, и с помощью особиста мы убрали её на шкаф. Ну а теперь действительно всё. Чёрт побери, вот такое ощущение, что это меня непрерывно допрашивали два часа подряд, применяя нестандартные методы. Как выжатый лимон – чесс слово. Во, аж пальцы подрагивают. Ну его к Аллаху, эти игры в детектив, а также сыщицкие изыски, не говоря уже про дедукцию с индукцией. Пока на своей шкурке не почувствуешь, ведь так и не поймёшь, за что Глеб Жеглов и Давид Гоцман ордена получали. Пусть и в кино, зато правдиво. Прототипами были реальные люди.