– Босс, – продолжил Тайт, – меня удивило, что леди раздеваются среди деревьев. – Черт возьми, так ты рано пришел на вечеринку! – удивился Уилмот. – Мне было смешно, – радостно продолжал Тайт. – Смешно видеть, как та, кого моя бабушка называет шлюхой, улеглась на колени капитану Уайтоку и притянула его к себе. Жаль, что вас там не было, босс. – Чудо будет, если ты не кончишь свои дни плохо, Тайт, – мрачно произнес Уилмот. – Помни, ты никому не должен рассказывать об этом, даже своей бабушке! – Очень хорошо, босс. Жалко, что я не могу рассказать об этом бабушке, она любит посмеяться. XX. Галоп в лесу Когда они добрались до Джалны, Мэри была бледной и с посиневшими губами. Аделина уложила ее в постель, а сама спустилась на кухню приготовить горячее питье. Братья увязались за ней. Они, как любопытные обезьянки, бегали повсюду с зажженными свечами и заглядывали в каждый шкаф и каждый угол. Они спустились по кирпичному коридору мимо комнат, где спали Ковидаки и Лиззи, туда, где, как они знали, был винный погребок. Филипп хорошо его наполнил. Он гордился своими знаниями вин и их качеств. Он всегда мог предложить друзьям лучшее. Аделина слышала, как мальчишки шептались за дверью погребка. В плите тлел слабый огонь, и она поставила на него кастрюлю с молоком. Затем подошла на цыпочках к арочной двери в коридор и прислушалась. – В кладовке я видел инструменты. Если бы у меня была отвертка, я бы легко снял замок, – говорил Шолто. – Интересно же посмотреть, что там у Филиппа. – Подожди, пока они лягут спать. Мы снова спустимся и все исследуем. – Нет уж, молодые негодяи! – сказала Аделина. – Вон отсюда! Если мне придется пожаловаться на вас Филиппу, вам несдобровать. Совершенно не раскаявшись, они пошли по коридору, держа в руках свечи. Проходя мимо дверей Ковидаков, Конвей стукнул по ней подсвечником. Из комнаты послышался стон. – Вставайте! – крикнул Конвей. – Пожар! – Как ты смеешь! – возмутилась Аделина. – Что ты за озорник! Ничего страшного, Ковидак. Спите дальше. Я только спустилась, чтобы выпить молока. Ковидак снова погрузился в сон. Аделина высыпала в молоко щепотку корицы и понесла его вверх по лестнице; мальчики пошли за ней. Мэри с благодарностью приняла питье. Временами ей не хватало материнской заботы, и теперь она обняла Аделину своими тонкими руками и поцеловала ее. – Спокойной ночи, – Аделина поцеловала ее в ответ. – Спи крепко. – Это была чудесная вечеринка. – Да, правда. – Когда у нас будет еще такая? – Когда я отобью у вас охоту чесать языком. – Аделина резко повернулась, поспешно вышла из комнаты и спустилась по лестнице. Она поставила подсвечник на туалетный столик и посмотрела на кровать. Филиппа там не было. Он отгонял фургон в конюшню и, возможно, заговорился с конюхом. В ту ночь Аделина боялась не сдержаться в разговоре с Филиппом. Она быстро разделась и надела длинную, с богатой вышивкой ночную сорочку. Ее густые волосы все еще были влажными, и когда она улеглась, то разложила их по подушке вокруг себя. Для Филиппа она оставила горящую свечу. Ее тусклый огонь странным образом подчеркивал богатство красок кровати и портьер лучше, чем яркий дневной свет. Бони, сидевший на своей жердочке, сверкал, как зелено-алый цветок. Аделина сосредоточенно глядела на свечу. Ее сердце тяжело билось в примитивном диком гневе на Дейзи Вон. Когда Филипп пришел, свеча догорала. Сквозь ресницы она видела, как он бросил взгляд, словно задаваясь вопросом, успеет ли он раздеться до темноты. Парадную дверь Филипп оставил широко открытой для прохлады. Свежий ночной воздух наполнил холл и проник в их спальню, встречаясь с потоком из окна. Филипп быстро разделся и лег рядом с Аделиной. Прежде чем задуть свечу, он долго смотрел на нее, подозревая, что она спит. Затем обнял ее и уткнулся головой в подушку. Она отпрянула от него как подстегнутая. – Не трогай меня! – вскрикнула она. – Ну что случилось? – спросил он. Она перевернулась на другой бок, и ее длинные влажные волосы разметались по подушке. – Ну и отлично, раз ты собираешься так себя вести, – он повернулся к ней спиной. – Как – так? – процедила она сквозь зубы. – Раздраженно, – он снова уткнулся в подушку, глубоко дыша, словно был полностью умиротворен. Чувствовал ли он себя виноватым? Нет! Тысячу раз нет! Ей хотелось повернуться к нему лицом, схватить за плечи и излить на него все, что ее терзало. Ах, его счастье, что он тогда отстранил от себя Дейзи! Его счастье, что у него жена с характером! Не сам Филипп, а именно Дейзи наполняла ее сердце яростью. Дейзи была не просто интриганкой. Она была бессовестной. Она была порочной. Она не стеснялась в средствах, чтобы увести мужчину, если ей захотелось. Страсть, отразившаяся на лице Дейзи в момент, когда она притягивала к себе Филиппа, наполнила Аделину ужасным страхом перед искусительницей. Как мужчина может отвечать за свои действия, когда рядом такая женщина? В конце концов, он всего лишь из плоти и крови. И все же, лежа без сна час за часом, Аделина не столько опасалась того, что может совершить Дейзи, сколько обдумывала возмездие за то, что та уже совершила. Дедушкины часы в холле пробили час, потом два, потом три. Она все еще не спала. Она смирилась с бессонной ночью и, расслабившись, вдыхала в себя свежие запахи ночи. Этой ночью дом казался необычайно живым. Он стоял в тихой красоте ночи, сгорбившись в темноте, словно чувствуя каждым камнем боль первого несчастья, притаившегося в нем. Они были здесь так счастливы! Их объятия давали силу, полученную от нетронутой земли. И века не хватит, чтобы описать их суть. «Наступит время сбора собственного урожая зерна, – говорили они. – А какое у нас будет Рождество! Мы украсим дом еловыми и сосновыми ветвями… И потом будем наблюдать за приходом весны в Джалну». Ей казалось, будто в доме произошла катастрофа. Она видела дом старым, разваливающимся, отягощенным разражавшимися в нем бедами, погибающим под накрывшим его огромным плющом. Аделина открыла глаза, чтобы успокоиться, и увидела, как в окне забрезжил рассвет. Наступало утро. Ей надо было не забыть полить девичий виноград, который ей дала миссис Вон. Виноград посадили у крыльца, и до наступления жары он хорошо рос. Неожиданно она протянула руку к Филиппу и коснулась его спины между плеч. Он дышал глубоко и ровно, и ее тоже охватил сон. Она проснулась в десятом часу. Возле кровати стояла миссис Ковидак и держала поднос с утренним чаем. Она уже относилась к Аделине по-матерински. – Господи помилуй! Что случилось с вашими прекрасными волосами, мэм! Как будто вы продирались через кустарник! – воскликнула она. – Позвольте мне хорошенько расчесать их. А пока выпейте теплого чайку и скажите, что приготовить на завтрак. – Яичницу с беконом, – быстро ответила Аделина. – Сегодня хорошая погода? Я хочу покататься верхом. – Да, прекрасный день, лучший за все лето, но после такой поздней вечеринки на пляже вам наверняка хочется отдохнуть. – Нет-нет, я не устала. Она села, миссис Ковидак поставила перед ней поднос с чайником и двумя тонкими ломтиками хлеба с маслом. – Ковидак передал мне, мэм, что вы, когда вернулись, спускались в кухню подогреть молоко. Нужно было позвать меня, чтобы я его приготовила. Он не имел права позволять мне спать, как бревну, пока вы себе прислуживали. Но он ни в чем не смыслит, кроме своих растений. – Я велела ему вас не будить. – Да, но есть время подчиняться приказам и время им не подчиняться. А сейчас пейте чай, я покормлю птицу. Она наполнила кормушку Бони из банки с зерном для попугая, стоявшей на каминной полке. Бони с интересом наблюдал за ней и, когда она закончила, подлетел к крыше клетки, торопливо залез внутрь и сунул клюв в кормушку. Все время, пока миссис Ковидак расчесывала волосы Аделины, попугай ворковал с ней. – Миссис Ковидак, передайте Пэтси О’Флинну, чтобы он сходил к Вонам, засвидетельствовал почтение мисс Вон и спросил, не окажет ли она честь капитану и миссис Уайток покататься с ними этим утром. – Да, мэм, я сейчас же пошлю его. К завтраку Аделина надела костюм для верховой езды и шляпу. Она сидела одна, потому что Филипп всегда уходил рано, пока остальные еще спали. Она слышала, как болтают Гасси и Николас, играя под серебристой березой, как плачет проголодавшийся Эрнест, как няня спускается за его бутылочкой. Аделина поела с аппетитом. Почти сразу после того, как Пэтси вернулся с известием, что мисс Вон будет рада покататься с капитаном и миссис Уайток, явилась и сама Дейзи. «В самом деле, она бесстыдница!» – подумала Аделина. Она оценивающе посмотрела на Дейзи, сидевшую на верховой лошади – собственности Роберта Вона, замечательной молодой кобыле по кличке Пикси. Дейзи была одета с особой тщательностью. Ее волосы, собранные на затылке, свисали тремя длинными локонами, достигавшими седла. И маленькие кудряшки над ушами! Аделина с удовольствием бы в них вцепилась. И сапожки с кисточками, и высокие перчатки! И притворная улыбка на лице. Аделина с радостью бы ее убила. Но она приветливо поздоровалась с Дейзи и с помощью Пэтси села на коня. Это был гнедой жеребец по кличке Принц, грациозный и прекрасно объезженный, подарок Филиппа на день рождения. – Как вы прекрасно выглядите, миссис Уайток! – воскликнула Дейзи. – Лучше, чем когда бы то ни было. А какой чудесный конь! О, завидую вам, как вы держитесь в седле. Рядом с вами мне и ездить стыдно. А вот и любимые дети! – Она осыпала их поцелуями. – Доброе утро, Николас! Доброе утро, Гасси! Какие у них глаза! А где капитан Уайток? – Он там, где строят церковь. Вероятно, присоединится к нам там. Но, надеюсь, вы не будете слишком разочарованы, если мы покатаемся без него. – Вовсе нет. Нет ничего более приятного, чем тет-а-тет с вами. Лошади шли рысью бок о бок мимо нового стада джерсейских коров, мимо свиней и уток на скотном дворе. По проселку через поместье они добрались до дороги, у которой строилась церковь. Филипп отдал эту дорогу в общественное пользование, и по ней проехало уже много транспорта, но она все равно оставалась неровной, а лес подходил к ней вплотную. Перед ними предстали стены церкви, возвышавшиеся на покрытом деревьями холме. Воздух был наполнен громким стуком топоров. Мистер Пинк, закатав рукава, работал наравне с остальными. Но Филиппа нигде не было видно. Дейзи не могла скрыть своего разочарования и подозрительно посмотрела на Аделину. – Вы уверены, что он сказал, будто поедет с нами? – спросила она. – Ну, думаю, да, – ответила ей Аделина с легким смешком. – Но ведь, как вы сказали, нам неплохо без него, не так ли? Поскачем галопом! Лошади перешли в галоп, копыта глухо стучали по песчаной почве. Деревья дугой нависали над головами, почти соприкасаясь ветвями. Утреннее солнце золотило листву. Когда они натянули поводья, останавливая лошадей, стук топоров остался далеко позади. Дейзи раскраснелась. – Пожалуйста, давайте больше не будем скакать галопом, – попросила она. – Земля слишком неровная. Я от этого нервничаю. – Очень хорошо, – учтиво согласилась Аделина, – мы не будем скакать галопом. Мы поедем прогулочным шагом. Поедем по дороге, что ответвляется. Я никогда раньше тут не была. Они свернули на тропинку, слишком узкую для двух всадников одновременно. Аделина, кипевшая гневом, выехала вперед. Наконец, оказавшись на заросшей травой полянке, она развернулась и посмотрела в лицо Дейзи. – Теперь, – произнесла она, – вы должны ответить за то, что прошлой ночью пытались соблазнить моего мужа. На мгновение Дейзи остолбенела. Поначалу она не разобрала слов, но затем смысл сказанного дошел до нее, увидела она и выражение лица Аделины. Она резко развернула лошадь и собралась было ускакать. – Стой! – закричала Аделина и всей тяжестью обрушила хлыст на спину Дейзи. Та развернула кобылу и кинула Аделине в лицо: