Судя по табличке рядом с домофоном, адвокатская контора “Рамнес и Эк” расположена на пятом этаже. Карен жмет на звонок и ждет, пока не отвечает звонкий голос. Отмечает, что, когда можешь отрекомендоваться инспектором уголовного розыска, имеешь определенные преимущества. С тихим жужжанием дверь открывается, без вопросов, по какому делу или с кем она хочет встретиться. Молодая женщина в приемной улыбается со сдержанной вежливостью и некоторым любопытством, когда Карен открывает матовую стеклянную дверь и входит. — Кто вам нужен? — спрашивает сотрудница. — Мне надо поговорить с Бу Рамнесом, — коротко отвечает Карен и быстро осматривается, чтобы сориентироваться в конторе. Слева — туалеты и комната ожидания с белыми кожаными диванами, справа — короткий коридор и еще одна широкая стеклянная дверь. — Вы договаривались о встрече? — спрашивает барышня и кладет руку на телефонную трубку. — Нет, но дело безотлагательное. Туда, да? Не дожидаясь ответа, Карен идет к стеклянной двери и слышит, как молодая женщина говорит: — …из полиции… я не могла остановить… она сейчас войдет. Открывая дверь, она слышит, как в ближайшей комнате справа швыряют на рычаг телефонную трубку, и быстро нажимает дверную ручку. Бу Рамнес встает с кресла-вертушки, обтянутого светло-коричневой кожей, как раз когда Карен резко захлопывает за собой дверь. Будь у нее время осмотреться, она бы, наверно, отметила внушительные размеры кабинета, толстый персидский ковер и вид на городской парк. Но успевает уловить лишь легкую неуверенность в глазах Бу Рамнеса и пробежавшую по лицу тень злости, потом все это исчезает под маской широкой улыбки. — О, Карен! — Он вновь садится в кресло. — Или я должен сказать — инспектор уголовного розыска Эйкен? Чему обязан такой честью? Не отвечая, она придвигает стул и садится прямо напротив него. Несколько долгих секунд молча сверлит Бу Рамнеса взглядом, после чего спокойно произносит: — Ты немедленно все прекратишь. — Не понимаю, о чем ты… — Ты отлично знаешь, о чем я, — перебивает она. — Ты больше носа не сунешь на мой участок и пальцем не тронешь Эйлин. — Вряд ли моей жене понравится, что ты являешься сюда и вмешиваешься в наш брак. — Брак? Ты имеешь в виду пыточную камеру? Но теперь этому конец, она все рассказала. Бу Рамнес откидывается на спинку кресла, улыбается: — Неужели рассказала? — Вчера Эйлин была в полиции, подала официальное заявление по поводу того, что ты избивал ее на протяжении нескольких лет. — И ты была с ней, полагаю? Помогала ей сочинить эту басню. — Нет, тут тебе не повезло. Заявление принял один из коллег. Эту карту ты в суде не разыграешь. С доброжелательно-огорченной миной, чуть склонив голову набок, Бу Рамнес смотрит на посетительницу. А когда она умолкает, медленно кивает: — Та-ак. В суде, говоришь. Значит, я избивал жену, а кроме того, нарушил неприкосновенность жилища. Есть еще обвинения? — Да, пожалуй. Ты большой трусливый мерзавец, но, полагаю, отдельным пунктом обвинения это не пройдет. Думаю, и без того достаточно. — Обвинения? — со смешком роняет он. — Вот это вряд ли, Карен. — Вероятно, раньше знакомства выручали тебя, но на сей раз… — …она забрала заявление, — доканчивает Бу Рамнес. — Если быть точным, вчера поздно вечером. Повисает тишина. — Она сама позвонила, рассказала о своей жалкой попытке. Разумеется, не в меру бурно раскаивалась. Но с истеричными женщинами так бывает. Гормоны и все прочее. Ты наверняка сама знаешь, Карен? На мгновение все замирает. Вчера вечером перед тем, как они ушли, Эйлин говорила так уверенно. Уверенно и с облегчением, что наконец-то набралась храбрости, наконец-то взяла свою жизнь под контроль. На этот раз она дойдет до конца. А оказывается, пошла на попятный. И интуитивно Карен знает почему. — Вот зачем ты ездил ко мне домой. Знал, что Эйлин не выдержит, если ты примешься за ее друзей. Сволочь ты поганая. — Для полицейской у тебя очень живая фантазия. И ужасный язык для женщины, с позволения сказать. Ты ведь женщина, Карен? Хоть и не сумела удержать мужа и родить детей. С удивлением она понимает, что ничего не происходит. Она по-прежнему на поверхности, сердце бьется ровно, она не рассыпается на куски. Напротив, холодна как лед и видит все четко и ясно. — Она не вернется, — спокойно говорит Карен. — Хоть и забрала заявление, но никогда не вернется. — Возможно, пока что, но рано или поздно вернется, — так же спокойно отзывается он. — Знаешь, мне кажется, моей любимой жене просто нужно немного времени для себя, чтобы все хорошенько обдумать. Эйлин всегда была немножко… как бы это выразиться… невротичка. Тебе известно, что она принимает антидепрессанты? Этакие пилюли счастья, причем уже много лет. — Она не вернется, — повторяет Карен. — Вы разведетесь, и ты оставишь ее в покое. — Да что ты говоришь? А иначе что? Карен медленно встает и смотрит на него: — Иначе я превращу твою жизнь в ад. Отворив дверь, она слышит приглушенные голоса. Чуть дальше по коридору, склонившись над копировальным аппаратом, стоят мужчина в костюме и женщина средних лет, с седыми волосами, уложенными в пучок. Почти соприкасаясь головами, они штудируют какой-то документ. Из приоткрытой двери соседней комнаты доносится перестук клавиатуры. Когда еще одна женщина, по всем признакам загнанная молодая юристка, прижав к уху мобильник, выходит из комнаты прямо напротив, Карен решается. Оборачивается и громко, с расстановкой произносит: — Если ты, Бу Рамнес, еще раз изобьешь свою жену, я лично прослежу, чтобы ты угодил за решетку. В моем мобильнике есть фотографии, которые, по-моему, весьма заинтересуют СМИ. * * * Одиннадцать секунд спустя Карен Эйкен Хорнби нажимает кнопку лифта и слышит, как за спиной с тихим свистом закрывается дверь адвокатской конторы “Рамнес и Эк”. 59 Всю дорогу от Дункера до паромной переправы в Турсвике она сидит с наушником мобильного телефона в ухе, которое болит все сильнее. Сперва пробует связаться с Эйлин, та не отвечает. Потом звонит Марике. Рассказывает о своем визите к Бу Рамнесу в адвокатской конторе и о том, что Эйлин забрала из полиции заявление. Как и ожидалось, Марике разражается невнятным потоком датских ругательств, сдобренных несколькими словечками, каких Карен, к своему удивлению, в жизни не слыхала, и обещает немедля поехать в мастерскую и поговорить с Эйлин. — Думаешь, она пойдет на попятный? — Не думаю. Вряд ли, когда так много людей знает. Но обещай, что позвонишь, если не застанешь ее. — Буду там через полчаса. — Да, во всяком случае, его коллеги теперь знают, что он избивает жену, — мрачно говорит Карен. — Может, на время это его уймет. — Тебе за это не достанется? — Возможно, и достанется. * * * Карен не ошиблась. Не успела она добраться до съезда на Равенбю, как позвонил Юнас Смеед. — Ты совсем с ума сошла? — рычит он. — Я потратил двадцать минут отпуска на разговор с Вигго Хёугеном. Если бы я не сумел его успокоить, ты бы получила нагоняй. — Он сволочь. — Хёуген? — Бу Рамнес. Да и Хёуген тоже, — добавляет она. — Ты понимаешь, что адвокат Рамнес пытался вчера ворваться ко мне в дом и избил моего друга? — Я знаю, что он там был, позвонил в дверь и хотел поговорить со своей женой. — Ее там не было.