И не глядя в тревожные глаза Сигрид, Карен встает и идет к себе в комнату. Раздевается, становится под душ. Только когда открывает привезенный Сигрид несессер, выдавливает на щетку зубную пасту и видит в зеркале свое лицо, приходят слезы. 41 Она не знает, долго ли шла. Слегка наклонясь вперед из-за ветра, шла по извилистой гравийной дороге на север, вдоль берега, от паромной пристани в Люсвике. Шла мимо домов и посеревших лодочных сараев, притулившихся меж скалами и морем, а вокруг мало-помалу светало. Шла мимо бухточек с замерзшими прибрежными лугами, мимо укрытых снегом можжевеловых кустов и остатков стенок, окружавших площадки, где сушили сети. Печально смотрела на руины общих усилий уберечь рыбачьи сети от пасущихся животных. Коллективная борьба за сохранность сетей до следующего выхода в море. Пока тюлени снова их не порвут. Она как наяву слышит ругань отца, помнит тревогу, таящуюся в проклятиях. Карен упорно шла, чувствуя, как внутри что-то растет, что-то по-прежнему караулящее под поверхностью, словно крокодил в илистой реке, готовый к нападению. Не сказав никому ни слова, она ушла из гостиницы, как только проснулась. Оделась и ушла. Сперва спустилась к пристани, увидела, как один из вонючих желтых колоссов приближается с другой стороны пролива. Когда паром подошел совсем близко, она отвернулась и пошла прочь. Мимо сейнеров и траулеров в рыбной гавани, мимо старой уродливой контейнерной гавани, где теперь швартуются только ледоколы да таможенные катера. Ставила одну ногу перед другой и шла, меж тем как мысли кружили в голове, а морозный воздух обжигал легкие. Она останавливается, смотрит на часы. Без двадцати восемь. Карл Бьёркен, вероятно, уже на полпути в судебно-медицинский центр Равенбю. Надо будет позднее позвонить ему. И Сигрид. Вместо того чтобы постучать и разбудить ее, Карен послала эсэмэску. Написала, стерла, написала снова, сомневаясь в каждом слове, а потом отослала. Спасибо, что приехала! Мне пришлось уйти рано. Обнимаю, К. Сигрид не ответила. Наверно, еще спит. Карен опять останавливается, глядит в серо-белую бесконечность. Вбирает в себя тишину, пока дыхание посылает сигналы — облачка белого пара. Чтобы успеть на совещание с Бюле и его людьми, пора поворачивать обратно, думает она. Выпить где-нибудь чашку кофе и перекусить. Необходимо сосредоточиться на работе, отбросить все прочие мысли и то, что шевелится внутри. В тот же миг звонит мобильник. — Привет, Сёрен, — отвечает она, быстро глянув на дисплей. — Ты где, черт побери? Я проезжал мимо того места, где ты живешь, но тетка-администраторша сказала, что ты уже ушла. Едешь в Равенбю? — Нет, мы с Карлом договорились, что в этот раз на вскрытии будет присутствовать он. — Трусиха. Но я звоню не поэтому. Из лаборатории пришли результаты по Фредрику Стуубу. Через некоторое время получишь все по электронной почте, но, если хочешь, я коротко сообщу самое важное, пока не забыл. — Давай. Так что вы нашли? — Если начать с места убийства, то нам удалось зафиксировать частичный след обуви, оставленный не Бюле и не ребятами из службы спасения. Он оставлен правым ботинком “Тимберланд” сорок четвертого размера, с внутренней стороны стерт сильнее. На разворотной площадке наверху уйма следов от покрышек, так что надеяться там не на что. На теле Фредрика Стууба не обнаружено ничего. Все волоски либо его собственные, либо собачьи. Зато в доме… какого черта! Вот идиот! Карен вздрагивает и чуть отводит трубку от уха, Сёрен Ларсен тем временем продолжает браниться. Потом слышатся хлопок дверцы, быстрые шаги и возбужденные голоса. Ларсен явно держит мобильник в руке, и Карен различает отдельные слова: мол, смотреть надо, приоритет проезда справа, страховая компания, чертовское везение, полиция. Затем еще несколько крепких выражений Ларсена и сердитые шаги, опять хлопок дверцы, открывшейся и закрывшейся. — Что происходит? — спрашивает она немного погодя. — Ничего. На чем мы остановились? Карен оставляет сарказм при себе. Все знают, Сёрен Ларсен уверен в собственной шоферской непогрешимости, а всех остальных считает неумехами. Однако, по слухам, его страховые взносы с годами достигли заоблачного уровня. Вероятно, я виновата в поощрении преступной деятельности, поскольку разговариваю с ним, когда он сидит за рулем. — На доме Фредрика Стууба, — говорит она, обрывая свои размышления. — Скажи, что вы хоть что-то пригодное обнаружили. — Не знаю, для чего тебе это пригодится, но мы обнаружили две серии свежих отпечатков пальцев, которые не принадлежат ни Фредрику Стуубу, ни его сестре. Одна из них принадлежит Габриелю Стуубу. Карен молча вздыхает. Она знала, что Габриель Стууб числится в базах. По словам Турстейна Бюле, два случая незначительных телесных повреждений и несколько штрафов за превышение скорости. Что его пальчики есть дома у деда, возможно — но только возможно, — представляет интерес. Если бы не одна маленькая досадная деталь: сам Габриель тоже мертв. — А другая серия? — В базе их нет, но если ты найдешь кого-нибудь, кто с твоей точки зрения представляет интерес, предлагаю сразу взять у него отпечатки. — Больше ничего? — Я пока не закончил… Разуй глаза! От резкого гудка клаксона на другом конце линии Карен снова отводит трубку от уха. — Черт побери, Сёрен, — говорит она. — Можно ведь пойти на курсы… — Мне? Да он вообще водить не умеет. Не иначе как купил права в интернете. — Говори, что вы нашли, и закончим разговор, спасем человеческие жизни. — Компьютер. Который обнаружили вы с Бюле. С ним пока не закончили, там масса материалов по истории Ноорё, рунам, запасам трески, рыболовным квотам и гидратированному цементу, будь они неладны. А еще кой-какие документы из университета, договор о найме, исследования плесени и прочая ерунда. Ты получишь копии, сама посмотришь. И веб-статистика, в которой, насколько я понял, нет ничего сенсационного. Кроме всего упомянутого, он в основном занимался изучением родственных связей и сбором грибов. Да, вдобавок искал глистогонные средства для собак. Черт, что еще за гидратированный цемент, думает Карен. И ведь сейчас никак нельзя спросить у Сёрена Ларсена объяснения, чем раньше он сосредоточится на дороге, тем лучше. — Ладно, мы с Карлом внимательно все прочитаем и посмотрим, нет ли там чего интересного, — говорит она. — Это все? — Не спеши, самое любопытное на десерт. Фредрик Стууб разослал ряд мейлов, на которые, пожалуй, небезынтересно взглянуть. Точнее, на один. Бьёрну Гроту. Отправлен двадцать второго декабря. Ларсен делает театральную паузу. Карен ждет, прижав трубку к уху. — Ну, Сёрен, не томи, — раздраженно говорит она спустя несколько секунд. — Что он там написал? Голос Сёрена Ларсена с явным удовольствием продолжает: — Буквально вот что: “У меня есть информация, которая может остановить Ваши планы по расширению. Свяжитесь со мной как можно скорее”. Подписано: Фредрик Стууб, с указанием номера мобильника. 42 — Можете задержаться на минутку? Скрежет передвигаемых стульев заглушает вопрос, и Карен кладет ладонь на плечо Турстейна Бюле, который тоже собирается встать. Он опять садится. — Мне надо поговорить с вами наедине, — тихо говорит она. Утреннее совещание в люсвикском участке закончилось. Допив кофе и прихватив с собой несколько коржиков, Рёсе, Андерссон и Сванемарк выходят. Показания гостей винокурни дали удручающе однообразный результат. Как и супруги Грот и их дети, остальные участники подтвердили, что праздник удался и настроение было прекрасное. Конечно, все изрядно захмелели, Новый год как-никак, и Гроты не поскупились. Но, кроме Габриеля Стууба, никто не скандалил. К счастью, Йенс Грот и Бергвалль с ним разобрались. Двое сказали, что видели, как Габриель ковылял в направлении гостиницы, и подумали, что он решил лечь спать. Потом внимание целиком сосредоточилось на другом, и зрелище фейерверка, взлетающего с площадки и взрывающегося над морем, все единодушно признали неповторимым. Да, Гроты впрямь не поскупились. А Габриеля Стууба после его ухода никто не видел. Ингемар Бергвалль признал, что весьма бесцеремонно оттащил Габриеля от фейерверков. Пихнул его в снег неподалеку от склада и послал к черту. Но после этого Бергвалль сразу вернулся к месту запуска, что подтвердили по меньшей мере два человека. Лишь единственная гостья, жена одного из складских работников, показала, что видела Габриеля уже после начала фейерверка. Некая Лианна Драге, медсестра по профессии, несколько раз оглядывалась на Габриеля. На ногах он держался, хоть и весьма нетвердо, однако ее беспокоило, что ему придется весь путь до гостиницы проделать в одиночестве. Вдруг поскользнется и останется лежать в снегу. Поэтому Лианна Драге немного успокоилась, когда в свете первой ракеты увидела, что он свернул к складу. Пусть лучше торчит поблизости, хотя спьяну и действует всем на нервы, подумала она. Потом и ее внимание полностью переключилось на фейерверк, и больше она его не видела. “Итак, вопрос в том, куда он двинул после скандала и кого встретил. Ведь кого-то же явно встретил, тут сомнений нет. Значит, по меньшей мере один из тех, кого мы опрашивали, лжет”, — подытожила Карен и заметила, что у Рёсе дрогнул уголок рта. “Н-да, если убийца не посторонний, — сказал он. — Откуда вам известно, что он вообще был на празднике? Любой мог зайти на территорию винокурни, и никто бы не заметил”. “Так-то оно так, — ответила Карен с деланным спокойствием. — Но прежде чем опрашивать все островное население, предлагаю сосредоточиться на тех, кто, как нам известно, находился на месте преступления. Возможность была в принципе у всех, только вот у кого имелся мотив”. * * * Бьёрна Грота надо вызвать прямо сегодня, думает она, пока помещение пустеет, и эту задачу никому поручать нельзя. При разговоре непременно будет присутствовать Карл Бьёркен. Вопрос в том, что́ я вообще могу доверить людям Бюле, думает она, просматривая свои записи. Предстоят новые допросы участников праздника, с акцентом на Лианне Драге и Ингемаре Бергвалле, новые допросы остальных членов семейства Грот и супругов Трюсте, ознакомление с содержимым компьютера Фредрика Стууба. Надо бы еще разок потолковать и с его сестрой, думает она, и пульс учащается при мысли о такой уйме задач. Вдобавок не мешает снова поговорить с Оддом. Так или иначе, Рёсе был прав в одном: на территорию винокурни мог незаметно пробраться любой. Карен закрывает дверь, оборачивается к Бюле и сообщает, что́ Фредрик Стууб писал Бьёрну Гроту. — Мать честная, — говорит он. — Но было ли у него что-нибудь или это просто пустая болтовня, вот в чем вопрос. Ведь большинство местных считали его весьма твердолобым. Он писал в местную газету и политикам возмущенные письма о вандализме в Гудхейме. Требовал круглосуточной полицейской охраны мегалитов. Только подумайте, полицейские в форме, в три смены на ветру. — Возможно, это ничего не даст, но проверить все равно надо. Я начну и погляжу, что получится. Попробую прямо сейчас хотя бы бегло просмотреть файлы Фредрика Стууба. Она листает свои записи. — Мы с Карлом займемся Уильямом Трюсте и его женой, как только закончим с Бьёрном Гротом. И кто-нибудь должен поговорить с секретаршей… — Карен ищет имя в своих записях. — С Эвой Фрамнес. Вы можете с ней потолковать? Бюле кивает: