Гус закрыл дверь. Не захлопнул, чтобы тут же убежать, просто закрыл и замер. Ему хотелось плакать, но глаза остались сухими, только тяжелый вздох сорвался с губ. Гус оглядел спальню в поисках какого-нибудь оружия, чтобы отрезать матери голову… …и только тут осознал, до чего докатился этот мир. Он повернулся к закрытой двери и прижался к ней лбом. – Прости, мама, – прошептал он. – Lo siento… Мне следовало быть здесь. Мне следовало быть здесь… Потрясенный, Гус прошел в свою комнату. Из-за наручников он не мог переодеть рубашку. Парень запихал какую-то одежду в бумажный пакет и в надежде, что наручники все-таки удастся снять, сунул его под мышку. Тут он вспомнил старика. Ломбард на Сто восемнадцатой улице. Вот кто ему поможет. И в борьбе с этими тварями поможет. Он покинул квартиру, вышел в коридор. Около лифтов стояли люди, Гус наклонил голову и двинулся к ним. Он не хотел, чтобы его узнали, не хотел разговаривать ни с кем из соседей матери. Но на полпути вдруг осознал, что эти люди не говорят, не шевелятся. Гус поднял голову и увидел, что все трое смотрят на него. Остановившись, он разглядел их глаза – черные и пустые. Путь ему перегородили вампиры. Они направились к нему, и в следующее мгновение Гус уже отбивался от них скованными руками, бросал их на стены, впечатывал лицами в пол, пинал, пока они лежали, зная, что долго лежать они не будут. Не давая пустить в ход жало, Гус раскроил пару черепов каблуками тяжелых ботинок и побежал к лифту. Двери кабины закрылись до того, как вампиры догнали его. Гус, тяжело дыша, спускался вниз, считая этажи. Бумажный пакет с одеждой он выронил, все осталось в коридоре. Кабина остановилась на первом этаже, двери раскрылись. Гус вышел, пригнувшись, готовый к схватке. Однако в вестибюле никого не было. Только за дверью подъезда, в ночи, подсвеченной оранжевым заревом, слышались крики и вопли. Гус вышел на улицу: полыхало в соседнем квартале, пламя грозило перекинуться на другие дома. Он видел, как люди с колами и другим самодельным оружием бегут к пожару. С другой стороны к нему приближалась группа из шести человек. Они шли – не бежали. Мужчина проскочил мимо Гуса со словами: «Эти мудаки повсюду» – и указал на приближающуюся шестерку. Кому-то они могли показаться обычной уличной бандой, грабящей прохожих, но в оранжевом свете пожара Гус увидел во рту одного из них жало. Вампиры обращали людей на улице! Пока он наблюдал, из дыма вынырнул черный внедорожник с яркими галогеновыми фарами. Гус повернулся и побежал, преследуя свою тень, побежал прямо на шестерку. Они надвинулись на него, с бледными лицами и черными глазами, заблестевшими в свете фар. Гус услышал, как распахнулись дверцы внедорожника и тяжелые ботинки ступили на мостовую. Оказавшись меж двух огней, он ринулся на скалящихся вампиров, размахивая кулаками и бодая их в грудь. Он не хотел дать им шанс выстрелить в него жалом. Но кто-то из вампиров схватился за цепь, которая соединяла наручники, и дернул, свалив Гуса на асфальт. Через мгновение все шестеро столпились вокруг него, затеяв драку: каждый хотел напиться крови из шеи Гуса. Потом что-то чвакнуло, и один вампир закричал. Что-то шлепнуло, и второй остался без головы. Того вампира, что стоял над ним, вдруг сшибли с ног. Гус откатился в сторону и встал на колени, наблюдая за уличной схваткой. На внедорожнике приехали не копы. Парни в черных капюшонах, скрывающих лица, черных комбинезонах, черных высоких ботинках. Они стреляли из маленьких арбалетов с пистолетной рукояткой и больших – с деревянным винтовочным прикладом. Гус увидел, как один парень прицелился в вампира и всадил стрелу в его шею. Прежде чем вампир успел поднять руки и прикрыть горло, стрела взорвалась, оторвав голову. Одним вампиром стало меньше. Гус понял, что наконечники стрел серебряные и снабжены контактным взрывателем. Охотники на вампиров. Гус в изумлении смотрел на этих парней. Другие вампиры выходили из подъездов, но стрелки попадали им в шею с двадцати пяти, а то и тридцати метров. Один из них быстрым шагом направился к Гусу, словно ошибочно принял его за вампира, и, прежде чем Гус успел произнести хоть слово, наступил ему на руки, пригвоздив к мостовой, потом перезарядил арбалет и прицелился в цепь. Стрела с серебряным наконечником разорвала цепь, воткнулась в асфальт. Гус закрыл глаза, но взрыва не последовало. Руки его освободились, пусть на запястьях и остались «браслеты», а в следующее мгновение охотник за вампирами поставил его на ноги. Чувствовалось, что сила у него невероятная. – Вот это да! – воскликнул Гус, переполненный радостью. – Где я могу записаться в ваш отряд? Но его спаситель вдруг застыл: что-то привлекло его внимание. Гус присмотрелся и увидел, что в тени капюшона прячется мертвенно-белое лицо с черно-красными глазами и тонким, практически безгубым ртом. Охотник смотрел на кровавые полосы на ладонях Гуса. Юноша знал этот взгляд. Видел его у брата и матери. Он попытался вырваться, но охотник крепко держал его за руку. Он разинул рот, показалось жало. Тут подошел другой охотник и приставил стрелу заряженного арбалета к шее первого, стянул с его головы капюшон. Гус увидел лысую голову и старческие глаза зрелого вампира. Он зарычал, негодуя, что на него наставили оружие, потом отдал Гуса второму охотнику – судя по бледному лицу, виднеющемуся под капюшоном, тоже вампиру, который повел его к внедорожнику и швырнул на сиденья третьего ряда. Остальные охотники в капюшонах забрались в салон, и внедорожник укатил, развернувшись посреди улицы. Гус понимал, что в салоне только один человек – это он сам. И чего же они от него хотели? Удар в висок отключил его, так что больше вопросов не возникло. Внедорожник проскочил сквозь клубы дыма, на следующем перекрестке повернул и помчался на север Манхэттена. «Ванна» «Ванна» на месте падения башен Всемирного торгового центра, уходившая в глубину на семь этажей, была ярко освещена: работа шла круглые сутки. Однако в эту ночь в котловане царила тишина, все машины и механизмы застыли. Наверное, впервые с того дня, как рухнули башни. – Почему? – спросил Эф. – Почему именно здесь? – Это место притягивает его, – ответил Сетракян. – Крот устраивает себе гнездо в мертвом стволе упавшего дерева. Гангрена начинается в ране. Для него нет ничего приятнее человеческой трагедии и боли. Эф, Сетракян и Фет сидели в микроавтобусе Фета, припаркованном на Чёрч-стрит. Сетракян с термовизором устроился у окошка в задней дверце. Машин практически не было. Лишь изредка проезжали такси или автофургоны. Никаких пешеходов. И никаких вампиров. – Здесь слишком светло. – Сетракян не отрывался от термовизора. – Они не хотят, чтобы их видели. – Мы не можем кружить и кружить вокруг котлована, – заметил Эф. – Если их так много, как мы предполагаем, они должны быть неподалеку. Чтобы вернуться в логово до рассвета. – Сетракян посмотрел на Фета. – Представьте, что это крысы. – Вот что я вам скажу, – откликнулся Фет. – Я никогда не видел крысу, входящую через парадную дверь. Он немного подумал, а потом протиснулся мимо Эфа к передним сиденьям: – У меня есть идея. По Чёрч-стрит он поехал на север, к городской ратуше, расположенной в квартале к северо-востоку от котлована. Ратушу окружал большой парк. Фет заехал на стоянку для автобусов и заглушил двигатель. – В этом парке одна из самых больших в городе крысиных колоний. Мы пытались убрать весь плющ, потому что он очень уж хорошо скрывает землю. Поменяли контейнеры для мусора, но ничего не помогло. Они резвятся здесь, как белки, особенно в полдень, когда люди приходят перекусить. Еда очень их радует, но еду они могут добыть где угодно. Инфраструктура, вот что влечет их сюда. – Фет указал на землю. – Под нами находится заброшенная станция подземки. Она так и называлась – «Ратуша». – Она связана с действующими линиями? – спросил Сетракян. – Под землей все связано, так или иначе. Долго ждать им не пришлось. – Вот! – воскликнул Сетракян. В свете уличного фонаря Эф увидел оборванку, метрах в тридцати от них. – Бездомная. – Нет, – возразил Сетракян и передал термовизор Эфу. Женщина ярко-красным пятном выделялась на холодном и потому тусклом фоне. – Вампирский обмен веществ, – пояснил Сетракян. – А вон еще одна. Полная женщина с трудом переваливалась на слоновьих ногах. Чтобы не упасть, она придерживалась за железный заборчик, огораживающий парк. И еще: мужчина в фартуке уличного продавца газет нес на плече тело. Он перекинул добычу через заборчик, неловко перелез сам, свалился, порвал брючину, без всяких эмоций поднялся, взвалил тело на плечо и проследовал под деревья. – Да, – кивнул Сетракян. – Это здесь. Эф содрогнулся. Эти ходячие патогены, эти заразные болезни в человеческом обличье вызывали у него отвращение. Его мутило, когда он видел, как они сползаются к парку, словно низшие животные, убегающие от света, повинуясь инстинкту. Он чувствовал, что они спешат, совсем как жители пригородов, торопящиеся на последний поезд домой. Они тихонько вышли из микроавтобуса. Фет надел защитный костюм из тайвека и резиновые сапоги. Он предложил запасные комплекты остальным, но Эф и Сетракян взяли только сапоги. Сетракян, никого не спросив, опрыскал всех спреем, отбивающим запах, – из флакона с оленем и двумя красными перекрестьями на этикетке. Но спрей, разумеется, не мог замаскировать ни выдыхаемый ими углекислый газ, ни удары сердца, ни движение крови. На Фета нагрузили бо́льшую часть снаряжения. Гвоздезабивной пистолет висел в чехле на груди вместе с тремя дополнительными магазинами серебряных гвоздей без шляпки. Различные инструменты и приспособления крепились на ремне, включая монокуляр ночного видения, фонарь черного света и один из кинжалов Сетракяна с серебряным клинком в кожаных ножнах. В левой руке Василий держал мощную лампу черного света, на плечо повесил мешок с ультрафиолетовой миной. Сетракян в одной руке нес трость, в другой – лампу черного света. Термовизор лежал в кармане пальто. Старик дважды убедился, что коробочка с таблетками по-прежнему в кармане жилетки, а вот шляпу он оставил в микроавтобусе. Эф тоже держал в левой руке ультрафиолетовую лампу. Его грудь пересекала перевязь, а над левым плечом торчала рукоятка шестидесятисантиметрового серебряного меча, висевшего за спиной. – Я не уверен, что это правильно, – пробурчал Фет. – Спускаться вниз, чтобы сразиться с монстром на его территории. – У нас нет другого выхода, – ответил Сетракян. – День – единственная часть суток, когда мы точно знаем, где он. Он посмотрел на светлеющее небо: – Ночь на исходе. Идемте. Они подошли к калитке в низком заборе, которая запиралась на ночь. Эф и Фет быстро перебрались через нее, потом помогли Сетракяну. Шум чьих-то быстрых шагов – шли несколько человек, при этом они кого-то волокли – заставил их углубиться в парк. Под деревьями стояла тьма. Они слышали журчание фонтана и доносящийся с улицы шум проезжающих автомобилей. – Где они? – прошептал Эф. Сетракян достал из кармана термовизор, оглядел парк, потом протянул его Эфу. Эф увидел ярко-красные фигуры, быстро двигающиеся на холодном фоне. И получил ответ: они везде. Вампиры стекались к какому-то месту, расположенному к северу отсюда. Скоро стало понятно, куда они идут. Их, как магнитом, тянуло к небольшому дому, который стоял с бродвейской стороны парка. На таком расстоянии можно было разглядеть лишь общие контуры темного сооружения. Оставалось только наблюдать и ждать, когда последний вампир исчезнет в домике. Новых вампиров термовизор Сетракяна не обнаруживал.