– Ты в порядке? – Как я все это ненавижу! – сказала она, возвращаясь с сыном в гостиную. – Ненавижу! Она решила, что соберет все вещи – свои, Зака и Мэтта, чтобы в любой момент сорваться с места. Но пока подождет. Посмотрит… Бронксвилл К северу от Манхэттена, в тридцати минутах езды, Роджер Ласс сидел в отделанном дубовыми панелями баре загородного клуба «Сиваной» и возился с айфоном, ожидая, когда ему принесут первый мартини. Он попросил водителя лимузина высадить его у клуба, а не везти прямиком домой. Ему требовалась небольшая передышка. Если Джоан заболела, как следовало из сообщения няни, оставленного на голосовой почте, то заболели и дети и дома его ждут только хлопоты. Более чем уважительная причина, чтобы продлить деловую поездку на пару часов. Обеденный зал, окна которого выходили на поле для гольфа, пустовал, хотя уже подошло время обеда. Лассу принесли мартини с тремя оливками – на подносе, покрытом белой салфеткой. Но принес не привычный официант, а какой-то мексиканец, вроде тех, что паркуют автомобили. Рубашка сзади вылезала из брюк, ремнем он не пользовался, руки не мыл, на что указывали грязные ногти. Роджер решил, что утром первым делом позвонит управляющему клубом. – Вот и славненько. Роджер взял стакан. Оливки на дне коктейльного стакана походили на глазки, замаринованные в уксусе. – Где сегодня все? – как всегда, громогласно спросил он. – Или у нас какой-то праздник? Биржа закрылась раньше? Президент умер? Официант пожал плечами. – А где штатные сотрудники? Мексиканец покачал головой. Роджер наконец понял, что мужчина сильно испуган. И тут он узнал мексиканца. Его сбила с толку униформа. – Ты садовник? Обычно ты подравниваешь зеленые изгороди. Садовник в униформе официанта нервно кивнул и направился к парадному вестибюлю. Дела-а-а! Роджер поднял стакан и огляделся, но не нашел никого, чтобы произнести тост, кивнуть или посудачить о городской жизни. А поскольку никто на него не смотрел, Роджер Ласс двумя большими глотками ополовинил стакан и удовлетворенно выдохнул. Он достал оливку, постучал о край, чтобы подсушить, бросил в рот, покатал языком, прежде чем раздавить коренными зубами. На экране телевизора, встроенного в деревянную панель над зеркалом за стойкой бара, показывали отрывки пресс-конференции. Телевизор работал без звука. Мэр Нью-Йорка стоял в окружении чиновников с суровыми лицами. Потом появился самолет рейса 753 авиакомпании «Реджис эйрлайнс», застывший на летном поле аэропорта имени Джона Кеннеди. Царящая в клубе тишина вновь заставила Роджера оглядеться. «Куда, черт побери, все подевались?» Что-то произошло. Что-то случилось, а он, Роджер Ласс, не имел об этом ни малейшего представления. Он вновь отпил из стакана и еще разок, потом поставил его и поднялся. Роджер прошел в часть бара, отгороженную стойкой. И там никого. Увидев черную дверь кухни с раздаточным окошечком, он подошел, заглянул внутрь. Ни поваров, ни посудомоек. Официант-садовник курил и жарил себе стейк. Роджер вернулся к парадной двери, где оставил багаж. Ни швейцара, ни коридорных, которые могли бы вызвать ему такси. Он достал айфон, вышел в Интернет, нашел ближайшую службу такси, вызвал машину. Дожидаясь такси под ярко освещенными колоннами парадного входа, Роджер Ласс услышал крик – пронзительный крик, разорвавший ночь не так уж и далеко от него. Странно, это все-таки тихий Бронксвилл, а не Маунт-Вернон. Возможно, кричали на поле для гольфа. Роджер стоял, не шевелясь и не дыша. Прислушивался. И куда больше крика его напугала последовавшая за ним тишина. Подъехало такси, за рулем сидел мужчина средних лет, судя по виду, выходец с Ближнего Востока, с ручкой за ухом. Он с улыбкой положил чемоданы Роджера в багажник, и они поехали. На длинной частной дороге от здания клуба Роджер вглядывался в поле для гольфа и вроде бы увидел, как кто-то пересекает его в свете луны. Дом Лассов находился в трех минутах езды. Другие автомобили им не встретились, большинство домов стояли темными. Когда они повернули на улицу Мидленд, Роджер увидел на тротуаре пешехода – странное для Бронксвилла зрелище, тем более что тот не выгуливал собаку. Это был Хал Чатфилд, сосед, один из двух членов «Сиваноя», давших Роджеру рекомендации для вступления в клуб, когда они с Джоан купили дом в Бронксвилле. Шагал Хал как-то странно, руки висели по бокам, да и одежда вызывала вопросы: распахнутый халат, футболка и семейные трусы. Хал повернулся и уставился на такси, проезжавшее мимо. Когда же Роджер посмотрел в заднее стекло, чтобы понять, узнал ли его Хал, то увидел, что тот на прямых ногах бежит следом. Шестидесятилетний мужчина в развевающемся, как плащ, халате гнался за такси посреди улицы в Бронксвилле. Роджер посмотрел на водителя, чтобы понять, видит ли тот преследователя, но мужчина по ходу движения корябал что-то на верхнем листке блокнота, закрепленного на приборном щитке. – Эй, не знаете, что тут происходит? – спросил Роджер. – Да. – Водитель улыбнулся и коротко кивнул. Он не понимал, что говорит Роджер. Еще два поворота привели их к дому Лассов. Водитель открыл багажник и вышел из машины вместе с Роджером. На улице царили тишина и покой, в доме Роджера, как и в соседних домах, не светилось ни одного окна. – Знаете что, подождите здесь. Подождете? – Роджер указал на бордюрный камень. – Можете подождать? – Ты платишь. Роджер кивнул. Он не знал, зачем просит водителя задержаться. Но почему-то ему не хотелось оставаться здесь в полном одиночестве. – У меня наличные в доме. Вы подождите. Хорошо? Роджер оставил багаж в прихожей, куда вошел через боковую дверь, и переступил порог кухни. – Эй, привет! – поздоровался он, нащупал выключатель, щелкнул им, но ничего не изменилось. На микроволновке горели зеленым электронные часы, то есть электричество подавалось как положено. Роджер на ощупь добрался до шкафчика, в третьем ящике которого всегда лежал ручной фонарик. На кухне стоял неприятный запах, более резкий, чем от пищевых отходов в мусорном ведре. Запах этот только усилил его тревогу. Быстро выдвинув нужный ящик, Роджер достал фонарик. Включил. Луч выхватил из темноты кухонный остров, стол за ним, плиту на восемь конфорок. – Есть кто дома? – вновь позвал он и устыдился страха в собственном голосе. На стеклянных дверцах буфета луч фонаря высветил темные потеки, будто оставшиеся после битвы кетчупа с майонезом. Роджер почувствовал закипающую злость. Он терпеть не мог беспорядка. И тут уже обратил внимание на перевернутые стулья и грязные следы – босых ног? – на сером граните кухонного острова. А где домоправительница миссис Гилд? Где Джоан? Роджер подошел к потекам, направил на них луч фонаря. Насчет белого он ничего не мог сказать, но вот красное определенно не тянуло на кетчуп. Он, конечно, не мог утверждать наверняка, но подумал бы, что это кровь. Роджер увидел отражение какого-то движения в стекле и прошелся лучом по кухне. Лестница черного хода была пуста, просто он задел плечом дверцу буфета. Изо всех сил пытаясь удержать воображение под контролем, Роджер взбежал на второй этаж, осветил фонарем каждую комнату: – Кин? Одри? В кабинете Джоан он нашел ее записки, касающиеся случившегося с рейсом «Реджис эйрлайнс». Два последних предложения были бессвязны. А самое последнее слово она написала более чем странно – «челоооооо». В спальне простыни валялись на полу. Роджер зашел в ванную и обнаружил, что в унитазе плавает рвота, и не первый день. С пола он поднял полотенце, на котором краснели пятна крови, словно в него отхаркивался больной туберкулезом. Роджер сбежал вниз по парадной лестнице, на кухне сдернул со стены телефонную трубку, набрал 911. После первого гудка записанный на пленку голос предложил ему оставаться на линии. Он повесил трубку, вновь набрал номер. И опять после первого гудка тот же голос начал произносить ту же фразу. Роджер бросил телефон, потому что в подвале что-то грохнуло. Он открыл дверь, хотел спросить, кто там, в темноте… но что-то его остановило. Роджер прислушался… и услышал. Шарканье. Кто-то поднимался по лестнице, и не один человек. Они уже были на полпути, чтобы развернуться на девяносто градусов и направиться к нему. – Джоан? – крикнул Роджер. – Кин? Одри? Он уже пятился. Через кухню к прихожей. И думал только о том, как выбраться из дому. Роджер выбежал на подъездную дорожку и помчался к улице. Крича водителю, который не понимал английского, он открыл заднюю дверцу, прыгнул на сиденье: – Заблокируйте двери! Заблокируйте двери! Водитель повернул голову: – Да. Восемь долларов и тридцать центов. – Заблокируйте чертовы двери! Роджер посмотрел на подъездную дорожку. Трое незнакомцев, двое мужчин и одна женщина, вышли из прихожей и через лужайку направлялись к улице. – Поехали! Поехали! Поехали! Водитель постучал по счетчику: – Ты платишь! Я еду! Теперь их стало четверо. Роджер смотрел, как мужчина в разорванной рубашке, показавшийся ему знакомым, оттолкнул остальных, чтобы добраться до такси первым. Это был Франко, их садовник. Он уставился через окно на Роджера, зрачки его глаз были белые, а ободки кроваво-красные, словно там полыхали алые короны. Франко открыл рот, будто собирался заорать, и тут же из него вылетела какая-то хреновина, ударилась о стекло, едва его не разбив, точно напротив лица Роджера, и вернулась в рот. Роджер вытаращился в окно.