Историческая справка о генерал-майоре Измайлове Л.Д Измайлов Лев Дмитриевич (1764–1836) — генерал-лейтенант. Родился 8 декабря 1764 года в селе Милославском Скопинского уезда Рязанской губернии в семье полковника Дмитрия Львовича Измайлова (1737–1779) и его супруги графини Елизаветы Ивановны Гендриковой (1745–1788), происходил из дворян Рязанской губернии, в 1770 году записан на военную службу сержантом лейб-гвардии Семёновского полка и в 1783 году приступил к действительной службе с чином прапорщика. Измайлов Лев Дмитриевич (1764–1834) Принимал участие в боевых операциях русско-шведской войны 1788–1790 годов, в 1789 году — подполковник, в 1794 году волонтёром участвовал в подавлении польского восстания генерала Костюшко (Tаdeusz Kosciuszko) (1746–1817), командовал Кинбурнским драгунским полком, 1 мая 1797 года — полковник, командир гусарского Георгия Ивановича Шевича полка (Сумские гусары), в 1798 году вышел в отставку. После воцарения императора Александра I-го возвратился 19 марта 1801 года к активной службе с производством в генерал-майоры, 14 октября 1801 года вышел в отставку и удалился в своё имение Хитровщину в Тульской губерниии и Дедново в Рязанской губернии — иногда наведывался. С 1802 по 1815 год исполнял обязанности Рязанского губернского предводителя дворянства, в 1806 году занимался формированием Рязанского земского войска, во время Отечественной войны 1812 года был 24 июля избран начальником Рязанского ополчения, которое и сформировал в течение 10 дней в количестве 13 600 человек, с осени 1812 года во главе ополчения содержал кордоны на правом берегу реки Ока, препятствуя переправе неприятеля у Коломны, в декабре 1812 года направлен в Волынскую губернию, до конца июля 1813 года, когда вместе с Рязанским ополчением был определён в состав корпуса генерала от инфантерии графа Петра Александровича Толстого. Награждён орденами Святого Георгия 4-го класса (27 мая 1790 года) («Во уважение на усердную службу при Шведском наступлении 24 мая на Саивтайпольский пост, когда отличным мужеством ободрил подчинённых и поспешествовал к получению победы»), Святого Владимира 2-й степени, Святой Анны 1-й степени с алмазами и крестом «За Прагу». Женат не был, но имел трёх внебрачных детей: Дмитрий, Екатерина и Анна. Орден Св. Владимира Орден Св. Георгия Орден Св. Анны (1761–1844) Польской армии, находился при осаде крепостей Глогау (Glogаu) и Гамбург (Gаmburg), 2 октября 1814 года — генерал-лейтенант. После окончания боевых действий проживал в своих имениях в Тульской и Рязанской губерниях, где владел 11 000 крестьянских душ и прославился крайне своевольным и жестоким характером, от которого страдали его крепостные, и мелкие дворяне и местные чиновники. похоронен перед алтарём церкви Воскресения Христова в селе Дединово Зарайского уезда Рязанской губернии. Генерал-лейтенанта Льва Измайлова при Екатерининском дворе знали как патриота, профессионального военного и предводителя дворянства. Однажды на ополчение он потратил миллион рублей. И только крестьяне его тульского имения знали, что собой представляет их помещик-самодур. Его основное имение, в котором он в первой четверти XIX века творил изуверские бесчинства над своими крепостными и соседями, находилось в селе Хитровщина Епифанского уезда Тульской губернии. Усадьба Измайловых в селе Хитровщина Имение досталось графу от дяди Михаила. Он более всех из Измайловых прославился на ниве неверности — Михаил Львович Измайлов. Он входил в число самых доверенных приближенных императора Петра III и не оставил его даже после переворота, совершенного супругой императора Екатериной в 1762 году. Но, приехав к заговорщикам с увещевательным посланием от Петра III, Измайлов выторговал себе большое и богатое село Дедново в Рязанской губернии, которое император якобы обещал ему при коронации, но так и не дал, и переметнулся на сторону Екатерины. Возвратившись к Петру III, он на правах старого друга уговорил императора подписать отречение от престола, вслед за чем бывшего самодержца убили… Свержение Петра III В благодарность Екатерина II сделала Измайлова генерал-поручиком и наградила орденом Святого Александра Невского, но впредь никогда к себе не приближала, говоря: "Предав друга, верным быть не может". Этот сановник приходился Льву Измайлову родным дядей, а по его сиротству еще и воспитателем и опекуном. Как водится, чтобы обойти обязательную для дворян службу с нижних чинов, в 1770 году шести или семи лет от роду его записали в лейб-гвардии Семеновский полк. 13 лет спустя он по заочной выслуге получил первый офицерский чин и начал действительную службу. В 1799 году умер его дядя, оставивший ему богатейшие поместья. Один из сослуживцев, И. М. Долгоруков, писал о нем: "Он был до бешенства запальчив и никому не хотел покоряться, своевольничал чрезвычайно и, будучи богат, имея знатных протекторов, не боялся никого". Однако самодур уважал тех, кто оказывал ему достойное противодействие. Раз на пиру майор Голишев, служивший под началом А. В. Суворова, отказался выпить Лебедя (огромный штрафной кубок), и когда Лев Дмитриевич приказал влить насильно, то Голишев схватил его за горло и сказал, что сейчас удушит. Измайлов просил у него прощения и потом старался заслужить его дружбу и дорожил ею в особенности потому, что Голишев ничего у него не просил. На чиновников он действовал интересом и страхом. В ополченское время был он в своём селе, к нему приехал исправник, человек бедный с большим семейством. Лев Дмитриевич разыграл сцену: сказал, будто исправник так пришёлся ему по душе, что он дарит ему тройку и дрожки. Чиновник бурно обрадовался, подбежал к тройке и не утерпел, чтобы не поглядеть возраст коней. Лев Дмитриевич: «Дурак же ты! Дарёному коню в зубы не смотрят. Этого нельзя оставить без наказания. Отпрягайте коней, а дрожки твои, только запрягайся в них сам и сию же минуту вон с моего двора!». Исправник не дерзнул ослушаться и, поднатужившись, вывез дрожки со двора: худо было бы, если бы ослушался. 26 декабря 1696 г. в благодарность за участие в азовских походах Петр I пожаловал в вотчину своему сподвижнику генерал-адмиралу Ф.Я.Лефорту «в Епифанском уезде село Богоявленское с деревнями 140 дворов». Название населенному пункту было дано по церкви во имя Богоявления Господня, существовавшей в нем как минимум с середины XVII в. Позднее Богоявленское стало известно под названием Хитровка, Хитровщино или Хитровщина. После Лефорта селом владел генерал Измайлов, известный, как жестокий помещик и самодур, ставший прообразом Троекурова в повести А. С. Пушкина «Дубровский». По слухам, в Хитровщине до сих пор стоит тот самый дуб, в котором Маша прятала свои записки Дубровскому. Однажды генерал всерьёз обидел собственного поверенного Фёдорова, и тот из мести подговорил крепостных подать на помещика жалобы. Их было столько, и они рассказывали о таких подробностях личной жизни крепостника, что дело дошло до Александра I и тот повелел провести расследование. Император Александр I Дворовые подали жалобу на генерала Измайлова государю: «Он… жениться дворовым людям не дозволяет, допуская девок до беспутства, и сам содержит в запертых замками комнатах девок до тридцати, нарушив девство их силою; а сверх того забирает иногда крестьянских девок для растления… Четырех человек дворовых, служивших ему до тридцати лет, променял помещику Шебякину на четырех борзых собак». Ужаснувшие современников и потомков подробности выяснились в 1828 году после завершения назначенного по жалобе крестьян Измайлова расследования. Начало и ход этого дела представляют не меньший интерес, чем вскрытые в ходе его детали. Началось оно с того, что поверенный в делах генерала, его стряпчий Федоров, решил подзаработать на собственном доверителе и убедил его крестьян написать жалобу о многочисленных злодеяниях и злоупотреблениях Измайлова. Стряпчий справедливо рассчитывал, что в ходе следствия, которое никак не могло обойтись без взяток судейским и прочим чиновникам, ему удастся неплохо нажиться. А дело, учитывая влияние, возраст и прошлые заслуги генерала, все равно будет закрыто. Сначала все шло по намеченному сценарию. В суде показания крестьян записывали не полностью или извращали и под страхом наказания заставляли подписывать. Измайлов исправно давал, а Федоров, не забывая о своих интересах, передавал взятки, так что в итоге крестьян собирались было приговорить к ссылке в Сибирь за бунт и клевету на помещика. Сенатор Н. Огарёв инициатор расследования дела Измайлова Однако в это же время в Рязанскую губернию с инспекцией прибыли сенаторы Огарев и Салтыков, которые не только знали, но и не любили Измайлова. Крестьян незамедлительно выпустили из острога и отправили домой, а в поместьях Измайлова началось настоящее следствие. Оказалось, что "патриот" содержит в имении гарем из 30 крепостных девушек мал мала меньше. Их держали в имении как в остроге — под замком. На окнах были решётки. Выпускали редко — только в баню и для недолгих прогулок по парку под надзором охраны. Свидания с родными не дозволялись, говорить с посторонними запрещалось категорически. Даже поклонившийся им издалека крестьянин мог поплатиться здоровьем. Отбирал крестьянок в гарем барин сам лично, брал малолеток — тех, что обещали стать в девичестве красавицами. Подростками девицы становились наложницами самодура. Тех, кто сопротивлялся барским ласкам, жестоко наказывали и насиловали. Выявилось множество случаев, когда генерал сам насиловал малолетних девочек или же давал их на утеху гостям. Солдатка Мавра Феофанова поведала, что в 13 лет Измайлов насильно забрал её из отчего дома и ночью отдал одному из высокопоставленных гостей, а когда девушка оказала сопротивление и вырвалась от насильника, её поймали и жестоко избили палкой. И это ещё не самое страшное наказание. У генерала было три завода — поташный, кирпичный и суконный… туда и отправляли провинившихся. Из соседей буквально никого не было достойного внимания. Обширное поместье на много верст окружали земли бедных дворян-однодворцев, каждый из которых имел едва полтора десятка крепостных. Дружба с ними, несомненно, была бы мезальянсом. Потому наш помещик жил затворником и только изредка навещал дальнего соседа, генерала Евграфа Арсеньева. Впрочем, генерал был весьма скучной персоной, способной говорить только о славе гусаров, к которым он когда-то принадлежал. К псовой охоте Измайлова было приставлено в Хитровщине сорок с лишком человек собственных его крепостных, а также и вольных людей по найму (тридцать девять псарей — из них трое наемных — да шестеро наварщиков и щенятников)» Барин заставлял кормящих матерей выкармливать грудным молоком своих щенят. «Крепостная актриса в опале, кормящая грудью барского щенка». 1910 г. Касаткин Н.А В своем тульском поместье Хитровщина Измайлов устраивал пиры для друзей с выездами на природу и всевозможными увеселениями. Вся округа буквально стонала от такого соседства: выезжая на охоту со своей сворой псов и многими всадниками, а псарня его насчитывала 673 голов, он травил зверей, не разбирая мест, и часто вытаптывал посевы соседей. Никто не жаловался на ущерб, все прекрасно знали, что на нивы жалобщиков он специально приедет с многочисленной свитой, псарями и казачками еще раз и вытопчет весь урожай дотла. С теми, кто смел спорить с ним и высказывать претензии, мог «расправиться по-свойски», поскольку никаких властей над собой не признавал. То его прихлебатели схватят одного из небогатых помещиков и привяжут к крылу ветряной мельницы, да и отпустят на волю божью. То разденут другого, вываляют в смоле и перьях и с барабанным боем ведут по деревне. На псарне находилось шестьсот семьдесят три собаки разных пород… "Они жили в хороших домах. Для каждой (собаки) было сделано особое гнездо, которое набивалось всегда свежею соломою. На корм этим собакам выходило ежегодно более тысячи шестисот четвертей овса". Однажды, выехав на игрища с гостями и девками в сельцо Жмурово, генерал неожиданно обнаружил, что «игриц» на всех не достает, и поручил доверенному мужику по кличке Гусек немедленно восполнить недостачу из близлежащей деревни Кашино. Но крестьяне отказались отдавать для разврата жен и дочерей, а посланцев побили и прогнали. Тогда разгневанный барин направился в эту деревню с гостями и со своей личной гвардией, «казаками и псарями», для проведения карательной операции, закончившейся несколькими увечьями и смертями крестьян. «Гнев его, — писал С.Т. Словутинский, — прежде всего обрушился на Евдокима Денисова. Изба несчастного крестьянина тотчас же разметана была по бревнам. Затем псари сложили солому с избы на улице, в два омета, зажгли их, а промеж горящих ометов положили старика Денисова и старуху, жену его, и так жестоко высекли их арапниками, что через три месяца после того захиревшая от наказания старуха скончалась. Но барский гнев еще не утолился: Измайлов приказал зажечь двор и остатки избы Евдокима Денисова, сломанной только по окна, и, если б не 'игрица' Афросинья, безумное приказание, конечно, было бы исполнено. Афросинья два раза кидалась в ноги взбалмошному генералу, умоляя с неудержимыми рыданиями отменить приказание, — почему-то она была убеждена, что двое маленьких внуков несчастного Денисова спрятались со страху где-то на дворе или в избе. И в самом деле, великодушное заступничество 'игрицы' спасло жизнь одного из мальчиков, который забился тогда в передний угол подпечья разметанной избы». В воспоминаниях прокурора С.П. Жихарева сказано, что Измайлову ничего не стоит «напоить мертвецки пьяными человек пятнадцать небогатых дворян-соседей, посадить их еле живых в большую лодку на колесах, привязав к обоим концам лодки по живому медведю, и в таком виде спустить лодку с горы в реку» А в «Дубровском» так говорится о забавах Троекурова: «Случалось, что в телегу впрягали пару медведей, волей и неволею сажали в нее гостей и пускали их скакать на волю божию». Единственной защитой от Измайлова была сила. Обороняясь от набегов «соседушки», князья Вадбольские, например, выстроили на границе своих имений специальную деревеньку — Барьма, на краю которой была поставлена чугунная пушка, направленная в сторону Хитровщины. Барьма играла роль заставы, а пушка — оружия, при помощи которого сдерживались порывы измайловского своеволия. Все его соседи дух переводили, только когда Лев Дмитриевич уезжал на зиму в Москву, а уж с весны по осень так и жили — «настороже». Слухи о бесчинствах Измайлова дошли до столицы, и Александр I в марте 1802 года прислал тульскому гражданскому губернатору рескрипт: "До сведения моего дошло, что отставной генерал-майор Лев Измайлов, имеющий в Тульской губернии вотчину, село Хитровщину, ведя распутную и всем порокам отверзтую жизнь, приносит любострастию своему самые постыдные и для крестьян утеснительнейшие жертвы. Я поручаю вам о справедливости сих слухов разведать без огласки и мне с достоверностью донести без всякого лицемерия, по долгу совести и чести". Результаты расследования остались тайной, но генерал Измайлов на некоторое время утихомирился, взбрыкивая лишь время от времени. Измайлов ловко справился и с проблемой "игриц", которых ему хотелось беспрерывно менять: он запретил своим крестьянам и дворовым жениться. Скоро оказалось, что многие молодые девки и парни блудят, а защищать блудниц от барских притязаний крестьянский мир уже не поднимался. Оставалась надежда, что генерал остепенится после свадьбы. Но в богатом приданом он не нуждался, а влюбившись в жену одного из окрестных помещиков, попросту отнял ее у мужа. Жаловаться тот не решился, поскольку все знали, что у Измайлова в столице многочисленные друзья-сановники. В 1806 году он приехал в гости к рязанскому губернатору Д. С. Шишкову. За столом Измайлов несколько раз довольно резко высказался о текущих политических делах. Крамольные речи, в отличие от истязаний крестьян и глумления над соседями, могли попасть в разряд государственных преступлений. Губернатор попытался остановить Измайлова, объяснив, что в его присутствии такие речи говорить невозможно — он начальник губернии и генерал состоит у него под негласным надзором. Измайлов вскочил на коня и ускакал в Петербург. Итогом его поездки стало смещение губернатора Шишкова. Теперь уже все дворянство губернии убедилось, что в округе сильнее генерала Измайлова никого нет, и с воодушевлением и хвалебными одами его избрали рязанским губернским предводителем дворянства. В те времена этот пост никто не считал номинальным. Предводитель дворянства в губернии считался вторым лицом после назначаемого из столицы губернатора. Измайлов ставил себя выше. Теперь он мог делать все что хотел. Хитровщина Ближнее окружение графа составляли камердинер Прошка, бывший с барином в походе на турок, кучер Миняй и разбитной малый Пахом — на все руки мастер — которого барин называл доезжачим, своей псарни. Нужно помянуть и отставного солдата, подобранного по пути в имение. Будучи в прошлом военным, граф испытывал сочувствие ко всем уволенным из армии вчистую. Оный солдат из суворовских чудо-богатырей был уволен бессрочно с предписанием «бороду брить и по миру Христовым именем не побираться». Многие отставные солдаты находили себе пропитание, становясь дворниками или будочниками в городских околотках. Но служивый, будучи хром по ранению, к такой службе был негоден и потому с радостью принял предложение нашего помещика. Найдя сельское хозяйство делом скучным, новый помещик перевел крестьян на оброк и вплотную занялся дворней. Кухарь с помощниками не вызывали нареканий, поскольку барин не был гурманом. Не возникло претензий к дворнику и лакею, а вот девичья его огорчила. Полтора десятка дворовых девок предавались безделью и всяким безобразиям. По этой прискорбной причине новый барин решил всех девок пороть регулярным образом. Граф ввёл в своих имениях негласное право первой ночи — это традиция, при которой с невестой занимается сексом в первый раз не жених, а некто другой. Например, в cредневековой Франции правом первой ночи обладал феодал. Он мог легко позволить себе спать с женой вассала, а тот не имел права протестовать. Правда, вассал мог выплатить cвоему фeодалу отступные и тогда тот не имел права прикасаться к жене. Как ни странно, но и для невесты и для партнёра этот обычай был выгоден. Если девушка была не девственницей, муж об этом никак не мог узнать, а с феодалом всегда можно было договориться. Единственный, кому никак не был выгоден этот обычай — муж. Мало того, что ему приходилось ждать за дверью, пока феодал наиграется, так ещё и жена была не всегда довольна. Право первой ночи было достаточно распространено на Руси. Сексом с невестой мог заниматься более опытный и старший член общины, чтобы избавить девушку от первого неудачного опыта. Нередко правом первой ночи мог вocпользоваться отец будущего мужа. Так же друзья жениха могли похитить невесту для своих утех. Эти обычаи были запрещены княгиней Ольгой и заменены выкупом невесты. В ceредине XVIII cтолетия пользование чужими жёнами чуть ли не вошло в норму. Крепостные крестьяне не могли противостоять помещикам, а те с превеликим удовольствием пускали в ход свою похоть и деньги. Насилию со стороны более богатого мужчины подвергались почти все девушки сёл. Некоторые бояре специально разъезжали по сёлам, где их уже ждали со списком подросших крестьянских девушек, каждая из которых попадала в раcпоряжение хозяина на пару ночей. Когда список кончался, боярин ехал в другое село. Заглянем вместе с Вами в имение генерала Измайлова. Левый флигель графской усадьбы занимала девичья светёлка или «мой Сераль», как называл девичью сам Измайлов. Сераль генерала Измайлова всегда состоял из 30 крепостных девушек мал мала меньше. Их держали в имении как в остроге — под замком. На окнах были решётки. Выпускали редко — только в баню и для недолгих прогулок по парку под надзором охраны. Свидания с родными не дозволялись, говорить с посторонними запрещалось. Даже поклонившийся им издалека крестьянин мог поплатиться здоровьем. Отвечали за графский сераль две деревенские бабы-содомитки Марья и Дарья. Они следили за порядком в девичьей и обучали девочек искусству любви, как они его понимали. Грамоте и языку их учила пожилая Ульяна Никаноровна и хромой отставной вояка — похотливый ненасытный бобыль. Крепостной родилась, крепостной проживу и крепостной умру. Юная Нимфодора (Нимфа, как называли ее дворовые люди, вероятно, по примеру барина), живя с матерью в имении престарелого генерала, графа Льва Дмитриевича Измайлова, к четырнадцати годам уже свыклась с мыслю, что её жизнь пройдёт под таким печальным девизом. И всё же у девочки было одно отличие от матери и других дворовых крепостных: она была внебрачной дочерью, ныне покойного, брата графа. Поэтому Нимфу учили элементарной грамоте: чтению, счёту и письму, — и когда ей исполнилась четырнадцать лет, она стала личной служанкой своей ровесницы Анны Измайловой — внебрачной дочери графа от фрейлины двора.