– Агила, уходим! – крикнул снизу Диего. – Иду, – отозвался я. – Ещё минута. Я решил рискнуть, даже если ошибусь с ключом и защита оповестит владельца, мы успеем уехать. Вставил ключ в замок. Он не проворачивался. Дьявол! Не угадал. А теперь нужно и впрямь поторапливаться. Я быстро вытащил ключ, переставил в другую замочную скважину… Где-то вдалеке послышался вой полицейских сирен. Сначала даже решил, что мне просто показалось. Нет, так быстро бы они не успели среагировать, но вой нарастал. – Уходим! – не своим голосом крикнул Диего. – Агила! Быстро! – крикнул пробегающий мимо Карлос. Я уже открыл сейф, повернул ручку – распахнул… Внизу хлопнула дверь, Диего и Карлос ушли. Мне тоже следовало убираться. Но я, как идиот, сидел на полу и таращился на то, что находилось в сейфе: какие-то бумажки, документы, бокс с видеочипами, фотографии – чёрное пятно на стене – хрень какая-то. И ничего, совершенно ничего ценного. Ни драгоценностей, ни золотых слитков, ни денег. Даже завалящей кредитной карты или ключа от банковской ячейки не было. Такое чувство меня охватило – тоска и разочарование, – будто на голову вылили ведро холодной воды. Сирены приближались. Я взял себя в руки и быстро рванул вниз. Ещё на лестнице услышал, как, взвизгнув тормозами, сорвался с места наш джип. Да вашу ж мать! Но этого и следовало ожидать, мы это обсуждали много раз. Лучше схватят одного, чем всех. Когда я добежал до выхода, чёрные полицейские скайеры уже приземлялись на зелёную лужайку перед виллой. Через парадный вход теперь не уйти. Я рванул к чёрному выходу, там бассейн, а дальше изгородь. Перемахну через неё и уйду, затерявшись среди деревьев. Но и с обратной стороны уже кружили полицейские скайеры. – Да чтоб вас пумы сожрали! – выругался я и опрометью бросился на второй этаж. Спрячусь, что-нибудь придумаю, но так просто им в руки не дамся. В тюрьму, тем более мексиканскую, жуть как не хотелось. – Это полиция! Всем бросить оружие и лечь на пол! – заорали внизу. Ага, сейчас! Разогнался. Да и нет у меня никакого оружия, разве что отмычкой могу пырнуть. Я влетел в первую попавшуюся комнату, это оказалась спальня, здесь царил бардак, всё перевёрнуто и разбросано. Парни спешили, и было не до церемоний. По лестнице уже грохотали тяжёлые шаги. Я попробовал открыть окно, но внизу, крадучись, шли полицейские, окружая дом. Когда один из них начал поднимать голову, я отпрянул от окна. Заметил? Нет? Нужно прятаться. Первое, что пришло на ум – залезть под кровать. Но я тут же отверг эту мысль, не самая удачная идея, здесь меня начнут искать в первую очередь. Взгляд наткнулся на приоткрытую дверцу гардероба. А здесь можно попробовать спрятаться. Я скользнул в гардероб, бесшумно задвинул за собой дверцу. Верхнюю полку заприметил сразу, ещё когда дверь была открыта – узковатая, под самым потолком, но я должен протиснуться. На этой полке меня вряд ли станут искать. Там стояли какие-то коробки, я их аккуратно снял, две оставил, прикрыться. Полицейские уже были везде, я слышал их переклички за стеной, слышал топот. В спальне скрипнула дверь. Сердце в груди забилось быстрее, не то чтобы страх, просто подскочил адреналин. Ухватившись за вешалку с костюмами, я подтянулся, тихо уткнулся ногами в стену, затем перенёс руки на дверцу шкафа – лишь бы только не вывалилась – и аккуратно пополз вверх, к полке. В комнату вошли полицейские, судя по шагам – двое. – Под кроватью глянь, – сказал один из них. Я мысленно усмехнулся. Правда, улыбка получилась скорее истерическая, я чувствовал себя загнанным в угол. И теперь отчётливо понимал, что сердце ухает не только из-за подскочившего адреналина, я не хотел в тюрьму. Мне нельзя – у меня Лера с Женькой. Они ж без меня пропадут. Спокойнее! Я сделал глубокий вдох, волнение сейчас ни к чему. Копы вот-вот заглянут в гардеробную, а я ещё под потолком вишу. Сначала осторожно переместил руку, потом ногу и втиснулся на полку, прикрывшись коробкой, вторую поставить уже не успел. Дверь в гардеробную резко раздвинули. Я вжался в стену, левую руку и ногу поджал под себя так, что чуть ли не сложился книжкой напополам. Полицейский шарил по стенке, пытаясь отыскать выключатель. Раздался щелчок, зажёгся свет, ударив в глаза. Я зажмурился, застыл и затаил дыхание. Эти десять секунд, которые коп рыскал среди вешалок с одеждой, показались долгими часами. Когда он начал шелестеть одеждой прямо подо мной, я и вовсе буквально слился с полкой, став её частью, по крайней мере, мне так казалось. – Никого! – крикнул он. – И здесь чисто, – отозвался второй. – Успели, похоже, уйти. Полицейский вышел из гардеробной, дверцу не задвинул, свет не выключил. Ну и чёрт с ним, я радовался, что они уходят и, наконец, могу вдохнуть полной грудью. И этот вздох оказался для меня роковым. Полка тихонько скрипнула, крепление не выдержало, раздался треск, и я с грохотом рухнул вниз прямиком на кучу обувных коробок. Ё-моё! Это же надо, чтоб так не везло-то! У меня оставался один вариант: ломиться с разбегу в окно и бежать что есть мочи, надеясь на свою ловкость и проворность. Но копы оказались быстрее. Когда я поднялся на ноги, на меня уже смотрели два нацеленных пистолета и две торжествующие мексиканские рожи. – Hola, idiota! – усмехнулся один из копов. – Сам придурок, – огрызнулся я по-русски, вставая и потирая ушибленный бок. Глава вторая, или Орёл попадает в силки Я тоскливо глядел в окно взлетающего с зелёной лужайки скайера. Ярко-красная крыша виллы мелькнула и исчезла. Настроение было паршивое, болели рёбра от полицейских дубинок, но я не мог ещё раз не попытаться удрать. Несопротивление целесообразно только тогда, когда ты невиновен либо тебе светит небольшой срок. Но в моём же случае попытка бегства при задержании особой роли уже не сыграет. Я ощущал попеременно, как на меня накатывает то злость, то отчаяние. А ведь всё было так хорошо. Я ведь был почти у цели. Я уже мысленно распрощался с Мексикой и на всех парах мчал с сёстрами в Россию. А всё этот проклятый сейф. Ну и на кой чёрт он мне сдался? Будто осёл упёрся в него. А ещё это дурацкое ощущение – как будто я точно знал, что там мешок бриллиантов, не меньше. А там пшик! Бумажки и фотографии эти. До сих пор картинка стоит перед глазами – чёрное пятно смолы на сером камне. Жуткие эти фотографии, если честно, было в них что-то такое, отчего у меня волосы на руках и затылке ершились. И почему этот американец хранит их в сейфе? Наверное, он просто больной на голову… С двух сторон меня подпирали плечами полицейские, от одного из них, того, что постарше и с густыми усами, резко несло чесночным амбре, и я старался не поворачиваться в его сторону. Второй, молодой и подтянутый, в тёмных солнечных очках, похоже, возомнил себя крутым суровым полисменом, который даже в полумрачной кабине скайера не смеет снять очки, чтобы не разрушить образ крутости. Руки ныли, вместо обычных наручников на запястьях стянули пластиковый хомут, и стянули так сильно, что не пошевелить, не провернуть. В пальцах покалывало, они потихоньку немели, приобретая голубоватый оттенок. – Сеньор полисмен, – обратился я к тому, что в очках, протянув посиневшие руки. – Можно ослабить немного. Коп недовольно скривился, хмыкнул и отвернулся, будто не услышал мою просьбу. Скотина. Я едва сдержался, чтоб не зарядить ему по морде этими самыми руками. Второй коп, чесночный, легонько толкнул меня в бок, и снисходительно предложил: – Давай, немного ослаблю. Я с готовностью протянул ему руки. Любитель чеснока, пока ослаблял хомут, с интересом поглядывал на меня, усмехаясь в пышные усы. Я догадался, хочет что-то сказать. И судя по полному сочувствия взгляду, будет уму-разуму учить. – И как же тебя так угораздило? – осуждающе покачал головой полицейский. – Эх, жаль тебя, идиота. Молодой ведь совсем. Сколько тебе? Двадцать? Двадцать два? Я не ответил, лишь не без гордости подумал, что коп решил, будто я старше, чем есть на самом деле. А так мне девятнадцать лишь в октябре стукнет. – У меня сын такой, как ты, – вздохнул полисмен. – Жить бы тебе в удовольствие, работать честно, веселиться, девчонок тискать. А теперь загремишь за решётку, здесь даже думать нечего. И зачем ты только полез в дом этого сеньора? Он же американский профессор, уважаемый человек, за ним правительство, президент! – коп многозначительно вскинул указательный палец. – Вляпался, ты, короче, амиго, по-крупному. Ну вот, а я всё думал: где же мы промахнулись? Почему полиция приехала через секунду после того, как я вставил ключ? Нет же – это явно не из-за сейфа с автодозвоном, где-то ещё что-то было. Что-то, что мы упустили из виду. А теперь всё стало ясно. Диего плохо проверил этого богатенького гринго, а он оказался американским профессором, да ещё и связанным с правительством. Ну и, конечно, спецслужбы за ним приглядывали и наверняка и за его домом тоже. Скорее всего, вилла утыкана жучками и скрытыми камерами. Да что же мне так невезёт-то! Чувство, будто я падаю с обрыва в пропасть, ощущалось настолько явственно, что у меня голова пошла кругом. И как теперь? Я ведь надеялся, что получится выкрутиться. Я рассчитывал на Диего, у него имеются связи в нужных кругах. В конце концов, мы не были одиночками, здесь это невозможно и небезопасно. За нами стояли серьёзные люди, которым мы отдавали часть прибыли, и поэтому нас никто не трогал. Я очень на них надеялся. А теперь мои надежды стремительно испарялись, как пролитая на горячий песок текила. Теперь мне никто не поможет. Мафия не пойдёт против правительства ради какого-то сироты-циркача. И даже первая мысль – подкупить копов, ни для кого не секрет, что здесь они большие охотники до взяток, – разбилась вдребезги. У меня не хватит денег, чтобы откупиться от президента. Весь остальной путь к полицейскому участку я провёл, хмуро глядя через окно скайера на распластавшиеся внизу, будто черепахи на солнце, дома. Тревожные мысли крутились в голове. Нет, я не переживал о том, что попаду в тюрьму. Плевать, этого я не боялся. Я весьма изворотливый и смекалистый – не пропаду и в тюрьме. А вот как девчонки будут без меня? Кто о них позаботится? Отдадут ли Карлос и Диего им мою долю? Мы этот вопрос никогда не обсуждали. Да, наверное, никто из нас даже такой мысли допустить не мог, что выйдет осечка. Вообще, что в Карлосе, что в Диего я был уверен. Они меня не кинут. Без Диего так мы вообще бы не выжили. Именно он приютил нас, когда мы почти два месяца скитались по улицам и натурально голодали. Конечно, большую роль сыграли мои способности щипача, которые Диего так впечатлили, что он сразу взял меня в оборот. Он же помог нам с новыми документами, с жильём. Оставалось надеяться, что и теперь он не бросит. В участок мы прибыли довольно быстро. Мне отсканировали сетчатку глаз, взяли скан отпечатков пальцев, сфотографировали, а после обыскали и нашли, заразы, в моих потайных карманах отмычки. У меня теплилась надежда, что хоть те, которые спрятаны в швах штанов, не найдут, но полицейский, будто прочитав мои мысли, притащил металлодетектор, и у меня отобрали всё. Затем запихнули в маленькую тесную камеру: всего четыре койки, хотя заключённых вместе со мной уже было пятеро. Да, здесь было весьма людно, душно и воняло потом и мочой. У входа прямо на полу сидел пацан, весь в татуировках и даже на лице какие-то надписи и узоры, я сильно не вглядывался, потому что этот тип смотрел на меня с таким дерзким вызовом, что ещё секунда, и он сорвётся с места, накинувшись на меня с кулаками. От него так и жгло агрессией и злобой, но настроение у меня было едва ли боевое. Да и драку ради драки я не понимал, хотя и был уверен, что этого татуированного уложу с одного удара. На одной из нижних коек развалился тучный усатый мужик в расстёгнутой яркой цветастой рубашке. Рядом с ним сидел ещё один, его полная противоположность: тощий, кости и вены выпирают из-под сухощавой коричневой кожи, лицо в глубоких морщинах, взгляд безразличный и усталый. И последний – старик: грязный в драной одежде, очевидно, бездомный, он дрых прямо на полу, как-то неуместно свернувшись калачиком и подложив руки под щеку. Мои временные сокамерники, кроме спящего старика, с интересом уставились на меня. Я изобразил простачка, поздоровался с ними по-французски, спросил, знает ли здесь кто-нибудь французский. К счастью, мне не ответили, на то и был расчёт, лучше притвориться иностранцем. Разговаривать сейчас ни с кем не хотелось. Я переступил через спящего старика и разместился в самом тёмном углу камеры. В общем-то, три койки были свободны, и я мог занять одну из них, но глядя на грязные, засаленные, вонючие матрасы, желание к ним прикасаться сразу отпало. И я решил, что лучше уж сидеть на голом полу в тёмном углу. Сейчас мне хотелось спрятаться от всего мира, особенно от настойчиво-сверлящего взгляда татуированного. – Эй, амиго, – злобно сверкнув золотым передним зубом, позвал татуированный. – Курить есть? Я сделал вид, что не понимаю, о чём речь. Татуированный поднялся на ноги, оживился толстый мужик на койке, привстал на локтях, сверкнув глазами в предвкушении драки.