Шекспир, “Буря” От мисс Пейтон Френсис узнала, что Данвуди еще не вернулся. Однако, желая избавить Генри от внушений назойливого фанатика, он уговорил весьма почтенного священника той же церкви, что и семейство Уортон, переправиться через реку и оказать последнюю услугу узнику. Этот служитель божий недавно приехал и уже с полчаса вел поучительную беседу с любезной тетушкой, которая всячески избегала упоминания о происшедших в доме событиях. Мисс Пейтон в волнении засыпала Френсис вопросами о том, как удался ее романтический поход, но девушка ответила лишь, что дала слово молчать, и посоветовала добрейшей тетушке следовать ее примеру. Однако во время беседы с мисс Дженнет улыбка порхала вокруг хорошеньких губок племянницы, и это убедило тетку, что все идет хорошо. Она стала уговаривать Френсис подкрепиться после столь утомительного путешествия, но тут раздался стук копыт въезжавшего в ворота коня, возвестивший о приезде майора. Посланный Мейсоном гонец нашел Данвуди возле переправы, где он нетерпеливо дожидался возвращения Харпера. Узнав о бегстве друга, майор тотчас бросился к месту его заключения, и в груди у него закипели тысячи противоречивых чувств. Сердце Френсис отчаянно забилось, когда она услышала его приближающиеся шаги. Прошел всего один час из тех двух, что были необходимы для благополучного бегства ее брата, как сказал разносчик. Даже влиятельный Харпер, при всем своем желании помочь Генри, считал очень важным задержать виргинцев по меньшей мере на два часа. Не успела Френсис собраться с мыслями, как Данвуди вошел в одну дверь, а мисс Пейтон, со свойственной женщинам деликатностью, выскользнула в другую. Лицо майора раскраснелось и выражало разочарование и досаду. — Как это неосторожно и как неблагородно с его стороны! — воскликнул он, бросаясь в кресло. — Бежать в ту минуту, когда я заверил ею, что теперь он спасен! Право, Френсис, я все больше убеждаюсь, что вам доставляет удовольствие сталкивать наши чувства с нашим долгом. — Быть может, мы по-разному понимаем наш долг, — ответила девушка, подходя к нему и прислоняясь к стене, — но чувства у нас одинаковые, Пейтон. Вы, наверное тоже радуетесь бегству Генри. — Но ему не грозила опасность! Харпер дал обещание, а на его слово можно положиться. Ах, Френсис, Френсис! Если бы вы знали этого человека, вы никогда не усомнились бы в нем и не поставили бы меня в такое трудное положение! — В какое положение? — спросила Френсис, глубоко сочувствуя ему, но стараясь воспользоваться любым предлогом, чтобы оттянуть время. — Как — в какое положение? Разве я не буду вынужден теперь провести эту ночь в седле и охотиться за Генри, когда я так надеялся сегодня лечь в постель с счастливым сознанием, что сделал все, чтобы его спасти! Вы заставляете меня поступать так, словно я ваш враг, меня, который готов отдать за вас последнюю каплю крови! Повторяю, Френсис, он был неправ, он поступил неблагородно и сделал ужасную ошибку! Френсис, наклонившись к Данвуди, одной рукой застенчиво взяла его за руку, а другой ласково откинула ему кудри с пылающего лба. — А зачем вам ехать за ним, милый Пейтон? — спросила она. — Вы уже так много сделали для вашей родины, она не может требовать от вас еще и этой жертвы. — Френсис! Мисс Уортон! — воскликнул молодой человек, вскакивая и начиная в волнении шагать взад-вперед по комнате; на щеках его сквозь загар проступила краска, а глаза засверкали от возмущения. — Этой жертвы требует не родина, а моя честь. Ведь Генри бежал из-под охраны моих солдат. Если б не это, быть может, я избежал бы необходимости ответить ударом на удар. Впрочем, если виргинцев можно провести обманом и хитростью, то кони у них резвы, а сабли остры. Пусть только взойдет солнце, и мы посмотрим, кто осмелится сказать, будто красота сестры послужила прикрытием для бегства брата. Да, да, — прибавил он с горьким смехом, — хотел бы я услышать, как какой-нибудь негодяй посмеет тогда намекнуть, будто я изменил своему делу! — Ах, Пейтон, дорогой Пейтон, — воскликнула Френсис, отступая перед его гневным взглядом, — от ваших слов у меня леденеет кровь! Неужели вы хотите убить моего брата? — Я готов умереть за него, — ответил Данвуди, и взгляд его смягчился, — и вы это знаете, но я предвижу, какое ужасное подозрение навлечет на меня его поступок. Что подумает обо мне Вашингтон, когда узнает, что я стал вашим мужем? — Если только это заставляет вас так жестоко поступать с Генри, — проговорила Френсис дрожащим голосом, — пусть наша свадьба не состоится, и Вашингтону нечего будет узнавать. — И вы думаете, что утешили меня, Френсис? — Ах, дорогой Пейтон, я не хотела сказать ничего жестокого или несправедливого, но не придаете ли вы нам обоим слишком большое значение в глазах Вашингтона, когда этого нет на деле? — Я уверен, что главнокомандующему небезызвестно мое имя, — ответил майор с некоторой гордостью. — Да и вы из скромности умаляете свое значение. Я верю вам, Френсис, когда вы говорите, что жалеете меня, и я должен доказать, что достоин ваших чувств… Однако я теряю драгоценные минуты. Мы должны сегодня же ночью перевалить через горы и успеть отдохнуть перед завтрашним походом. Мейсон уже готов и ждет моего приказа. Френсис, я покидаю вас с тяжелым сердцем; пожалейте меня, но не тревожьтесь за вашего брата: хотя он должен снова попасть в плен, ни один волос не падет с его головы. — Постойте, Данвуди, умоляю вас! — вскричала Френсис, задыхаясь от волнения, ибо она видела, что часовая стрелка еще далеко не дошла до желанного часа. — Прежде чем вы отправитесь выполнять вашу тяжелую обязанность, прочитайте эту записку. Генри оставил ее для вас, считая, конечно, что обращается к другу своего детства. — Френсис, я понимаю ваши чувства, но надеюсь, придет время, когда вы будете справедливее ко мне. — Это время уже пришло, — молвила Френсис, протягивая ему руку, не в силах дольше выказывать ему недовольство, которого не испытывала. — Откуда у вас эта записка? — воскликнул молодой человек, пробегая се глазами. — Бедный Генри, ты и вправду мой друг! Если кто-нибудь желает мне счастья, то один ты! — О да, это правда! — горячо подхватила Френсис. — Он желает вам счастья от всей души. Верьте тому, что он пишет, каждое его слово — правда. — Я верю ему, любимая моя Френсис, но он ждет от вас подтверждения его слов. Ах, если б я мог так же верить в вашу привязанность! — Вы можете, Пейтон, — ответила Френсис, глядя на жениха с невинной доверчивостью. — Тогда прочитайте это письмо и подтвердите слова Генри, — прервал ее Данвуди и протянул записку. Френсис взяла ее и с удивлением прочитала: Жизнь слишком драгоценна, чтобы доверять ее случаю. Я ухожу, Пейтон, никто не знает об этом, кроме Цезаря, и я прошу вас — будьте снисходительны к нему. Однако меня гнетет тяжелая забота. Не оставьте моего старого, больного отца. Ему придется расплачиваться за мнимое преступление сына. Не оставьте и моих беспомощных сестер, брошенных мной без покровителя. Докажите, что вы любите всех нас. Пусть священник, которого вы привезете с собой, соединит вас сегодня же с Френсис и сделает вас сразу братом, сыном и супругом. Записка выпала у Френсис из рук, девушка подняла глаза и взглянула на Данвуди, но тут же в смущении снова опустила их. — Достоин ли я такого доверия? Пошлете ли вы меня сегодня ночью на поиски моего брата или офицер Конгресса будет преследовать офицера королевских войск? — А разве вы будете менее ревностно выполнять ваш долг, если я стану вашей женой, майор Данвуди? Разве мое согласие улучшит положение Генри? — Я повторяю вам, Генри ничто не угрожает. Слово Харпера служит тому порукой. Но я хочу показать всему миру, как новобрачный из чувства долга не побоялся арестовать брата своей жены, — сказал Пейтон, быть может слегка лукавя перед самим собой. — И вы думаете, мир поймет такие тонкие чувства? — спросила Френсис с сомнением, однако ее тон зародил в душе влюбленного горячую надежду. По правде сказать, для Френсис это было великим искушением. Конечно, ей казалось, что у нее нет иной возможности задержать Данвуди до истечения рокового часа. Ведь сам Харпер недавно сказал ей, что не может открыто помочь Генри и все зависит от того, будет ли отсрочена погоня, — эти слова не выходили у нее из головы. Быть может, у нее также промелькнула мысль, что, если Пейтон настигнет ее брата и тот подвергнется наказанию, ей придется навсегда расстаться с женихом. Очень трудно проникнуть в человеческие чувства, а в нежном женском сердце они вспыхивают и исчезают с быстротой молнии. — Почему вы колеблетесь, дорогая Френсис? — вскричал Данвуди, следивший, как меняется выражение ее лица. — Через несколько минут я мог бы получить права супруга и охранять вас. У Френсис закружилась голова. С тревогой взглянула она на часы, по стрелки, казалось, медлили на циферблате, нарочно терзая ее. — Говорите, Френсис, — прошептал Данвуди. — Могу ли я позвать нашу добрую тетушку? Решайте, время не ждет. Она попыталась отвечать, но ей удалось прошептать лишь несколько невнятных слов, которые ее жених, пользуясь извечной привилегией влюбленных, истолковал как согласие. Он повернулся и бросился к двери, когда его возлюбленная вновь обрела дар речи. — Постойте, Пейтон! Я не могу произнести торжественный обет с нечистой совестью. Я видела Генри после побега и знаю, что для него важнее всего выиграть время. Вот вам моя рука. Если вы, зная, какие последствия может повлечь задержка, не оттолкнете ее, я добровольно даю ее вам. — Оттолкнуть вашу руку! — воскликнул восхищенный Пейтон. — Я принимаю ее, как самый драгоценный дар, посланный мне небом. Нам на все хватит времени. Переход через горы займет два часа, а завтра к полудню я вернусь от Вашингтона с прощением для вашего брата, и своим присутствием Генри оживит наше свадебное торжество. — Тогда обождите меня здесь десять минут, — промолвила Френсис, радуясь тому, что с души ее свалилась тяжесть, и окрыленная надеждой на спасение Генри, — я скоро вернусь и произнесу обеты, которые навеки свяжут меня с вами. Данвуди задержался на миг, чтобы прижать ее к груди, и тотчас побежал передать свою просьбу священнику. Мисс Пейтон выслушала Френсис с бесконечным удивлением и некоторым неудовольствием. Такая поспешная свадьба нарушала все правила и обычаи. Тем не менее Френсис кротко, но твердо заявила, что не изменит своего намерения; она уже давно получила согласие родителей на этот брак и несколько месяцев по своей воле откладывала его. Теперь она дала обещание Данвуди и хочет его выполнить; больше она ничего не сказала, боясь, как бы нечаянно не упомянуть о Бёрче или Харпере и не повредить им обоим. Не привыкшая спорить и к тому же очень любившая Пейтона, тетушка приводила лишь слабые возражения, которые сразу разбивались о твердое решение племянницы. Мистер Уортон, утративший всякую волю, полностью подчинялся обстоятельствам и не посмел возражать человеку, имеющему такое влияние в американской армии, как Данвуди. Итак, через десять минут девушка вернулась в комнату вместе с отцом и тетушкой. Данвуди и викарий уже ждали их. Молча и без показной застенчивости Френсис вручила жениху обручальное кольцо своей матери, и, после того как мистер Уортон и она сама приготовились к церемонии, тетушка разрешила приступить к венчанию. Часы находились как раз перед Френсис, и она не раз бросала на них тревожные взгляды; но вскоре торжественные слова молитвы поглотили все ее внимание, и мысли сосредоточились на брачных обетах, которые она произносила. Но вот свадебный обряд окончился, и, когда священник благословил новобрачных, пробило девять часов. Прошли два часа, которые Харпер считал столь важными для беглеца, и Френсис почувствовала, как у нее с сердца скатился тяжелый камень. Данвуди заключил ее в объятия, много раз благодарил кроткую тетушку и с жаром пожимал руки мистеру Уортону и священнику. Вдруг среди горячих поздравлений раздался резкий стук в дверь, и на пороге появился Мейсон. — Драгуны в седле, — сказал лейтенант, — и, с вашего разрешения, я думаю выступать. Я поведу солдат: на вашей резвой лошади вы догоните нас, когда сочтете нужным. — Да, да, дорогой друг, выступайте! — воскликнул Данвуди, с радостью хватаясь за этот предлог, чтобы немного задержаться. — Я догоню вас на первом привале. Лейтенант ушел, чтобы выполнить приказ майора, за ним вышли мистер Уортон и священник. — Теперь, Пейтон, — сказала Френсис, — вы и вправду отправитесь на розыски вашего брата. И я уверена, мне незачем напоминать вам, чтоб вы пощадили Генри, если, к несчастью, найдете его. — Скажите — к счастью, — вскричал молодой офицер, — и я уверен, что тогда он будет танцевать на нашей свадьбе! Ах, если б я мог убедить его в правоте нашего дела! Ведь мы сражаемся за его родину, и я дрался бы за нее с еще большим жаром, Френсис, если б он был рядом со мной! — Не говорите так, мне страшно думать об этом! — Не буду вас пугать, — ответил Пейтон. — Однако теперь мне надо вас покинуть. Чем скорее я уеду, дорогая, тем скорее вернусь к вам. Но тут послышался топот копыт: к дому подъехал всадник, и не успел Данвуди попрощаться с молодой женой и с тетушкой, как часовой ввел в комнату офицера; Он был в форме адъютанта, и майор сразу понял, что он из штаба Вашингтона. — Майор Данвуди, — сказал офицер, поклонившись дамам, — главнокомандующий велел мне передать вам этот приказ. — И, выполнив поручение, гонец немедленно удалился, сославшись на неотложные дела. — Вот видите, все неожиданно обернулось по-другому! — вскричал майор. — Но я понимаю, что произошло! Харпер получил мое письмо, и вы можете убедиться, какое он имеет влияние! — Эти новости касаются Генри? — воскликнула Френсис, подбегая к нему. — Послушайте и судите сами: Сэр, по получении сего выступайте с вашим эскадроном и к десяти часам утра будьте на Кротонских высотах, где вы должны построить драгун перед неприятельским отрядом, посланным для прикрытия фуражиров. Вы найдете там отряд пехоты, который послужит вам подкреплением. Мне сообщили о бегстве английского шпиона, но поимка его менее важна, чем дело, которое я вам поручаю. А потому отзовите ваших людей, если они были посланы в погоню за ним, и постарайтесь остановить продвижение врага. Ваш покорный слуга Джордж Вашингтон. — Слава богу! — вскричал Данвуди. — Я избавился от обязанности ловить Генри и могу с честью выполнить свой долг. — Но будьте осторожны, дорогой Пейтон, — промолвила Френсис, смертельно побледнев, — помните, что теперь у вас есть новые обязанности, и берегите свою жизнь. Молодой человек с восхищением поглядел на прелестное бледное личико и, прижав девушку к сердцу, ответил :