— Эээ… Да. Конечно. Просто споткнулся, — Мел не решился сказать правду. Ему внезапно показалось, будто бы произнесенное вслух признание каким-то образом окончательно утвердило бы произошедшее, перевело его в статус свершившегося. То, что сейчас выглядело как злобная и ненатуральная проделка судьбы, моментально стало бы неоспоримым фактом реальности. Пока молчишь, надежда есть. Нелогично. Но работает. Мел прокашлялся и собрал всю свою силу воли, чтобы заставить себя перевести взгляд на лежащий перед ним труп. — Пожалуй, я бы все-таки хотел услышать о том, что случилось с этими бедными мальчиками… Расскзаанная ему история оказалась донельзя глупой. Дело в том, что Саусборнская библиотека вообще-то ничем особенно интересным не располагает — да, в ней есть много старых, достойных книг, но ничего такого, что нельзя было бы найти в других, менее охраняемых местах. Так что сам приход воришек сюда был странным. Библиотекарь, ночевавший в своей комнатке рядом с большим читальным залом, услышал какие-то звуки и, будучи человеком старым и нервным, вызвал охрану. Стражники прибежали и с удивлением обнаружили в зале воров. Они окликнули их (что-то вроде «Эй, остановитесь, именем закона! Не творите глупостей и отделаетесь небольшим штрафом!»), но тут один из воришек начал колдовать. Страж расценил это как нападение и выстрелил в него сетко-стрелой. Другой воришка — иджикайянец, чужеземец в стране Айк, заметил жест охранника и решил, что тот сейчас убьет друга. Психанул. Метнул в охранника нож. Попал. Охранник упал с ножом в горле. Его коллега пришел к выводу, что воры опасны и бросился на них с мечом. Короткая схватка с иджикаянцем закончилась тем, что тот был убит. Второй вор в это время смог выпутаться из сетки и побежал прочь. Стражник бросился за ним, по дороге дергая сигнальные колокольчики для вызова подмоги. Он также кричал воришке, чтобы тот остановился, все должно быть по закону. Мальчишка улепетывал. Охранник решил выстрелить в него сетью, как только они оказались на открытом пространстве — и попал. Мальчишка, запутавшись в сети, не просто упал, но покатился по крутой и высокой лестнице. Он сломал себе шею и теперь лежал, распростертый, под ногами Свидетеля Смерти. *** Здесь история Мелисандра заканчивалась. — Это был твой брат? — спросила я, потому что асеринец надолго замолчал. — Да. Это был Балтимор. — Прими мои соболезнования… Чужеземец угрюмо уставился на землю: — Спасибо, но я рассказал тебе историю не за тем. Дело в том, что я так и не признался коллегам, что это мой брат. Сначала побоялся. А потом узнал, что они с другом искали в библиотеке, и тогда молчать намеренно. — Что же они искали? — Нет времени объяснять, — Мелисандр обеспокоенно посмотрел на библиотечные часы, чья минутная стрелка пододвинулась еще чуть-чуть, и затараторил: — Да и, боюсь, чем больше ты знаешь, тем больше у тебя будет проблем, — он вздохнул. — Короче. Я не сделал ничего плохого. Но допустил две стратегические ошибки. Во-первых, не рассказал своим коллегам о личности Балтимора — смолчал об этом из-за шока, а потом из-за найденного артефакта. Во-вторых, сбежал из Саусборна, и теперь выдаю себя за историка… Я нахмурилась: — Я все равно не понимаю, причем тут иджикаянцы. — Второй мальчик, убитый друг Балтимора, был из очень знатной семьи. Когда в Иджикаяне узнали, что он умер от руки стражника, то прислали целую делегацию разбираться с этим и сносить повинные головы. А виноватых не было. И милое правительство решило сделать виноватым меня, — цокнул языком он. Я прикусила губы. О да. Найти крайнего — это в любом государстве любят. Мел продолжал: — Ибо поведение мое показалось им до удобного подозрительным. — Мда. — Короче, Тинави. Почему я вообще с тобой откровенничаю. Артефакт, за которым охотились мальчишки, связан с Хинхо из Дома Страждущих. Вашим родоначальником. — О? — Да. Поэтому, когда тебя начнут пытать иджикаянские псы, помни, что я работаю на благо твоего рода. И не проклинай меня слишком сильно. К тому же, думаю, наши дорожки еще пересекутся, когда я завершу начатое. Я подавилась где-то на середине фразы, не дослушав до конца: — Начнут пытать?! Что ты имеешь ввиду? Мелисандр, меж тем, встал со скамьи и ободряюще похлопал меня по плечу: — Вряд ли это продлится долго. Ведь я тебе ничего не рассказал. Да и с девушками они помягче. Пока, Тинави. После этого асеринец отвернулся и побежал прочь. — Эй! — заорала я вслед, вспугнув стайку голубей у фонтана. И целующуюся там же парочку студентов заодно. — Стоять! Лже-историк и не думал замедляться. Тогда я наконец-то врубилась, что он реально убегает от меня. И, каким бы странным ни был его рассказ, он говорил серьезно. А значит, от меня сматывается преступник. — Стоять, именем закона! — завопила я уже гораздо увереннее и рванула за Мелисандром. Немногочисленные гуляющие с готовностью замерли и начали смотреть на меня во все глаза — инстинкт любопытствующего. Не остановился только асеринец. Он бежал очень быстро, не догнать. А кидаться в него камнями мне не хотелось, увы. Вскоре Мелисандр скрылся за очередным поворотом, а я остановилась посреди улицы, уперев руки в колени и тяжело дыша. Прах. Кажется, у меня на одно успешно решенное дело меньше. Придя в себя, я отправилась к Иноземному Ведомству. Нужно спросить совета у Полыни. Не хочу, чтобы меня пытали иджикаянцы. Был ли сбежавший Мелисандр серьезен на этот счет или нет — я так и не поняла. ГЛАВА 37. Монаршья воля Сильными становятся вопреки. Посмотрите на Иджикаян, крупнейшую империю Лайонассы. Там лишь песок, который залезает в нос и уши. Залепляет глаза. Убивает надежду на то, что ты сможешь сделать следующий вдох. Лекция по международным отношениям, Шолоховская Академия Коллеги не стали отдавать мою грустную тушку на растерзание иджикаянцам. Спасибо им. Зато не постеснялись устроить допрос сами. Не успела я зайти в главный холл Ведомства, как меня басовито окликнул мастер Улиус. Одетый в бордовый костюм и зеленую мантию, толстяк был виден издалека: — Ловчая! Быстро ко мне! Я приблизилась к нему на полусогнутых, чуя подвох. И не зря: шеф схватил меня за плечо и яростно зашептал на ухо: — Объясни, малек, как так случилось, что твой подопечный оказался международным преступником, а? — глазами начальник старательно указывал на кучку людей в желтых одеяниях, столпившихся в дальнем от нас углу зала. У людей этих были жёсткие черные волосы, оливкового цвета кожа, красивые глаза и огромные изогнутые сабли на поясах. Иджикаянцы. — У семи нянек дитя без глазу? А? — пальцы шефа на моем плече сжались еще крепче. — Простите, мастер Улиус. Что мне делать? — испуганно заблеяла я, увидев, как иджикаянцы начинают недобро двигаться в нашу сторону. — Умнее быть! — рявкнул он. Улиус, не разжимая руку, силком потащил меня по коридору: — Мы сами разберемся со столь вопиющим нарушением, это внутреннее дело, — безапелляционно заявил он чужеземцам, когда мы поравнялись с их делегацией. Хладнокровные иджикаянцы с непроницаемыми лицами молча проводили нас взглядом. Я буквально чувствовала, как на плече под слоями одежды расплывается синяк. Может, Улиус и похож на добродушного толстячка, но хватка у него железная. Мой путь позора был долог. Сотрудники Ведомства с удивлением оглядывались на нашу пару: рассвирепевший глава Ловчих, пересекающий коридоры со скоростью гепарда, и спотыкающаяся о полы собственного плаща крошка-малек с испуганной рожей. Наконец-то мы остановились. Судя по всему, где-то в западном крыле, на территории Ищеек. Улиус распахнул передо мной простую деревянную дверь и жестом пригласил пройти внутрь. Помещение было крохотным. У параноика легко бы развилась клаустрофобия. Низкий потолок и выкрашенные темной краской стены. Один стол. Три стула. Тусклый свет от маленького аквариума с осомой. — Садись, — буркнул Улиус. Я так и сделала. Шеф расположился напротив и тяжело опустил локти на стол. Посмотрел на меня исподлобья. Я подумала, что его узкие, болотного цвета глаза были такими же неподвижными, как бывают глаза хищников во время долгой ночной засады. Если бы Мастер Улиус был худым, он бы всем и каждому казался жутко опасным типом, настоящим психопатом — с таким-то взглядом! А так — пухлые щеки, кудрявая борода, пестрая одежда и необъятные телеса отвлекали от главного — от холодной, внимательной сущности, прячущейся за таким добродушным фасадом.