— Яблоко забрал, на, лови. Ты была в отключке добрых два часа. Сначала я думал привести тебя в чувство, потом решил, что так даже удобнее. Мне с лихвой хватило времени на то, чтобы вызвать и дождаться Смотрящих, так как наше дело в итоге оказалось в компетенции Лесного ведомства. Вернее, смерть Джи относится к Ловчим, но тело его в качестве улики забрали Смотрящие, так как арест Габриэли — это уже к ним. Ибо наша преступница — бывшая сотрудница Теневого департамента, дезертировавшая в день бунта Ходящих два года назад. Она сбежала в глушь, надеясь начать новую жизнь, пока в столице все ходило ходуном. И ей это вполне удалось. Но, к несчастью, вскоре Габриэль расслабилась и стала периодически общаться с Джи Бастерсом — чисто по-добрососедски: то книжку одолжит, то сахар. И вот на днях он увидел у нее на правой руке татуировку Ходящей — не сведенную, ведь наша дамочка не была изгнана королевским приказом, а ушла в доброволку. Мистер Бастерс решил, что сорвал большой куш — начал ее шантажировать, в конце концов, знатная же дама, столичная. Габриэль разозлилась и убила его. Конец. — Так Габриэль была Ходящей? Ого! А как ты это понял? — Как-как. Татуировку у нее на правой руке увидел. У всех госслужащих на левой, у Ходящих — на правой. Сама ведь знаешь. — Но…. — я умолкла. Странно. Мне очень понравилась туника нашей преступницы, поэтому, торчи из-под рукава алая эмблема Теневого департамента — я бы заметила. Такое сложно не заметить: багровое око с ромбическим зрачком и пять «летящих» в него кинжалов! Но ладно. Я нахмурилась: — А почему ты все время спрашивал меня про запах мокрой земли? И каким, прах побери, образом она исчезла и появилась вновь? Полынь бросил на меня взгляд искоса, типа, незаметно. В эту секунду он очень похож был на мокрого, нахохлившегося воробья, только что получившего по клюву. Потом куратор, видимо, что-то для себя решил, опустил плечи и сообщил: — Знаю, для большинства людей Ходящие — это тайна за семью печатями, страшилка на ночь. Но в силу своего опыта и круга знакомств я знаю о теневиках чуть больше, нежели эту вечную присказку про «право на убийство». И, пусть по-хорошему мне нельзя обсуждать эту тему, я дам тебе маленький совет на будущее: чуешь запах червяков и мокрой земли — беги. Так пахнут Ходящие, когда колдуют. И если обстоятельства складываются для теневика удачно, он может… как бы это сказать? Телепортироваться на небольшое расстояние. Так она и убила Бастерса: схватила его, переместилась на верхушку секвойи, скинула, вернулась. Готово. — Ого. Ты это серьезно? — Серьезней не бывает. — Так что же… Мы не зря демонизируем Ходящих? Они что, нелюди, раз умеют такое? — Почему сразу нелюди? — поразился куратор. Вдоль дороги начали появляться все больше и больше указательных знаков. Гостиницы, трактиры, магазины для охотников…. Верный признак того, что до столицы осталось ехать совсем немного. — Просто обладают некими запрещенными знаниями и льготами на их использование. Я нахмурилась: — И что же у тебя за опыт и знакомства такие, что ты разбираешься в Ходящих? Полынь развел руками: — Этого я тебе уж сказать не могу. У тебя свои тайны, у меня — свои. Я призадумалась: у меня — тайны? А есть ли у меня тайны? От Полыни? Про магию знает. Про влюбленность в Лиссая (с большой натяжкой, предупреждаю, с большой натяжкой!) тоже знает. Что еще-то? Разве что Святилище… Хотя это и не мой секрет. Но ладно. Пусть лучше думает, что в моей жизни есть некие белые пятна, раз уж есть такая возможность. Вообще всем от души рекомендую: имейте хотя бы одну загадку. По возможности — настоящую. И самооценку повышает, и — как это ни парадоксально — добавляет вам уважения в глазах других. Ну, до тех пор, пока они не поймут, что вы просто лицемер. — Слушай, — решила уточнить я. — Тайны пусть будут тайнами, но можешь мне побольше про Ходящих рассказать? Так интересно. Я обожала читать про них в детстве, у меня была целая серия ужастиков, где главным героем был оптимистичный Смотрящий, а его врагом — Ходящий в совершенно жуткой маске с таким огрооооомным носярой. Смотрящий все время совершал подвиги, но одновременно делал всякие пакости мерзкому Ходящему, а тот снова и снова на эти пакости попадался, и…. — я вдруг поняла, что проколотая бровь Полыни изогнулась и уползла куда-то под линию роста волос, так он был язвителен. — Так, ладно. Проехали. — Давай так, — предложил он. — По возможности я, конечно, буду тебя учить, как всякий нормальный куратор всякого нормального новичка. Другое дело, что про Ходящих мы будем говорить редко. Это просто неактуально — их всего-то дюжина осталась. — Но… — возразила я. — Могут же быть еще случаи, как сегодня. Какой-нибудь сбежавший мятежник. — Это скорее исключение, чем правило. Плюс, как я подчеркнул выше, мне нельзя обсужать эти темы. Встречала в ведомственных папках замазанные черным строки? «Совершенно секретно»? Вот-вот. Мои знания из той же оперы. Но, в любом случае, я принял во внимание твой интерес к теневикам, — фыркнул он. — Факты про мокрую землю и телепорт считай заслуженным подарком. Бонусом за ранение, — подмигнул Полынь. — Ух, ранение. Звучит-то как! — я осторожно, с уважением даже, потрогала собственну свежеприоретенную шишку. — А что будет с Габриэлью? Куратор помрачнел. С ним — удивительное совпадение — будто бы помрачнел и весь Смаховый лес: день клонился к вечеру, и солнце окончательно скрылось за верхушками деревьев на тракте. — Габриэль, скорее всего, повесят. Она нарушила закон трижды: когда покинула Шолох в день бунта (должна была добровольно сдаться, если не разделяла позицию восставших), когда не явилась для сведения татуировки и…ммм… процедуры «очищения» — не спрашивай, не расскажу, и когда, наконец, убила Джи Бастерса. — А если б не убила? — Все равно повешение. Сайнор ненавидит Ходящих. Полынь умолк. Мне эта тишина совсем не понравилась: я просто неожиданно взгрустнула, а вот для куратора вся эта история явно граничила с чем-то личным… — Последний вопрос. Можешь послать для меня несколько ташени? — Да. Куда, каких? Я объяснила. Ташени требовались для четырех шолоховских библиотек, чьи названия были аккуратно записаны в моем блокнотике. Господин Мелисандр Кес, мой слегка беспризорный сегодня «клиент», назвал мне их в качестве своего места пребывания на день. Я хотела отправить сообщения дежурным библиотекарям, чтобы те подтвердили, что историк действительно был у них. А также: когда был, что из книг брал, общался ли с кем-то. К тому моменту, когда мы въехали в Шолох сквозь Южные Врата, на все птички пришли ответы. Господин Мелисандр не врал: везде побывал, везде почитал о Срединном государстве, ни с кем не говорил, кроме симпатичных буфетчиц, вел себя нормально. Одна из библиотекарш добавила: «но слегка по-гусарски». Ну что ж. Вот и молодчинка. ГЛАВА 21. Ужин у Дахху Мы ждем чудес от кого угодно. Только не от себя. Парфа, жрица Авены Мы с Полынью распрощались у поместья Внемлющих — нужно было вернуть позаимствованных лошадок на их законное место. Было шесть вечера — конец трудового дня у всех, кому судьба преподнесла в качестве подарка стабильный рабочий график. Мимо нас валили толпы, буквально толпы людей. Распахивались калитки, раздавались радостные крики жен, дождавшихся своих мужей, и мужей, дождавшихся своих жен. Один такой красавчик в фартуке выскочил встречать благоверную аж к калитке, сопровождаемый двумя детишками и огромным котом. Мы с Полынью дружно покачали головами. Судя по всему, куратор предпочитал патриархат. Как и я. Отовсюду доносились соблазнительные запахи домашней еды. Напомню: мы находились в Нижнем Закатном Квартале, то есть нас на сто процентов окружали частные поместья. Смех. Объятья. Изредка возгласы типа «мог бы и продукты по дороге купить!». В общем и целом — атмосфера Нового года в миниатюре. Полынь и я стояли посреди этого торжества семейственности, как две сироты. Нет, даже лучше: как статичные фигурки в снежном шаре. Ты его трясешь, хлопья сыплются туда-сюда, играет музыка, все бурлит, — а в центре грустит какая-нибудь одинокая елка с одиноким зайцем под ней. Так и тут. Из-за забора Внемлющих донесся протяжный звон гонга: глава рода созывала на вечернюю «линейку» своих многочисленных питомцев. Полынь поморщился. — Ну что, все на сегодня? — спросила я. — От Ищеек пока никаких новостей? — Никаких, — подтвердил он. — Приходи завтра утром в Ведомство. Славам богам, там уже закончился этот балаган с уборкой. — Ладно. А сколько дел тебе надо еще закрыть? — Пятнадцать. И десять дней. — А ты успеешь? — Попробую. С твоей помощью. Я почесала нос. Полынь почесал ладонь. Какое-то странное прощание с начальством. Он явно тоже проникся этим «новогодним духом» и теперь не хочет расходиться. Это чуть ли не самое объединяющее чувство в мире — понимание того, что вы с кем-то вдвоем одиноки среди всеобщего праздника жизни. — Есть не хочешь? — спросил куратор. За изгородью раздался долгий детский визг, за ним — такой же долгий смех. Судя по тональности, принадлежал смех скорее дегенерату, чем гению, но главе Внемлющих виднее… — Я иду на ужин к друзьям. Хочешь с нами? — Да нет, спасибо. До завтра. — Счастливо! Постарайся выжить в этом бардаке, — кивнула я в сторону поместья. По ту сторону смех и визг уже переросли в групповые рыдания. Вот же люди зажигают. *** Сегодня планировался ужин у Дахху. Ну как планировался — его назначила я. Опасения Кадии сделали свое дело. Увольнение друга, опека над Карлом, писательский раж в отношении «Доронаха» — все это нужно было обсудить. Плюс, если честно, я хотела поговорить о себе. Последние полгода мне было нечего рассказывать друзьям (сижу дома и депрессую — о чем тут поведать?), зато теперь… Да я могу весь вечер трепаться безостановочно! Устрою театр одного актера! И заодно спасу Дахху, если есть от чего. Спасать — это теперь моя работа. Вернее, мне бы хотелось так думать. На самом деле, как показывает опыт, мы с Полынью выходим на сцену, когда уже поздно. Профессиональные тормоза. До садов Аутурни, возле которых располагается пещера Дахху, я добралась очень быстро. Да, пещера, я не оговорилась. Эту пещеру он выбил в скале при помощи целой бригады магов — а затем, побегав как следует по разным инстанциям с бумагами, приватизировал как частную собственность. Теперь пещера Дахху носит гордое прозвище «убежище поэта» и верно служит романтическим пристанищем для хозяина, его смутных мыслей и верных друзей. В центре пещеры лежит огромный волшебный матрас с живыми рыбками внутри — дорогая и бессмысленная игрушка, требующая магии не только в момент создания, но и потом, в рамках поддержания формы. Дахху запрещает мне на него садиться — вдруг чудо-матрас взорвется от моей возмутительной обычности? По углам пещеры высятся книжные полки. Во вместительной корзине сложено множество меховых одеял, рядом покоится сундук с принадлежностями для разведения костра. У дальней стены скромно притаились неинтересные бытовые вещи вроде сервантов, столов, раковины и прочих людских глупостей. Разбавляет их тоску вычурный шахматный стол: друг обожает эту игру и вечно ноет, что мы с Кадией — отвратительные, бездарные шахматистки. У входа в пещеру лежит подстилка Снежка, волка Дахху. Это тоже любопытная история. Дахху всю сознательную жизнь ненавидел волков — немудрено, учитывая, что его родителей, известных путешественников, загрыз волкодлак… Но однажды друг решил, что пришло время завести домашнего питомца. Он рассчитывал на какого-нибудь доброго лохматого пса с умными глазами. Но торговец то ли обманул Дахху, то ли реально перепутал — Смеющемуся достался волчонок. Что, впрочем, обнаружилось не сразу: все звереныши одинаково умилительны. А когда на правду стало сложно закрывать глаза, Дахху уже так полюбил Снежка, что смирился с его «породой». Теперь волк живет в пещере. Только изредка на два-три дня уходит в лес заниматься своими волчьими делами. И Дахху, и Снежок полностью удовлетворены их союзом. Живут как затворники: Дахху ненавидит пускать кого-либо на свою территорию, кроме самых близких. Я вообще не уверена, что, помимо меня и Кадии, кто-то бывал у него в гостях. Но для нас он всегда старается по полной программе: тщательно убирается, придумывает меню, даже программу развлечений готовит. Прямо педант-педант. Интересно, как он пережил появление Карла? Наверняка вчера весь день дергался из серии: «Мальчик, не стой здесь, сдвинься на пятнадцать сантиметров, а то ты не по центру ковра находишься».