— Чего тебе? — Глухомань, — недовольно произнёс тот, — иди в первый плацкарт, получай сухпай. — Благодарю вас, сударь. Ясно — обед. Тяжело вздохнул, спрыгнул на пол, надел сандалии и, выйдя в коридор, встал в очередь на получение довольствия. Призывники, не переставая общаться между собой, («да когда ж они наговорятся-то?!?!?») подходили к прапорщику и тот выдавал каждому по картонной коробке с продуктами. Когда подошла моя очередь, прапорщик спросил фамилию, когда я ответил, поставил плюсик напротив фамилии Кравцов и выдал мне обед и ужин в одном «флаконе». Придя на своё место, присел рядом с выпивающей компанией и, достав из кулька яблоко, откусив его, принялся наблюдать за проносящимся за окном пейзажем. Когда есть и думать на этот счёт категорически надоело, залез к себе на второй этаж. И собрался вновь попытаться уснуть, но раздавшийся громкий окрик изменил мои планы, заставив встрепенуться. — Петров, ты фрукты забыл. — Иду! — прозвучал чей-то бас в ответ. Глава 7 Мы едем, едем, едем Услышав знакомую фамилию, не теряя времени, переместился в противоположную часть лежанки и выглянул в коридор. Там белобрысый толстяк-призывник, с добродушным лицом, вернулся к раздающему и забрал у того кулёк. «Опаньки! Петров⁈ Ничего себе! Так значит, план работает⁈ Офигеть можно! А я-то себе напридумывал всякого! Просто — жесть!» — обалдел от новостей я и радостно улыбнулся. В такие совпадения я не верил, но как показала жизнь — они случаются. И это было прекрасно! Значит мои ангелы хранители — Петров и Кравцов всё же сумели начать проводить запланированную операцию. «Просто отлично! Меня не бросили, и всё идёт по плану! Этот Петров явно поставлен меня страховать. Очевидно, что в случае чего, он обязательно придёт на помощь, — стал анализировать я, одновременно не переставая благодарить не только полковника Кравцова, но и генерала Петрова как за смекалку, так и за то, что в сложную минуту не подвели и не оставили своего подопечного одного разбираться со сложностями. — Да, как интересно всё сделали-то, приставили не какого-то качка, а добродушного толстяка. И главное, подыскали подходящего по возрасту, чтобы ненужных вопросов не возникло ни у кого. Сколько ему? Лет девятнадцать-двадцать? Молодой совсем, а уже в таких операциях задействуют. Молодец! И кураторы мои молодцы! Гениально придумали. Со стороны никто никогда не угадает, что в таком теле скрывается опытный оперативник». Моему восхищению не было предела. И в том, что оперативник должен иметь опыт, я абсолютно не сомневался. Да и как могло быть иначе, ведь он поставлен работать не просто с каким-то рядовым гражданином, а со мной — человеком, приносящим нашему государству немало валюты. Меркантильно, конечно, это звучит, и даже как-то пафосно, но, как известно, из песен слов не выкинешь. Мир устроен так, что без денег никуда. А значит, чем больше их заработаешь, тем слаще будет у тебя жизнь. Я зарабатывал для страны их не мало, поэтому в том, что меня будут оберегать по высшему разряду, не было ничего удивительного. Посмотрел в спину прошедшему мимо оперативнику и задумался: «Интересно он в ГРУ служит или в КГБ?» В который уже раз, обрадовано поблагодарив мироздание за помощь и за то, что не допустил ошибку и не сорвал своим неадекватным поведением план, продолжил размышлять: «Сейчас мне повезло. Оперативник показал себя, и я не ушёл в побег, как ранее собирался. Но что было бы, если бы я не вытащил вату из ушей и не услышал его фамилию? Если бы я решил осуществить задуманное и свалил отсюда, например, через форточку в туалете? Вот бы подставил своих благодетелей. Они старались, операцию готовили, оперативников подключали, а я бы всё испортил!» Осознание этого привело к пониманию того, что, не зная общего плана, я в дальнейшем могу не осознано накосячить. Могу сделать что-то такое, что этим самым планом вовсе не предусматривается. Причём моё деяние, может быть настолько фатальным, что весь план после этого пойдёт коту под хвост. «Так, как мне этого избежать? Как, по незнанию, не совершить не поправимых ошибок?» Ответ на эти вопросы пришел, как говорится, неожиданно. «А ведь очевидно, что для того чтобы что-то планируемое не испортить, надо точно знать, что именно планируется. А как это узнать? Генерал с полковником далеко. С ними связаться сейчас не представляется возможным. И поэтому, есть только один человек способный мне открыть истинный замысел — оперативник. Он точно должен знать, как и куда нам нужно двигаться, чтобы прийти к намеченной цели. Решено! Мне надо с ним поговорить». Высунул голову в проход и стал ждать, пока появится удобный случай, чтобы пообщаться с Петровым. Такой случай подвернулся через десять минут. Новобранцы, с которыми он делил купе, ушли в тамбур, очевидно курить. Я спрыгнул с полки и направился к коллеге по операции. Подошёл к его купе, покашлял, привлекая внимание, а затем, отвернувшись в сторону окна, что было в коридоре, негромко произнёс: — Ну, здравствуй, друг! Будем знакомы — это я! — А это я, — ответил оперативник, продолжая сидеть на своём месте. «Молодец! Понимает, что нас видеть вместе пока не должны. Конечно, потом, для приведения легенды в порядок, мы обязательно подружимся, чтобы проводить совещания по планированию дальнейших действий было удобнее, ибо никто никогда не заподозрит, что два друга что-то затевают. Но это будет потом. Сейчас же нам вместе лучше не светиться». Вновь кашлянул и, понимая, что время у нас в обрез (его соседи должны вот-вот вернуться), решил перейти к делу. — Как будем работать? Надо так спланировать, чтобы и тебе от начальства не влетело, и у меня всё было в ёлочку. Одним словом, мы должны быть в шоколаде и выйти сухими из воды. Петров крякнул, поднялся, вышел в проход, встал неподалёку от меня и так же, как и я, уставившись в окно, прошептал: — Дело, говоришь? Я не против. Шоколад я люблю, — затем аккуратно посмотрев по сторонам, не подслушивает ли кто, ещё тише прошептал: — Предлагай. Я помогу, — а потом, перейдя на ультразвук, который был еле слышен, добавил: — Ещё я видел под кроватью у проводника два ящика тушёнки. — Тушёнки? — удивился я, пытаясь сообразить, что это значит. «Насчёт проводника я понял — вероятно, он наш человек и тоже в курсе насчёт операции. А вот насчёт ящиков с тушёнкой не совсем было понятно. Что это значит? Патроны? Гранаты? А зачем они нам нужны? Эх, не разведчик я — не разведчик. Не знаю я их шпионского жаргона. А ведь, наверняка, это какой-то не известный мне шифр. Для него то он в порядке вещей, а вот мне не известен. А потому не понятен и, чтобы его расшифровать, к нему должен быть ключ. А мне его забыли дать». Решил напомнить об этом. — Ключа у меня нет. — Жаль. Там всё заперто. Тогда давай пока мою тему отложим и сделаем то, что ты предложил. — Давай, — кивнул я и прошептал: — Всё, работаем вместе. Договариваемся так — если что, ты страхуешь, меня. А я, соответственно — тебя. — Хорошо! — Вот и отлично! Детали обговорим, когда приедем. Пока, — попрощался я, увидев, что в нашу сторону возвращаются курильщики. Чтобы не привлекать внимания, стал вести себя естественно. Развернулся и, засунув руки в карманы, насвистывая незатейливую мелодию из фильма «Крёстный отец», направился к своему месту жительства в этом грёбанном вагоне. «Парнишка, вроде ничего — сработаемся. Во всяком случае, то, что он, поняв, что я его раскрыл, обрадовался, но вида особо не показал — говорило о его профессионализме. И это хорошо! С профессионалами работать легко. Как будет время посидим, поговорим, он мне всё расскажет, проведём мозговой штурм и уж тогда, видя всю картину целиком, можно будет согласовать и принять генеральный план, по которому нам с ним и предстоит действовать в дальнейшем, — залезая на второй этаж, подумал я и тут застыл, потому что в голову пришло очередное шокирующее понимание: — Я говорю: этот опер профессионал? Да он не профессионал вовсе — он круче!! Он суперпрофи! Это же надо так обозначить своё присутствие, чтобы самому не вступать со мной в диалог. А он ведь это сделал. И сделал это легко и без затей, причём не своими руками, а через абсолютно „левого“ человека, которого явно использовал в тёмную (в данном случае, прапорщика). Да как обозначил-то хитро. Сам он отыгрывает роль увальня-толстяка. А значит априори — человека любящего поесть. И тут, якобы случайно, он забыл еду. Не профессионал со стороны особого внимания на это не обратит. Зато этим специальным действием оперативник заставил раздающего выкрикнуть его фамилию. И этим самым он обозначил себя, раскрывшись передо мной. Ой, не прост Петров. Ой, не прост! С таким уровнем мастерства мне ещё сталкиваться не доводилось. Как бы не оплошать. Не хочу выставлять себя дураком. Потом позора не оберёшься. Да и Кравцов, после такой оказии, жизни не даст. Постоянно прикалывать будет, если облажаюсь. Прикалывать, прикалываться и ржать как конь. Ни в коем случае, нельзя дать ему такую возможность. Со свету сживёт. Поэтому нужно все поступки Петрова анализировать более тщательно! И в первую очередь рассматривать их с точки зрения профессионала высочайшего уровня». События последних минут очень успокоили. Появилось стойкое ощущение, что из этой передряги я обязательно выберусь. И даже возможно живым и здоровым. А потому, всю грусть и печаль можно было оставить позади. И я, с удовольствием запихав вату в уши, перед тем как забыться спокойным и счастливым детским сном, с удовольствием напел про себя соответствующую настроению композицию, причём в оркестровом варианте. https://youtu.be/6UHx4G7Dr2Y?si=5×7y-oqDLxrurJE_&t=59 — Омская филармония «Всё идёт по плану» В пункт назначения, город Мурманск, поезд прибыл днём. Вышли из вагона, построились и в колонну по два направились на улицу. У выхода из вокзала нас поджидало несколько военных грузовиков. Погрузились и поехали в часть. Дорога была относительно не долгой и, спустя где-то два часа, мы въехали в расположение мотопехотного полка. Нас построили на плацу и распределили по казармам. Ну, а после этого началась обычная кутерьма. Под надзором прапорщика нас в количестве тридцати новобранцев привели в парикмахерскую, где хозяин тех мест довольно шустро нас всех обкорнал. Со мной он вообще возился меньше, чем с кем-либо, ибо после съёмок в том злосчастном клипе я и так был достаточно лыс. После стрижки получили нижнее бельё, форму, ботинки и нас отвели в баню. Когда помылись и переоделись в солдатское, штатский наряд вынесли на улицу. Рядом с баней стоял большой деревянный чурбак. Все мы положили своё гражданское бельё на него и солдат, взяв в руку топор, прямо при нас порубил одежду, полностью её испортив. Я знал, что это делается для того, чтобы не допустить воровства чужой собственности. И чтобы этого избежать и никого не душила жаба, что кто-то прикарманил чужую вещь, проблема решалась просто — порубили всё в капусту, и нет никакого воровства, ибо никому такая одежда будет уже не нужна. Все эти процедуры заняли достаточно много времени. В делах и заботах оно пролетало быстро. Поэтому мы оглянуться не успели, как наступили сумерки. Поужинали поздно. Было уже почти десять вечера. Для нас специально сделали исключение, ибо по расписанию ужин был ровно в 19:00. После принятия пищи дали пятнадцать минут на водные процедуры, после чего было построение в коридоре, пофамильная перекличка, в которой я вновь откликнулся на фамилию Кравцов: «Я!» И наконец, долгожданная команда: «Взвод, отбой!» Длинный, первый день моей новой изменчивой и удивительной судьбы подошёл к концу. * Интерлюдия Военком — Да я вас!! Да вы у меня!!! Полковник бушевал уже почти час, даже не думая затыкаться или остывать. Конечно, понять его можно было, такое ЧП и где — в Останкинском военном комиссариате! Да, сейчас лето. Да, из-за внепланового призыва произошёл аврал. Да, сейчас вокруг творится полный бардак с валяющимися повсюду документами, которые постоянно таскают из комнаты в комнату. Оно и понятно, мало того что сотрудники не все вышли из отпуска, так ещё и ремонт. Но хочешь, не хочешь, а работу делать надо! Раз есть приказ, набрать призывников, то разбейся, но выполни. Приказы, как известно, не обсуждаются! Ну, а чтобы приказ дошёл до каждого подчинённого как можно доходчивей, необходима не только правильная накачка, но и мотивация. — В Шарамхузуях дослуживать будете, мерзавцы! Ишакам хвосты крутить!! То, что бригада строителей, дежурный за сорок в чине вечного капитана, и машинистка, явно не подлежат срочной службе, вояку абсолютно не останавливало. Каскады семиэтажных армейских заклинаний лились нескончаемым потоком, перетекая в угрозы, проклятия и прочие страшные кары, после чего возвращаясь обратно к сложным окологинекологическим терминам. — Шарамху… — это где? — Шёпотом спросил дежурный у всезнающей секретчицы-машинистки. Через руки той прошли все дела всех призывников, и географию Союза, а иногда и за его пределами, она знала на отлично и даже с плюсом. Но тут, к сожалению дежурного, сия премудрая дева на секунду застыла, поскольку маленький посёлок в средней Азии где-то на задворках чёртовых куличек со звучным названием и пограничной заставой в десять человек личного состава встречался ей всего два раза за всю долгую службу в кавалерии пишущих машинок. — Кажется, где-то в средней Азии, — тихонечко ответила та.