Тётушка Ариадна отвернулась, скрывая лицо за пышными оборками чепца. Корделия знала, что тётушка изо всех сил старается не унывать. Настроение Шляпника во время шляпотворения чрезвычайно важно. Тётушка Ариадна не раз говорила Корделии: «Важнее всего, чтобы добрые намерения текли от твоего ума к твоим рукам и к шляпе». Если Шляпник был печален, или зол, или небрежен, или беспокоен, например, его настроение передавалось шляпе, а потом и владельцу шляпы, стоило тому надеть её на голову. Дядюшка Тибериус как-то рассказал ей об одном без оглядки влюблённом в свою милую Шляпнике, которому довелось творить Шляпу Солидности для одного политика. Любовь Шляпника напитала Шляпу Солидности цветущим обожанием, отчего политик почувствовал непреодолимое любовное влечение к лидеру оппозиции. (Корделия подозревала, что творцом этой шляпы был сам дядюшка Тибериус, но он никогда в этом не признавался.) – Паучий шёлк, – произнесла тётушка Ариадна, поворачиваясь к Корделии с серебряным мотком нежнейшей паутины в руках. – Сплетён Коричневым Глубокораздумным Пауком и собран вчера до восхода луны. Корделия, мне нужна твоя помощь. Не забывай о концентрации. Корделия широко расставила руки, пока тётушка Ариадна осторожно наматывала на них превосходный паучий шёлк. Скоро между её ладоней повис сияющий серебряный мостик. – Теперь скрути его, – велела тётя. Корделия повертела ладонями, и нити свились и превратились в тонкую шёлковую верёвочку. Тётушка Ариадна разрезала её и аккуратно завязала узлом оба конца. – Теперь мы пришьём это к шляпе, начиная отсюда, прямо над левым глазом… – Тётушка приколола верёвочку паучьего шёлка к шляпе. – И обернём по часовой стрелке вокруг тульи… Корделия с восхищением наблюдала, как тётя мастерски обматывает шляпу сияющей верёвочкой. – И это должно стимулировать концентрацию короля – именно для этого и была заказана шляпа. Корделия кивнула. Тётушка повернулась к ней. – Можешь сказать, почему я выбрала шёлк Коричневого Глубокораздумного Паука? Корделия на миг задумалась, прежде чем ответить. – Ты выбрала паучий шёлк, потому что пауки усердно трудятся над своими паутинами, а эта шляпа должна помочь королю усердно трудиться… и Коричневый Глубокораздумный Паук любит бумагу и тишину, а королю нужны бумага и тишина, чтобы сконцентрироваться. – Превосходно. – Тётушка Ариадна улыбнулась. – Мы довершим её свежим цветком с Лозы Святой Эгиды. Не принесёшь ли один? Корделия нырнула под сушильные верёвки, на которых висели свежеокрашенные шелка, и кинулась вверх по лестнице в оранжерею. Когда она пробегала мимо Алхимического Кабинета, из его двери вырвалось облако небесно-голубого дыма. – Бесподобно! – услышала она карканье пратётушки Петронеллы. – Капелька Стекла Постижений почти готова! Корделия свернула в тёмный кабинет и увидела, что пратётушка держит железными щипцами переливающуюся стеклянную капельку, похожую на жидкий солнечный свет. В воздухе витал горячий запах. Алхимия казалась Корделии странной смесью поэзии и науки. – А, дитя – подай-ка мне вон ту банку с подоконника, – прохрипела пратётушка Петронелла. – Осторожно, она полна Громового Дождя. Корделия открыла окно и аккуратно подняла стоящую снаружи на подоконнике банку. Она была до краёв наполнена серой, как гроза, дождевой водой, слегка всплеснувшей, когда девочка понесла её через комнату. Из банки донёсся раскат грома, и над водой вспыхнула крохотная молния. – Хорошая и свежая, – с улыбкой сказала пратётушка Петронелла, когда Корделия поставила банку на стол. Пратётушка погрузила сияющую капельку в воду. Комнату заполнили клубы пара, похожие на дождевое облако. В воздухе затрещали и защёлкали крохотные зигзаги молний. Когда облако пара рассеялось и Корделия снова могла разглядеть пратётушку, она увидела, что стеклянная капелька, которую пратётушка держала в щипцах, стала кристально-чистой и сияющей. – Стекло Постижений поможет королю сфокусироваться на самом главном, – объяснила пратётушка. – Как это оно так поменялось? – спросила Корделия. – Штормовая вода – лучший усилитель. Иногда человек, пережив шторм, будто сотворяется заново. У Корделии перехватило дыхание. Пратётушка Петронелла внимательно смотрела на неё. Её глаза походили на два кристалла, сияющих в глубине древних складок её лица. – Что нужно, чтобы пережить шторм? Бодрость духа и здравый смысл, – монотонно сказала она. – У Просперо есть и то, и другое. – Ты думаешь… – начала Корделия. Пожилая леди подняла бледную, как бумага, руку, требуя тишины. – Стеклотворцы в Венеции знают о штормах всё, – сказала она. – У них есть полные бочки штормовой воды. Они собирают разную воду от разных штормов. А бочки у них такого размера, что в них можно слона искупать. Эти венецианцы настоящие мастера над стеклом. – А ты была там когда-нибудь, видела их? – спросила Корделия, округлив глаза. – Давным-давно… – начала пратётушка, но её перебил донёсшийся снизу крик. – Корделия! Где цветок? – Иду, тётушка! – отозвалась Корделия, выбегая из Алхимического Кабинета и бросаясь наверх, в оранжерею. Несколько минут спустя свежесотворённая капелька Стекла Постижений была пришита на самую верхушку шляпы и засияла там, как крупная бусинка чистой воды. Шляпу с бледно-жёлтым цветком с Лозы Святой Эгиды, поблёскивающим на полях, понесли в Шляповзвешивательную Комнату. Посреди этой комнаты стояли большие деревянные весы, а на полках вдоль стен выстроились сотни медных гирь. Дядюшка Тибериус выбрал маленькую гирьку размером с яблоко. – Концентрация, – сказал он, кладя её на весы. – В размере десяти Сосредоточенностей. Тётушка Ариадна аккуратно поместила шляпу на другую чашу весов. Деревянный механизм медленно наклонился, как детская качалка, и шляпа поплыла вниз, пока не оказалась вровень с гирькой на второй чаше. – Браво! – прогремел дядюшка Тибериус. – Концентрации достаточно! – Попробуй Трезвомыслие, – предложила тётушка Ариадна. – Что такое Трезвомыслие? – шёпотом спросила Корделия, пока дядюшка Тибериус тянулся к гире размером с пушечное ядро, чтобы проверить ею шляпу. – Это совершенно особый сорт Здравомыслия, – прошептала в ответ тётя. Шляпа оказалась чуть легче, чем мера Трезвомыслия, так что дядюшка подобрал гирю поменьше. На этот раз шляпа перевесила и поплыла вниз. Тётушка Ариадна кивнула. – Подойдёт. Наконец дядюшка Тибериус положил на чашу весов совсем крошечную гирьку, не больше божьей коровки. Шляпа и гирька пришли в полное равновесие. – А это что такое? – спросила Корделия. – Радость, – негромко ответил дядюшка Тибериус. – В небольшой мере. Ровно столько, чтобы скрасить труды. Шляпники оглядели своё творение. Шляпа вышла элегантная, бледно-серо-зелёная, отделанная серебром и розмарином. Корделия представила, что как только король наденет эту шляпу, ему захочется провести целый день и целую ночь в своём кабинете, усердно трудясь. Дядя шмыгнул носом. – С пером с уха Афинской Совы вышло бы гораздо лучше, – прохрипел он надломившимся от печали голосом. – Полно, Тибер, – мягко сказала ему тётушка Ариадна. Обычно после взвешивания новую шляпу клали в шляпоподъёмник и спускали на первый этаж в магазин Шляпников. Однако эта шляпа предназначалась королю. Аккуратно уложенную в изящные шелка, устилающие прекрасную шляпную коробку с тёмно-синей лентой, Шляпу Концентрации отнесли в карету Шляпников. Джонс подал карету к передней двери. Он важно сидел на козлах, держа поводья двух лоснящихся лошадей. Лошади мотали головами и тихонько ржали, готовые сорваться с места. Тётушка Ариадна с Корделией залезли внутрь. За ними последовал дядюшка Тибериус, осторожно держа шляпную коробку. Пратётушка Петронелла помахала им на прощание из окна. Джонс пустил лошадей быстрой рысью. Шляпная коробка подпрыгивала на коленях дядюшки Тибериуса всю дорогу от Уимпоул-стрит до дворца. Внутри кареты царила тишина. Тётушка Ариадна время от времени всхлипывала и крепко сжимала ладонь Корделии рукой в чёрной перчатке. Дядюшка Тибериус хмурился и не сводил глаз со шляпной коробки. И тётя, и дядя сняли яркие Чепчики Легкомыслия и снова натянули Шляпы Скорби. От чёрных шляп карету заполняли тени. Путь прошёл в молчании. Зато во дворце стоял шум и гам. По просторному двору носились тонконогие лакеи в красной отделанной оборками одежде, бархатных шёлковых беретах и белых чулках (выглядели они весьма глупо, подумалось Корделии). Они пытались поймать сотни писем и бумаг, которые кружил над землёй лёгкий ветерок. Карета Шляпников остановилась посреди этой суматохи. Осанистый лакей распахнул дверь, и семья выбралась наружу. – Сюда, – сказал лакей, указывая на золочёные двери дворца. Его благородную попытку игнорировать творящееся вокруг безобразие подорвал лист бумаги, прилетевший ему прямо в лицо. Корделия успела прочесть одну строчку, написанную неразборчивым почерком: Его Величество Король настоящим повелевает Железолитейной Пушечной Фабрике изготовить 10 000…