– Помогаю тебе час с четвертью, а потом ухожу, у меня деловая встреча. Сеня накинул на плечо ремень, прикрепленный к непонятному коробу, и ничего не сказал. Точку для работы он выбрал со знанием дела. Мы встали на людной улице. Чуть правее был вход в метро, слева тормозили маршрутки и рейсовые автобусы, а сзади располагался какой-то магазин. Я не поняла, чем он торгует, просто увидела большую вывеску и окна-витрины. Впрочем, может, там салон красоты, я не стала интересоваться профилем заведения. – Начнем, пожалуй, – закряхтел Сеня, упер «ногу» с ящиком в тротуар, открыл крышку короба, вытащил сбоку длинную ручку… – Шарманка! – ахнула я. – А то! – гордо откликнулся Семен. – Реликвия! Досталась мне от прадеда, он был заслуженный шарманщик России. Вот, надевай… Я принялась рассматривать цветастую тряпку, смахивающую на занавеску, зачем-то собранную с одного края на резинку. – Юбка цыганки, – пояснил Сеня. – Обмотай вокруг талии и застегни, там пуговица с петелькой есть. А на шею – монисто! – Может, останусь, как есть? – засопротивлялась я, брезгливо держа двумя пальцами «драпировку». – Слушай, заканчивай кривляться! – надулся мой напарник. – Чем тебе наряд не по вкусу? Маманя его сорок лет носит и рада. Гадают всегда цыгане, надо соответствующим образом выглядеть. Делать нечего, пришлось затянуть на талии жуткую тряпку и украсить шею ожерельем из медных монеток, почему-то интенсивно пахнущих рыбой. Сеня хлопнул рукой по шарманке. – Поехали! Не подведи, родимая! Потом схватил ручку и быстро завертел ею. Глава 29 Из ящика полились душераздирающие звуки. Я с трудом подавила желание заткнуть уши. Но через секунду оказалось, что шарманка – это еще не самое ужасное, потому что Сеня запел во все горло: – Разлука, ты разлука-а-а-а! Чужая сторона-а-а-а! Никто нас не разлучит, лишь мать сыра земля-я-я! Народ стал притормаживать, Семен завыл с утроенной силой: – Все пташки-канарейки так жалобно пою-ут и нам с тобой, мой милый, забыться не даю-ю-у-у-ут! На мой взгляд, текст был не очень подходящим для мужчины, но Сеня не комплексовал, старательно оглашал округу воплями: – А-а-а! А-а-а! Разлука-а-а-а! Внезапно к высокому, почти женскому голосу Сени (если не ошибаюсь, такой называется контртенор) добавился сочный, грубоватый баритон: – У-у-у! На мгновение я подумала, что к сыну присоединилась Галина. То есть мамаша очнулась и решила в виде исключения поработать. Но зрители начали смеяться, показывать пальцами вниз, я тоже посмотрела себе под ноги и расхохоталась. На тротуаре, сидя столбиком, трогательно поджав передние лапки, выл Петяша. Похоже, он был рожден для оперной сцены. Зеленая собачка задрала голову, прикрыла глаза и безошибочно попадала в ноты. А вот Сеня безбожно фальшивил, что, впрочем, совсем не помешало ему собрать приличную толпу. Я, глупо улыбаясь, стояла, не понимая своей роли в спектакле. – Эй, начинай, – свистящим шепотом приказал Сеня. – Делать что? – тихо поинтересовалась я. – Ну ты, блин, не шоумен! – просипел Семен между строчками песни. – Зачем нам разлучаться? Бери миску! Зачем в разлуке жить… Хватай Петяшу! Не лучше ль обвенчаться… Кричи про гадание! Да жить и не тужить. Разлука-а-а! – У-у-у, – выводил Петяша. – А-а-а… – поддавшись общему настроению, совершенно неожиданно для себя заорала и я. – А-а-а… Собачка примолкла, на ее морде появилось совершенно человеческое изумление, затем досада. Похоже, Петяша привык петь исключительно с Сеней, меня он посчитал конкуренткой, поэтому постарался вытеснить соперницу с площадки и взвыл с особым тщанием: – У-у-у! – А-а-а… – невесть зачем вывела я погромче. – А-а-а! – Тужи-и-ить, – дискантом пропищал Сеня. – Эй, Дашка, я солист, ты ромала, не путай. Начинай гадать, не корчи из себя Баскова, все равно не получится. – Естественно, Басковым мне никогда не стать, он мужчина, – огрызнулась я и, схватив истошно воющего Петяшу, закричала что было мочи: – Граждане! Предсказываем будущее бесплатно! – От дура… – разозлился Сеня. – Что не так? – удивилась я. – Не умеешь народ зажечь, – вздохнул Семен. – Слушай, как надо. Внимание, внимание! Только сегодня и только у нас! Уникальная пара: Петяша и мадам Кунг-Фу! Проездом из Парижа в Лондон! – Москва им как раз по дороге, – не выдержала я. – Кстати, кунг-фу не имя, а название единоборства, причем вовсе не цыганского. – Больно ты умная, – шепнул сын Галины. – Тряси монистой! Люди, наше гадание бесплатное! Испытайте судьбу! Битте-дритте, фрау-мадам, кто первый? – Я! – закричала пухленькая девочка лет пятнадцати. – Совсем без денег предсказание? – Мы же не Карабас-Барабас. Мадам Кунг-Фу, реверанс! – приказал Семен. – Ать, два! Я сделала книксен. – Офигела? – рассердился Сеня. – Вприсядку плясать решила? У нас не ансамбль Моисеева! – Сам сказал – реверанс, – оправдалась я. – Реверанс, значит, хватай миску, – захрипел Сеня. – Ну до тебя, наконец, суть доперла? Бланманже-пергидроль! Я поняла, что Семен выкрикивает незнакомые ему по смыслу, но очень, на его взгляд, по-цыгански звучащие слова, и решила действовать на свой страх и риск. Взяла наполненную пластиковыми патрончиками тару и протянула ее девочке. – Гав, – укоризненно произнес пес и начал царапать меня когтями. – Гав. Я изменила движение руки, мисочка оказалась под носом у Петяши, умная собачка зубами схватила одну тубу и глянула на меня. – Спасибо, милый, – с чувством произнесла я, забрала у пса капсулу и отдала юной клиентке. Она ловко разломила ее, вытащила скрученную бумажку и прочитала: «Пойдешь налево, ходи направо, а там овраг и плита деревянная». Личико девочки вытянулось. – Не понимаю. – Растолковать – пятьсот рублей, – объявил Сеня. – Столько у меня нет, – расстроилась девушка. – А скока есть? – жадно спросил Семен. – Пятьдесят, – назвала свою цену красна-девица. – За такие деньги даже Петяша не пукнет, – покачал головой шарманщик. – Сказали же, бесплатно предсказываете, – ринулась в бой клиентка. – Без обмана работаем, – важно сказал Семен. – Что, Петяша хоть копейку у тебя потребовал? За так ты бумажку получила! А если текст не поняла, сама виновата. – Папа! – плаксиво протянула девица. Из толпы, толкая перед собой коляску с младенцем, вышел помятый мужик непонятного возраста, за правую брючину которого держалась рахитичная девочка лет трех, а в ее юбочку вцепился мальчик, едва научившийся ходить. – Папа! – проныла девчонка. – Дай денег! Дядька достал из коляски кошелек и протянул Сене сторублевую купюру со словами: – Последняя она. Мне стало жаль замороченного мужика. Наверное, интересующаяся будущим юная девица – его дочь от первого брака, а сопливая троица – отпрыски от второй жены. То-то у папаши вид зайца, загнанного охотниками. С четырьмя наследниками отдыхать некогда, нужно зарабатывать на ботинки-одежку-еду и прочее. – Ворожи! – шепнул Сеня. Я обалдела.