— Отчасти. Мне просто хотелось взглянуть на тебя в этом. — Шешель наблюдал за ней, сидя на краешке стола. — И как? — прекрасно зная ответ, Чара повернулась на месте, позволяя разглядеть себя со всех сторон. — Жду момента, когда смогу его снять, — отозвался следователь. — Одевайся уже, надо еще в изолятор подняться, получить твои вещи и оформить освобождение. — А ты, может, еще и туфли мне принес? — В шкафу, внизу. — Все-таки ты замечательный! — улыбнулась Чарген, на ходу застегивая платье. С глубоким треугольным вырезом, летящей юбкой чуть выше колен, с рукавами до локтя, оно идеально сидело по фигуре и ласкало кожу мягкой шелковистой тканью, еще и холодило, что при нынешней погоде оказалось большим плюсом. — Как недалеко у тебя «замечательный» лежит от «сволочи», — рассмеялся Стеван. — Причем в обоих направлениях. — Это просто ты очень противоречивый, — возразила Чара, нехотя обуваясь. С туфлями Шешель не угадал, но тут уже стоило пенять на себя, а не на него. Потому что выглядели лаковые лодочки безупречно, и невысокий каблук казался удобным, но откуда было следователю знать, что конкретно эта пара жутко натирает ей мизинцы? Выбросила бы вовремя — сейчас не мучилась! Когда интересное зрелище закончилось, Стеван отклеился от стола и принялся наводить порядок, собирая разбросанные папки и отдельные листы. Поднял плотный конверт с надломленной владыческой печатью, остальные бумаги небрежно бросил на стол. — Это оно? — спросила Чара, складывая казенное платье и белье в знакомую, то есть свою собственную полотняную сумку — видимо, именно в ней Шешель принес одежду. — Да. — Не дожидаясь просьбы, следователь достал из конверта лист гербовой бумаги и протянул Чарген. Приказ о помиловании действительно распространялся не только на аферу с документами, но и на другие преступления, совершенные до сегодняшнего числа, за исключением тяжких — тех, которые касались умышленного причинения значительного вреда здоровью и жизни людей, государственной измены и всего в таком роде. Чарген длинно вздохнула с огромным облегчением — ничего столь серьезного за ней не водилось. Размашистая подпись владыки Ольбада, государственная печать с гербом… Солидная бумага. — Погоди, но тут же ничего нет про условия. Просто… помиловали? И все? — Говорю же, под мою ответственность, — поморщился Шешель. — Склонить тебя к сотрудничеству должен я. — А если не склонюсь? — полюбопытствовала Чарген. — Давай не будем фантазировать о совсем уж несбыточном? — усмехнулся следователь. — Ты же хочешь учиться. — Ну я так, для общего развития. — Чара пожала плечами. — Интересно же. Но почему владыка поступил так странно? Почему нести за меня ответственность должен именно ты? В ответ Стеван состроил недовольную гримасу, но от ответа уходить не стал: — Он передо мной не отчитывается, но… Полагаю, ему очень не понравилось мое особое и откровенно предвзятое к тебе отношение, и он решил вот так меня встряхнуть и призвать к порядку. Или ему было любопытно, как я поступлю и дам ли ход его распоряжению. — А ты мог не дать? — Мог, — подтвердил Шешель. С рассеянным видом приобнял Чару, привлек ближе. — Теоретически. Он прислал его лично мне, и дата на документе не стояла. Но это все, конечно, голые догадки, я не знаю, что происходит в голове у Тихомира и тем более — его почтенной супруги. Ладно, раз ты убедилась, что помилование — правда, а не хитрый ход, направленный на усыпление твоей бдительности, может, удовлетворишь мое любопытство? — О чем ты? — Среди них есть твои? — спросил, хлопнув ладонью по стопке из нескольких тонких папок. Чарген тоже стало любопытно, и она сунулась перебирать документы. — Ну… ничего удивительного, — вздохнула, просмотрев всю стопку. — Все-таки ты хороший следователь. Пять. Сказать какие? — Давай так, я еще немного подумаю и отберу их, а ты потом скажешь, угадал или нет, — удовлетворенно улыбнулся он. — Надо же закрыть, а то что они будут висеть мертвым грузом. Готова? Пойдем. Выходила из кабинета Чара с некоторым внутренним напряжением, мысленно ожидая за дверью любопытных взглядов случайных свидетелей их со С-теваном «общения». Но, видимо, люди здесь не слонялись по коридорам просто так, и, если кто-то что-то слышал, он уже давно умчался по своим делам, так что Чарген окончательно успокоилась. Идти по коридорам СК под руку с господином Сыщиком было… потрясающе. Чарген готова была танцевать и дразнить всех встречных людей в форме, которые были ей теперь совсем не страшны. Да и озадаченные взгляды Стевановых коллег, которые сам Шешель невозмутимо игнорировал, добавляли веселья. — Почему они на нас так смотрят? — все-таки спросила Чарген, когда пара поднималась по лестнице. — Точно не знаю, меня пока еще не расспрашивали о подробностях, — пожал плечами господин Сыщик. — Что? О каких подробностях?.. — После нашей с тобой… беседы в изоляторе, часть которой на своем посту прекрасно слышала охрана, по СК явно пошел гулять какой-то слух. Это тесный коллектив, здесь любят делиться новостями о коллегах. А тут редкий, замечательный повод: мало того что пикантная связь следователя с подозреваемой, да еще и следователь этот — я. — И чем именно ты такой особенный? — спросила Чарген со смесью иронии и любопытства. Особенный же, глупо с этим спорить, но интересно, что имеется в виду сейчас? — Тем, что прежде о моей личной жизни сложно было сплетничать по причине ее отсутствия. В основном гадали, все ли у меня нормально с головой и другими органами, — усмехнулся он. — Теперь вот благодаря тебе реабилитируюсь. — Какой ужас! — пробормотала Чара. — И тебя это совсем-совсем не задевает? — А должно? — искренне озадачился следователь. — Ну скажут, что я выхлопотал любовнице помилование у владыки, пользуясь вхожестью к нему. В какой-то мере это так и было. Те, кто хоть немного знает Тихомира, не поверят в такую чушь, будто я мог на него повлиять. Те, кто не знает… Почему я должен о них беспокоиться? — В какой-то мере? — уцепилась Чарген. — То есть ты правда его просил?.. — Ты хочешь что-нибудь приятное или правду? — искоса глянул Шешель. — То есть нет? — вздохнула она. — Правда в том, что к тому моменту я еще не понимал некоторых важных вещей, и мне просто не могло прийти в голову просить о чем-то подобном. — Например, каких вещей? — заинтересовалась мошенница, решительно задвинув подальше легкую обиду и досаду. Ну да, ну вот такой он, что теперь делать! — Например, насколько сильно моя навязчивая идея поймать Кокетку и давнишняя война против твоих коллег по ремеслу влияет на картину мира. — У тебя есть такая навязчивая идея? — озадачилась Чара. — Боги! И я умудрялась жить рядом с этим человеком и не привлекать к себе внимания!.. Но откуда? — Напомни, потом как-нибудь расскажу. — Он недовольно скривился. — Были причины. — А теперь, когда разобрался? — перескочила Чарген. — Попытался бы меня освободить? — А теперь ты вроде бы и так свободна, — усмехнулся Шешель. — Не прикидывайся, ты прекрасно знаешь, о чем я, — проворчала она. — Знаю. Если ты вляпаешься куда-нибудь сейчас, я точно постараюсь тебя вытащить, ты же это хотела услышать? Но давай ты обойдешься без проверок, потому что второго шанса владыка может и не дать. — Да я и не собиралась, это так, чисто гипотетически, — отмахнулась она. И вроде понятно, что слова — это просто слова, но признание, пусть и выбитое буквально силой, согрело душу. Совершать преступления Чара, конечно, не собиралась, но приятно было еще раз услышать, что она для него особенная. — А гипотетически я тебя, скорее, сам выпорю, если опять полезешь в какую-нибудь аферу. — Подумать только, какой грозный! — рассмеялась мошенница. На этом разговор пришлось прервать, потому что они наконец дошли до изолятора. Там все формальности много времени не заняли, никаких дополнительных вопросов никто не задавал, но смотрели… выразительно. В свете рассказанного раньше сложно было не догадаться, о чем эти люди думали, так что Чарген почти смущалась и с трудом боролась с желанием спрятаться за следователем. Но все это оказалось странно забавным и даже немного приятным — еще одно маленькое подтверждение того, во что никак не получалось до конца поверить. — Теперь я могу поехать домой? — спросила Чара, когда они опять подошли к лестнице. — Нет. — Почему? — У тебя нет пропуска, квартира опечатана. Но главное, я пока не хочу отпускать тебя одну. — Не доверяешь? — нахмурилась она. — Понимаю, что ты не станешь совершать глупости, но… Если ты останешься здесь, под рукой, я скорее смогу сосредоточиться на работе и не буду дергаться по выдуманным поводам. Не волнуйся, скучать не придется. Я тебя сейчас к нашим магам отведу, думаю, вам найдется о чем поговорить. — А, ну если к магам, то я согласна. — Чарген улыбнулась: такое объяснение и мотивы следователя ей понравились. — Хотя душ все равно не помешал бы, а то ощущения… не настраивают на рабочий лад. — И вид письменного стола теперь тоже, — усмехнулся Стеван в ответ. После такого признания и, главное, жаркого поцелуя, которым господин Сыщик с ней попрощался, настроения «сдаваться» фиолетовым магам не осталось вовсе. ГЛАВА 14 Мужчины не понимают намеков и очень активно этим пользуются Громкий стук сначала заставил Чарген дернуться от неожиданности, потом — растеряться и прислушаться в попытке сообразить, что происходит. Через пару секунд она поняла, что кто-то колотит в дверь, причем, кажется, ногой, и вышла в прихожую, не спеша открывать. С добрыми намерениями так не ломятся, да и ждала она всего одного человека, у которого имелся собственный ключ.