Как только Ирвинг ушел, обстановка в коттедже стала менее накаленной. Я достал из кейса Тома фотоаппарат. Наше основное правило — всегда самим делать снимки трупа независимо от того, фотографировал на месте преступления еще кто-нибудь или нет. Но не успел я начать съемку, как раздался громкий голос одного из криминалистов: — По-моему, я тут кое-что обнаружил. Говорил тот самый здоровяк. Он стоял на коленях возле софы, пытаясь что-то достать из-под нее. Он вытащил оттуда маленький серый цилиндрик, с поразительной осторожностью сжимая его пальцами в перчатке. — Что это? — подошел к нему Гарднер. — Похоже на кассету от пленки, — ответил тот, отдуваясь. — Для тридцатипятимиллиметровой камеры. Должно быть, закатилась туда. Я поглядел на фотоаппарат у себя в руке. Цифровой, каким обычно фотографируют нынче большинство экспертов-криминалистов. — Неужели кто-то еще пользуется пленкой? — удивилась женщина-криминалист. Та самая, что принесла Ирвингу ментоловую мазь. — Только самые упертые и пуристы, — ответил здоровяк. — Мой двоюродный брат на нее молится. — Он тоже занимается гламурной фотографией, как и ты, Джерри? — поинтересовалась женщина, вызвав всеобщий смех. Но Гарднер даже бровью не повел. — Внутри есть что-нибудь? Здоровенный агент открыл крышечку. — Нет, пусто. Хотя погоди-ка… Он поднес сверкающий цилиндрик к свету и, прищурившись, посмотрел на его поверхность. — Ну? — поторопил его Гарднер. Я даже под маской увидел, как агент Джерри ухмыляется. Он потряс кассету. — Фотографий предложить не могу. Тебя устроит вместо этого отличный четкий отпечаток пальца? Когда мы с Томом выехали обратно в Ноксвилл, солнце уже садилось. Дорога вилась вдоль крутых, поросших деревьями склонов, закрывающих последние солнечные лучи, поэтому было темно, хотя небо над головой все еще оставалось голубым. Когда Том включил фары, нас внезапно окутала ночь. — Что-то ты тихий, — заметил он через некоторое время. — Просто задумался. — Я так и понял. Когда Том вернулся назад в коттедж, я с облегчением увидел, что он выглядит гораздо лучше. Оставшуюся работу проделали довольно спокойно. Мы сфотографировали тело и зарисовали его положение, затем взяли образцы тканей. Проанализировав аминокислоты и жировые кислоты, образующиеся при разрушении клеток, мы сможем определить время смерти с точностью до двенадцати часов. На данный момент все указывало на то, что жертва мертва как минимум шесть дней, а скорее всего даже семь. Однако, по словам Гарднера, коттедж был занят только пять дней. Что-то было не так, и хотя я потерял уверенность в собственных способностях, в одном я был уверен точно. Природа не лжет. Я сообразил, что Том ждет ответа. — Я не очень-то блеснул сегодня, а? — Не будь таким требовательным к себе. Все могут ошибиться. — Но не до такой же степени. Я выставил себя дилетантом. Не подумал. — Да ладно тебе, Дэвид. Ерунда это. К тому же ты, возможно, и прав. Что-то не так со временем смерти. Возможно, он был уже мертв, когда его притащили в коттедж. А тело привязали к столу, чтобы все выглядело так, будто его тут и убили. Как бы мне ни хотелось в это верить, я с трудом мог себе такое представить. — Тогда получается, все место преступления — сплошная постановка, включая кровь на полу. А любой, у кого хватает мозгов состряпать что-то столь убедительное, не может не понимать, что долго нас дурить не получится. Так чего ради вообще заморачиваться? На это Тому ответить было нечего. Дорога вилась между молчаливыми стенами деревьев, ветки мелькали в свете фар. — Как тебе теория Ирвинга? — после некоторого молчания поинтересовался Том. — Ты имеешь в виду, что это начало серии или насчет сексуальной подоплеки? — Обе. — Возможно, он прав в том, что это серийный убийца, — сказал я. Большинство убийц стараются скрыть свои преступления, спрятать тела жертв, а не выставлять их напоказ. А тут явно совершенно другой тип убийцы, с другими планами. — А остальное? — Не знаю. Уверен, Ирвинг знает свое дело, но… — Я пожал плечами. — Я бы сказал, что он несколько торопится с выводами. У меня сложилось впечатление, что он скорее видит то, что хочет видеть, а не то, что есть на самом деле. — Люди, не понимающие, что мы делаем, могу подумать то же и о нас. — По крайней мере то, что делаем мы, базируется на твердых уликах. А Ирвинг, как мне кажется, выдвигает слишком много предположений. — Хочешь сказать, что никогда не прислушиваешься к своей интуиции? — Может, и прислушиваюсь, но не позволяю ей довлеть над фактами. Ты тоже, кстати. Том улыбнулся. — Помнится мне, была у нас с тобой уже дискуссия на эту тему в свое время. И конечно же, я не утверждаю, что нам следует во всем полагаться на интуицию. Но если пользоваться ею с умом, она свою службу сослужит. Мозг — весьма таинственный орган. И иногда он подспудно выстраивает цепочки. У тебя хорошая интуиция, Дэвид. И тебе следует научиться получше к ней прислушиваться. После того как я так лихо сел в лужу там, в коттедже, только этого мне и не хватало. Но я не собирался развивать тему, касающуюся меня лично. — Подход Ирвинга к проблеме был вообще субъективен. Ему слишком нравилась идея, что убийца — скрытый гей, то есть нечто редкое и сенсационное. У меня сложилось впечатление, что он уже планирует свою следующую статью. Том рассмеялся. — Скорее книгу. Его книжки входили в список бестселлеров пару лет назад, и с тех пор он охотно сотрудничает с любой телевизионной компанией, согласной заплатить гонорар. Этот человек — бессовестный саморекламщик, но, надо отдать ему должное, у него есть и достижения. — И готов поспорить, только о них все и слышали. Том покосился на меня. В его очках отразился свет фар. — Что-то ты циничен в последнее время. — Просто устал. Не обращай внимания. Том снова стал смотреть на дорогу. Я буквально кожей ощутил, каким будет следующий вопрос. — Конечно, это не мое дело, но что случилось с той девушкой, с которой ты встречался? Дженни, кажется? Я не хотел об этом раньше говорить, но… — Все кончено. Была в этих словах некая жуткая завершенность, которая, казалось, не очень подходила ко мне и Дженни. — Из-за того, что с тобой произошло? — Отчасти. Это и кое-что другое. Потому что у тебя на первом месте работа. Потому что тебя чуть не убили. Потому что она больше не хотела сидеть дома, думая, не случится ли это со мной снова. — Мне очень жаль, — сказал Том. Я кивнул, упорно глядя перед собой. Мне тоже. Он щелкнул тумблером поворотника, сворачивая на другую дорогу. Еще более темную, чем предыдущая. — Так когда у тебя начались проблемы с сердцем? — поинтересовался я. Том пару мгновений молчал, затем фыркнул. — Постоянно забываю об этом твоем медицинском образовании. — Так что это? Стенокардия? — Ну, так они говорят. Но я в порядке, ничего серьезного. Нынче днем мне это показалось очень даже серьезным. Я припомнил, как часто с момента приезда сюда видел, что Том останавливается, чтобы отдышаться. Мне следовало раньше сообразить. И не будь я так зациклен на собственных проблемах, возможно, и сообразил бы. — Тебе следует быть поосторожней, а не скакать по горным склонам, — сказал я. — Я не собираюсь с собой нянчиться, — раздраженно ответил Том. — Я принимаю лекарства, все под контролем.