— Да, вместе с Марией, — подтвердила Анна, обозначив лёгкий поклон в сторону подруги. Хм. Странно как-то, ведь обычно стремятся в гвардию, а тут уже вторая говорит о том, что намерена служить в линейном полку. Астафьеву я ещё понять могу, она наверняка желает быть поближе к великой княжне. Но зачем это нужно Долгоруковой? Боевой опыт? Да не вопрос, отслужить годик в гвардии, да отправиться в командировку, те же яйца, только в профиль. — Зачем это мне? — отпив глоток прохладного лимонада, переспросила Мария. Анну увлекла с собой какая-то дама, а мы вновь остались одни. Боярич Астафьев и не думал отказываться от ухаживаний, хотя у него пока получалось и не очень. Но действовал умно, не давил слишком, и финт с танцами больше не проворачивал, так, если только пересечься на одно несколько па, и обществом не докучал. Сейчас держится в сторонке, время от времени бросая на её высочество заинтересованные взгляды. Не подобострастные, а эдакие оценивающие. Молодец, правильная тактика. — Ну да. Мне откровенно интересно чем вызвано желание служить в линейной части, — подтвердил я, и продолжил. — Даже на границе с Диким полем или на Кавказе по большей части это не схватки с татарами да черкесами, и огонь струящийся по жилам, а скука гарнизонной службы. — Я ведь говорила отчего добиваюсь именно вашей дружбы. Так вот, в глухой гарнизон я стремлюсь за тем же. Я хочу найти друзей и соратников, тех на кого смогу положиться, и тех, кто будет со мной не из-за моего положения. Война, опасность и скука обнажают человека оставляя его без наносной шелухи. — М-да, — не удержавшись хмыкнул я. — Считаете этот путь ошибочным? — Отнюдь. Полагаю, что здравое зерно в этом есть. Ещё как считаю! Потому что сам подобное наблюдал не раз и не два. Но это я, взрослый мужик с четырьмя войнами за плечами. А вот как до такого додумалась девчушка девятнадцати лет отроду, мне совершенно непонятно. Похоже её учат далеко не только рисовать и фехтовать, но есть и те, кто делится с ней жизненным опытом, да даёт дельные советы. В этот момент распорядитель объявил белый танец. Из двух дюжин, составляющих программу этого бала, таковых было четыре. И конечно же они не были расписаны в книжицах дам, которым предоставлялась возможность самостоятельно выбрать себе партнёра. И горе тому, кто решится отказать пригласившей. Свет его не просто заклеймит, но ещё и загрызёт. Я потому и не отходил от Марии ни на шаг, чтобы та имела возможность пригласить меня без проволочек. Быть её кавалером я не мог по определению, к тому же не секрет, что я её друг, а потому никаких кривотолков в это вызвать не должно. А вот если она кого-то пригласит, тут уж возможны варианты. Не танцевать? Не получится, правила приличия и этикета требуют как раз обратного. Ну и мне это на руку, а то мало ли, и впрямь найдётся какая претендентка. Долгорукова чуть замешкалась, подзывая лакея с подносом, чтобы пристроить стакан с недопитым лимонадом. В этот момент к нам подошла Тульева и присела передо мной в реверансе. Брякнуть, что-то типа меня уже пригласили, или этот господин танцует со мной не получится. Что ни говори, а подобное было бы заметно. Бальных же книжек у мужчин попросту нет. Я лишь коротко поклонился Марии, за то, что вынужден оставить даму одну. Та ответила мне понимающим кивком, при этом мне отчего-то показалось, что ей ну о-очень весело. Опять намёки на мою склонность к зрелым женщинам? Или что-то другое. А то как она обменялась поклонами с Еленой Митрофановной. Вот отчего я продолжаю думать о том, что являюсь участником какой-то игры, хотя и не понимаю какой. Поклонившись Тульевой, я предложил ей руку, и мы направились в центр зала. Мария недолго горевала по поводу моего предательства, тут же утешившись тем, что пригласила какого-то нескладного дворянина. Ну что сказать, хороший ход. Он и сам не решит, что сразил великую княжну своим неотразимым видом, и другие не станут делать никаких далеко идущих предположений. — Удивлены? — идя со мной об руку, поинтересовалась Тульева. — Признаться, да. — Отчего же? Сомневаетесь в том, что можете заинтересовать взрослую женщину. — О-о нет, в этом я ничуть не сомневаюсь. Более того, точно знаю, что интересую зрелых дам, и вовсе не из-за возобладания у них материнских чувств. Просто, я видел, как на меня нацеливаются молодые прелестницы, и Мария Ивановна взялась защитить меня от их посягательств, хотя и не преуспела в этом. И мне вот интересно, как могло случиться, что вы оказались рядом так вовремя, чтобы опередить даже её? Загремела музыка, и они начали танец. Ригодон довольно задорный танец, но он всё же парный, а потому было бы желание поговорить. Правда, приходилось время от времени прерываться, порой ожидая ответа, пока очередное па не сводило их вместе. Но беседа всё же складывалась. — Не только вы умеете играть в эти игры… — произнесла она, и мы разошлись в танце. — Подход к Косину и у меня имеется, чтобы организовать всё вовремя… — вновь бросила она, и мы опять разошлись. — Уверены, что нам есть смысл оставаться в зале? Может прогуляемся в саду? — произнёс уже я, когда мы опять сошлись. Вообще, с таким бодрым танцем особо не поговоришь, к тому же нужно соблюдать приличия, и постараться не быть услышанными другими. Хотя и не сказать, что разговаривали только мы, и я не особо слышал о чем беседовали другие пары, поэтому присутствовала надежда, что не услышат и нас. Впрочем, мне оно как-то параллельно, как и вдове особо париться не приходится. — Как выйдете за ворота, поверните направо, я буду ждать вас в карете, — когда я сопровождал Тульеву к поджидающему её майору, произнесла она. — Я не заставлю себя долго ждать, заверил её я. Сдав свою партнёршу с рук на руки, я вернулся к Марии, которая смотрела на меня с плохо прикрытой иронией. И мне это нравилось всё меньше и меньше. Что же такого знает она, чего не знаю я. — Это и есть ваше средство от охотниц на вашу руку и сердце? — поинтересовалась она. — Не сказал бы, что я имел ввиду именно Елену Митрофановну, н-но-о… — я слегка развёл руками. — Забавно, — произнесла Долгорукова. — Может всё же объясните, что происходит? — спросил я. — Ничего не происходит, — пожала она плечиками, подозвала лакея и на этот раз взяла бокал шампанского. — Я собираюсь оставить вас на компаньонов и убыть с бала. Уверены, что не хотите ничего сказать, Мария Ивановна? — Вы знаете с кем так мило ворковали? — Тульева Елена Митрофановна. — Вдова боярина Тульева, — кивая, уточнила она. Ага. Вот отчего на меня все косятся, а у меня появилось чувство, что я лицедействую перед зрителями. Родовитая знать, это совсем не одно и то же, что и простые дворяне, пусть богатые и из древних родов. Белая кость, так сказать, среди голубых кровей. М-да. Звучит как-то… — Боярыни устроены как-то иначе? — спросил я на грани приличий. — О-о не-ет, наша сестра скроена одинаково. Искренне за вас рада, Пётр Анисимович, и желаю вам удачи, — как мне показалось с толикой раздражения ответила она. Вообще-то, нормальная реакция девицы, обществу которой предпочли свидание с другой, да ещё и старухой. Но было ещё что-то. Точно было. Неужели я по-прежнему не всё ещё понимаю? — Сдаётся мне, что вы что-то недоговариваете, — не спрашивая, а утверждая, произнёс я. — Пётр, ты мой друг и ты не можешь вот так бросить меня на растерзание этим… — перейдя на ты не договорила она, и легонько кивнула вбок. — Я вам не друг, Мария Ивановна, но видит бог, я вступил бы в драку с любым, кто стал бы угрожать вашей жизни. Только тут вам ничего не угрожает. — Вот так значит? — Значит так. — Ладно. Можешь идти. Очень надеюсь, что ты не пожалеешь о том, что бросил меня в лихую годину. — Бросьте, Мария Ивановна, никому из присутствующих здесь не нужна ваша жизнь, только лишь рука и сердце. Но что-то мне подсказывает, что с этим вы с лёгкостью управитесь и без меня. Сбегая с крыльца, я надел мурмолку, и пошёл по подъездной дорожке в сторону ворот. По обочинам имелись невысокие чугунные столбики, или всё же держатели с факелами. Те практически не давали света, но в достаточной мере обозначали створ, по которому надлежало двигаться каретам. Впрочем, и мне этого освещения было более чем достаточно, под ногами похрустывала мелкая галька, выстланная ровным слоем. Разумеется присутствовали неровности оставленные копытами и колёсами, но о них всё же сложно запнуться, если конечно не волочить ноги, а нормально их поднимать. Нет, я вовсе не расслабился и не потерял бдительность. Но в то, что это засада не то что поверить, а даже допустить подобное попросту невозможно. Уж больно сложная многоходовочка, даже если моему недоброжелателю известно о моей слабости в отношении зрелых дам. Слишком ненадёжно. Красивых женщин бальзаковского возраста на балу хватало, так что угадать, что меня заинтересует именно Тульева невозможно. Да и не делала она ничего, чтобы меня привлечь, во всяком случае, до того, как я сам на неё не клюнул. Выйдя за распахнутые ворота, охраняемые двумя боевыми холопами, я свернул вправо, и двинулся вдоль кованной ограды. Дорогое удовольствие, так как металла в России производят всё ещё не так много, как хотелось бы. Вообще, у меня как-то мелькнула было мысль, что одарённые могли бы использовать Силу, в доменных печах. Но потом я понял, что это попросту нереально, так как потребует не только большого запаса Силы, но и существенного разового лимита. По моим прикидкам на основании данных палец, пол, потолок, тут потребуется как минимум одиннадцатый, а то и двенадцатый ранг. На секундочку, это уже считаются сильнейшие из одарённых, задокументированный на сегодня потолок это четырнадцатый. Забор закончился, улица слегка повернула вправо и я увидел тёмный силуэт кареты. Луна уже практически сошла на нет, свет от звёзд сущие слёзы, а потому ничего толком и не разобрать. Всё же неплохо бы было развить дар, хоть до третьего ранга, когда становится доступным «Кошачье зрение». Для его активации требуется минимум три люма, а потому раньше на него банально не хватает разового лимита. Рядом с каретой я приметил тёмную фигуру, по-видимому слуга. Мне показалось, что веду себя уж слишком беспечно, и я потянул из петель метательные ножи. В этот момент мне в глаза ударил свет. Ну как ударил. Разумеется это слишком громко сказано для фонаря, пусть и с зеркальным отражателем, но всё же с масляным фитилём. Однако, на контрасте меня слегка ослепило. Да и находился я слишком близко. Не отдавая себе отчёта, я на рефлексах скользнул в сторону, вгоняя себя в режим аватара. Моя реакция не понравилась неизвестному с фонарём, и тот стараясь удержать меня в пятне света, потянул из-за пояса пистолет. С козел послышался звук взводимого курка, слева стремительно приближался ещё один. В голове промелькнула мысль о расслабившемся придурке, я за малым не метнул первый нож. — Отставить! — послышался вроде и не громкий, но внятный и властный голос. — Пётр Анисимович, не стоит тыкать железом в моих людей. Это всего лишь недоразумение, Захар хотел убедиться, что это именно тот, кого мы ожидаем. — Гхм. Прошу меня простить, Елена Митрофановна, оно вышло как-то само собой, — ответил я, отмечая у неё сталь командного голоса. Впрочем, чему тут удивляться, если женщина отслужившая или продолжающая службу в армии в России не редкость, а скорее данность. — У вас есть причины чего-то опасаться? — удивилась она. Тем временем слуги, а скорее боевые холопы, на время потеряли ко мне интерес, а фонарь стал светить не в лицо, а под ноги. Вот, спасибо, потому что там обнаружилась небольшая застарелая лужица, которую я благополучно обошёл. — Так уж вышло, что я кое-кому перешёл дорогу, и меня уже пытался достать наёмный убийца из одарённых, — приблизившись к открытой дверце кареты, произнёс я. — Это из-за того, что вы дважды спасли великую княжну Долгорукову? — Иной причины я не вижу, — наблюдая за тем, как слуга быстро раскладывает ступеньки в карету, ответил я. Ждать приглашения я не стал, а сразу же влез в карету, заставив женщину немного посторониться и подвинуться по сиденью. — А вы напористый мальчик, — заметила она. Внутри было темно, но мне всё же удалось рассмотреть одобрительную улыбку на её губах. Или её дорисовало моё воображение, потому что в голосе точно присутствовали одобрительные нотки. — Я как и вы точно знаю чего хочу. И коль скоро наши желания совпадают, то не вижу причин придерживаться правил приличия более потребного. Я подступился к ней, сминая юбки, охватывая её талию и притягивая к себе. Боярыня, как и Рябова обладала статным, тренированным телом. Сквозь ткань, и даже корсет, я ощутил крепость напряжённых мышц. Однако длилось это не дольше мгновения, в следующее Тульева уже стала мягкой и уступчивой. Елена не испытывала сомнений и впрямь зная чего хочет, а потому мои губы без труда нашли мягкие и податливые уста. Мы целовались страстно и самозабвенно, из горла женщины то и дело вырывались сладостные стоны. Ну и я, признаться, не сумел сдержать хладнокровие. Меня захлестнуло приятной волной, и я… Нет, не зарычал, скорее уж замычал. Умеет боярыня целоваться, что тут ещё сказать. — Тихо-тихо-тихо.