Надев платья из белого шелка, которое струилось у меня на талии, я осталась в одиночестве и думала о своей жизни. Наша жизнь, это череда американских горок. То ты едешь так быстро, и тебя мотает, так, что хочется облеваться, а иногда так медленно и плавно, что привыкаешь к спокойствию, но каждое спокойствие спотыкается об свою кочку. И только зависит от нас, какая эта кочка будет, плоская или размером с гору, что ты можешь вылететь оттуда. И только нам решать, где приземлиться. Я нашла свою кочку, и буду держаться за нее всю жизнь. Да, боль от потери дорогих тебе людей она не девается, и только дураки говорят, что время лечит. Нет, оно не лечит, эта боль она прорастает в ту самую рану и остается там, на век, но только мы решаем заклеивать эту рану пластырем или сидеть и дуть на нее в надежде, что боль пройдет. - Милая. - Услышала я нежный голос мамы. - Какая ты красивая. - И по ее щеке стекла слеза. - Мам, живот сильно видно? Все-таки, четвёртый месяц. - Нет. - Сказала мама и поцеловала меня нежно в щеку. И мы отправились к гостям.